***
Следующим утром Се Лянь проснулся, жужжа от волнения, — хотелось поскорее начать. Эта энергия проявлялась в уборке и укладке фруктов, которые были сложены на кухне. Хуа Чэн наблюдал за всем этим со снисходительной улыбкой на лице, закусывая завтраком, который Се Лянь приготовил ранее. До годовщины их знакомства осталась всего неделя, и ему не терпелось приступить к работе. Он уже мысленно перебрал обрывки предложений, которые накопил за последнее время. В храме было несколько металлических листов, которые пожертвовали люди из деревни, когда они помогали чинить жителям их вещи. Едва потертые, легко складываемые, он хранил их на черный день. Тяжелые времена были всего лишь черной полосой, но старые привычки умирают с трудом. Хуа Чэн заверил его, что они ему никогда не понадобятся, во всяком случае, пока он жив (Ха!). Сегодня его привычки оправдали себя. — Что Гэгэ запланировал на сегодня? — спросил Хуа Чэн, взмахнув рукой, чтобы убрать свою миску, он грациозно поднялся и перехватил Се Ляня на его пути через кухню. Рука обернулась вокруг талии, а его губы оказались захвачены раньше, чем он успел ответить. Один поцелуй обернулся двумя, а затем и тремя. Медленно и лениво. Если бы он позволил, Хуа Чэн занял бы его поцелуями на целый день. — Я давно не был в храме, — сказал Се Лянь. Это было правдой. Между Хуа Чэном, собиранием мусора и его исследованием Призрачного Города, оставалось все меньше и меньше времени на посещение храма Водных Каштанов. — Гэгэ не составить компанию? — вопрос был задан с нулевыми ожиданиями. — Нет, нет. У Сань Лана есть вещи, о которых он должен позаботиться, — отмахнулся Се Лянь. Действительно, прошлой ночью они прогуливались по Призрачному городу, держась за руки, только для того, чтобы быть засыпанными жалобами. Взгляд Хуа Чэна заставил их замолчать; взгляд и обещание, что их проблемы будут решены немедленно. — Он такой популярный. — Ты меня дразнишь, — обвиняет Хуа Чэн, ничуть не расстроенный такой перспективой. — Сань Лан самый популярный, — настаивал Се Лянь. Не то чтобы он мог винить людей. У Хуа Чэна было притяжение, которое было трудно игнорировать, хотя он не мог понять, почему кто-то даже пытался это сделать. — Мне важно мнение только одного человека, — сказал он, и рука пронеслась около лба Се Ляня, наматывая прядь на палец. Между ними оставалось всего несколько дюймов, и в животе Се Ляня запорхали бабочки. Этот Сань Лан мог сказать что-то настолько неловкое с такой искренностью. — Я обязательно дам знать Ци Жуну, когда увижу его в следующий раз, — предложил он, с восторгом наблюдая, как выражение лица Сань Лана стало кислым. Смех, исходивший от него, доносился с легкостью, которая с каждым днем становилась все более привычной. — За это ты получишь только один поцелуй перед уходом, — оставаясь верным своему слову, Хуа Чэн сорвал поцелуй с его губ, такой, который был слишком коротким по мнению Се Ляня, прежде чем отстраниться. Иррациональная тоска сильно уколола Се Ляня, но он не мог не пропустить Хуа Чэна, несмотря на то, что все еще стоял на расстоянии вытянутой руки. Подавив желание снова завлечь его в постель, Се Лянь пообещал себе, что эта ночь будет до краев наполнена физической близостью. — Я буду ждать тебя, — тихо сказал Хуа Чэн, ловя руку Се Ляня чтобы запечатлеть поцелуй на его пальцах. После он ушел, задержавшись в дверях, чтобы в последний раз улыбнуться. Это придало ему еще большую решимость, чем когда-либо, сделать что-то, что понравится Сань Лану.***
Неделей позже руки Се Ляня были покрыты ссадинам и царапинами. Каждую ночь он возвращался с новыми ранками. В первую ночь он даже не осознавал этого, пока Хуа Чэн не возник рядом, осторожно схватив его за руки, беспокойно смотря на них. Зная, что они быстро заживут, он все равно настоял на том, чтобы самому приготовить ужин. Та же самая картина происходила и в оставшуюся часть недели. Се Лянь не мог не чувствовать себя виноватым за то, что наслаждается вниманием. Был день или два, когда он сознательно замедлял процесс восстановления для того чтобы его встретили в дверях с озабоченным хмурым взглядом и втерли мазь в его руки, несмотря на то, что Хуа Чэн как никто знал, что с ним все будет хорошо. — Гэгэ нужно быть более аккуратным, — ругается Хуа Чэн, впрочем, в пятый раз за эти несколько дней. — Тебе следует позволить мне помогать с уборкой. Я не люблю видеть тебя изувеченным, — потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, что он свалил свои порезы на усилия по очистке города. За несколько недель до этого разразилась буря, и работы было еще много. Вместо того, чтобы полностью сосредоточиться на создании подарка Хуа Чэна, Се Лянь обнаружил, что посвящает часы помощи в уборке. И все же заколки были готовы. Их всего три, каждая с множеством бабочек, прикрепленных сверху. Во время уборки города он даже нашел парочку красивых блестящих камней и включил их в дизайн! Это произошло совершенно случайно. В настоящее время они находились в пустой банке на кухне, тщательно завернутые, чтобы не повредились. Теперь, когда этот день настал, — ровно год назад Сань Лан вернулся к нему, — он думал, нервничая, как преподнести подарок. — Гэгэ был очень рассеянным этим утром, — сказал Хуа Чэн позади него, заставляя Се Ляня подпрыгнуть в испуге. Повернувшись к