this love (left a permanent mark)

Зейн почувствовал себя, как дома, стоило им приземлиться в крошечном аэропорту Грей Уиллоу. По сравнению с огромным аэропортом Нью-Йорка, где легко можно было разбить палаточный городок, местный аэродром едва помещал в себя пару кафешек, продающих в сущности одни и те же блюда по низким ценам, и в целом больше походил на крытую автобусную остановку. Но даже он существенно переменился с тех пор, как Зейн и Лиам покинули городок. Теперь по возвращению их приветствовала огромная надпись на темно-зеленом баннере: «Добро пожаловать в наш заповедник» и приятный женский голос, вещающий из громкоговорителя о том, какие места лучше посетить в первую очередь. Их было не очень много. Наплыв журналистов существенно уменьшился в течение месяца, но решительно настроенные зеленые и простые желающие посетить город всё ещё продолжали бронировать билеты. Многие хотели насладиться нетронутой природой, искупаться в прохладном озере и попробовать местные закуски. Некоторые туристы приезжали на машинах сами, предпочитая любоваться густыми деревьями и ягодными кустарниками по пути, а потом долго отдыхать в мотелях, сохранивших дух восьмидесятых годов, и исследовать городок. Сувенирных лавок стало намного больше. С тех пор, как за браконьерами начали пристально следить, местные жители зарабатывали, как могли, и дела у них шли неплохо. Кто-то вырезал из дерева игрушки и музыкальные шкатулки, кто-то раскрашивал камешки под животных, некоторые делали поделки из желудей и шишек, а также украшения из даров природы. Продавались и дешевые открытки с видами города, и записанные на диски звуки ночного леса: «идеально подходят для дневного сна и релаксации», и вместительные ивовые корзины для мелочей, и репродукции художника-примитивиста, родившегося и выросшего в этих местах, а также песни барда и местная литература. Туристы брали всё, до чего могли дотянуться, ставили лавкам «звездочки» на своих смартфонах, что значило «обязательно следует посетить», и двигались дальше. У большого сувенирного магазина Зейн и Лиам ненадолго задержались, рассматривая новые товары. Их внимание привлекла небольшая полочка со статуэтками в виде черных волков из глины и дерева — на них был самый большой спрос, как и на игрушки в виде животных в целом. Продавец, заметив чемоданы, тут же присел им на уши (верно принял за туристов), пересказывая то, что Лиам и Зейн прекрасно знали, потому что сами были участниками событий. Звучало очень важно и по-геройски, Зейн даже позволил себе на минуту возгордиться, а Лиам на радость продавцу купил фигурку в виде фамильяра — у него уже была одна, из дерева, и он решил начать собирать коллекцию. Местные жители остались при своем, изменив одну из легенд края до такой степени, что становилось стыдно. Теперь вдруг выяснилось, что Грей Уиллоу — не пес, а волк, который не напал на местных жителей в минуту их упадка, а помог им обосноваться в этих краях. Свое имя он получил за то, что приходил навестить первопоселенцев к большой иве, у которой люди разбили селение, а по окрасу, как выяснилось, зверь был серый. Зейн от такой наглости чуть дар речи не потерял, однако стойко выдержал чтение брошюры и даже оставил экземпляр себе на память. До леса они добрались на машине, торопливо выбросили чемоданы на поляне около дома, где жили родители Зейна (Малик швырнул поклажу на лужайку, потому что у него не было ничего ценного, а Пейн аккуратно положил, потому что внутри был фотоаппарат), и наперегонки побежали к чаще, перевоплотившись на ходу. В лесу было уже не так солнечного, как в начале июля, но от того бегать оказалось приятнее. Теперь им даже не нужно было нырять в реку, чтобы освежиться — прохладный ветер приятно скользил по подшерстку. Немного уставший после перелета Зейн моментально наполнился силой — родной лес питал его свежестью, ласковой тенью и насыщенным ароматом трав, деревьев и местного зверья. Ещё его подстегивало присутствие соулмейта, своевольного полярного волка, внутри которого таился Лиам. У него были могучие лапы, чуткие уши, мощная глотка, он легко мог перемахнуть через овраг, снести преграду и разорвать добычу на части крепкими зубами. Мало кто в этом лесу мог похвастаться такой силой. Оборотни всегда были чуточку сильнее обычных лесных зверей, и у них был дар. Они побежали по зеленой лужайке, разгоняя дремлющих на солнышке птиц, выгнали из рощи небольшое стадо разленившихся оленей, загнали под корягу ошалевшего от испуга зайца. Есть его никто не собирался, но, на всякий случай, напугать стоило — чтобы не попался кому-нибудь голодному. Новые члены стаи уже совсем освоились и поэтому с радостью вышли поприветствовать хранителей леса. Раны у них полностью затянулись, шерсть лоснилась, глаза были сытыми. Канадский и полярный волки бегло ознакомились со свежими новостями и продолжили свой путь к густой чаще, манившей приятным сумраком. Земля упруго пружинила под лапами, ветер сладко хлестал по бокам, они совсем расшалились — покатились кубарем по склону, прикусывая друг друга за уши и загривок. Восторг и упоение проникли под шерсть, заставляя взрослых волков чувствовать себя волчатами. Черно-белый вихрь их лап сливался в единую субстанцию, не серую — серебристую. Полярный волк придавил канадского к земле, чуть прикусил за массивную шею, мягко зализал местечко. Черный волк дернулся, повалил белого на спину, упираясь в грудь мощными лапами. В его взгляде читалось довольство. «И что дальше?» – мысленно поинтересовался Лиам. Его насмешливые глаза ярко полыхнули красным, на миг почти ослепляя. Волк Зейна ощутимо напрягся, угрожающе открыл пасть, оскалил зубы, но внезапно игриво лизнул мохнатую морду белого волка, раскрывая истинные намерения. В воздухе мелькнул черный кончик хвоста — полярный волк резво побежал следом за ним, но Зейн, лучше ориентирующийся в лесу, припустил к роще, теряясь между деревьями. Теперь Лиаму нужно было взять след. Его волк с непривычки сейчас чувствовал все ароматы леса одновременно, а запах фамильяра казался настолько ярким, что буквально ощущался везде. Малик знал об этом, потому немного расслабился, понимая, что обязательно обнаружит Пейна раньше, чем полярный волк появится. Однако он возник из ниоткуда, сбил Зейна с ног, они снова покатились по траве — в шерсти запутались мелкие веточки и листья. Полярный волк придавил морду черного лапой, склонился, требовательно боднул