источнику голоса, он нашел взглядом своего мужа, прислонившегося к дверному проему кухни. Се Лянь даже не помнил, как вошел в кухню, для начала. Тихий смех над своей собственной нелепостью заставил Хуа Чэна улыбнуться. — У меня есть сюрприз для Сань Лана, — признался он. Изначально он задумывал вручить подарок после приготовления особенного ужина, но до вечера оставалось еще несколько часов, а ожидание было слишком велико. Выпрямившись, на лице Хуа Чэна отразилось беспокойство, и Се Лянь поспешил успокоить его, чтобы он не ошибся, — Приятный сюрприз. Подарок! — Подарок? — повторил Хуа Чэн, будто смакуя слово на своих губах. — Подарок, — соглашается Се Лянь, энергично кивая. — Для меня, — если бы Се Лянь не знал его так, как сейчас, он бы объяснил полное замешательство в тоне Хуа Чэна отсутствием опыта в получении подарков. Хотя это не может быть так. Ответственный за Призрачный Город, всеми любимый, он наверняка купался в обожающих его дарителях. Может быть, его замешательство было вызвано рассуждениями, стоящими за дарением подарков? — Это глупо, — сказал Се Лянь, снова смеясь, на этот раз от самоуничижения. — Знал ли Сань Лан, что я его очень люблю? Уже прошел целый- -…Год, с того момента как я вернулся, — закончил за него Хуа Чэн. Ох. То, как он это сказал, его мягкая улыбка, заставили эмоции сжать горло Се Ляня. Прошло какое-то неопределенное время, пока он терялся в самом красивом глазу, самом красивом лице, на которое когда-либо имел удовольствие смотреть. Он никогда не устанет это делать. Вытряхивая себя из транса, он поспешил к стойке, хватая банку перед тем как представить подарок Хуа Чэну. — Ваше Высочество дарит мне мою собственную стеклянную банку? Как ты узнал, что это именно то, что я хотел? — сказал Хуа Чэн с невозмутимым лицом, сокращая расстояние между ними, чтобы принять ее с видом серьезности. — Если ты не хочешь этого… — говорит Се Лянь, замолкая, отодвигая крышку банки. Все, что ему удалось, — это заставить Хуа Чэна войти в его личное пространство, практически вплотную к нему. Легко выхватив банку из его руки, он не потрудился отступить, прежде чем открыть ее и вытащить тщательно завернутый сверток, положив пустой контейнер на стойку. Затаив дыхание, Се Лянь всматривался в лицо Хуа Чэна, пока тот медленно открывал пакет, запоминая каждое движение, каждый хруст. Мириады эмоций отобразились в его глазах, прежде чем восторг распространился на каждый сантиметр его лица. Легкий изгиб его губ, мягкие от волнения глаза, затопили облегчением Се Ляня от осознания того, что Хуа Чэну действительно понравился его подарок. — Ты сделал это для меня? — тихо спросил Хуа Чэн, поднимая взгляд вверх, чтобы зафиксироваться на его собственном подарке. — Они нравятся тебе? — спрашивает Се Лянь, желая услышать эти слова. — Они мне нравятся, — заверил он, проводя кончиками пальцев по детализированным бабочкам. Вместо того чтобы поцеловать Се Ляня, как тот ожидал, он отодвинулся, когда в комнате появился рой его собственных бабочек, бросив сумку на открытое пространство между ними. Только инстинкты заставили Се Ляня поймать ее прежде, чем она упала на пол. — Что- — Ты же не думал, что я забуду, не так ли? — не то чтобы Се Лянь думал, что он забудет, склоняясь больше к тому, что он не видел значения празднования этой даты. Которая, вообще, не состоялась нормально. Конечно, Хуа Чэн не только будет помнить, но и захочет сделать что-нибудь по этому случаю. С почему-то затуманенными глазами Се Лянь потянул за веревочки, удерживающие мешок закрытым, уделяя ему все свое внимание. Выуживая оттуда новую бамбуковую шляпу, Се Лянь подивился ее прочности. Она была каким-то образом легче, чем его нынешняя (та, которую он собирался заменить, но не нашел времени), но была более прочной, чем обычная шляпа. Во время осмотра невозможно было не заметить искусно выделанные цветы, которые обвивали шляпу. С первого взгляда этого можно было и не заметить, но детали все же приковывали внимание. Цветы всех видов, виноградные лозы соединяли их бессвязными плавными линиями. Это было прекрасно. — Сань Лан сделал ее сам? — спросил он, даже зная ответ заранее. Несмотря на плохие навыки каллиграфии, Хуа Чэн очень талантлив во многих других областях, где нужно было сделать что-то своими руками, особенно когда дело касалось скульптуры и резьбы. — Да, — подтвердил он. — Такой талантливый, — признал Се Лянь, переполненный любовью. — Гэгэ заслуживает лучшего, — говорит Хуа Чэн. После года ежедневных комплиментов Се Лянь не мог сказать, что полностью соглашается с ним, но он пришел к принятию (и наслаждению) того факта, что Хуа Чэн искренне верил в это. Этого было достаточно, чтобы поднять ему настроение. — Тогда, мне повезло иметь Сань Лана, — не дав ему возможности отмахнуться от этих слов, Се Лянь приподнялся и быстро поцеловал Хуа Чэна в губы. — Могу ли я заплести волосы Сань Лана? Так они провели весь день, поздравляя друг друга. День, наполненный поцелуями и поглаживаниями волос, переплетением рук и нежными объятиями. И в этот момент, в этот день, Се Лянь признал, что он имеет все самое лучшее. Это делало все, через что он прошел, стоящим того, чтобы знать, что именно здесь он оказался, зная, что несмотря ни на что, он был благословлен тем, что Сань Лан будет рядом с ним до конца его жизни.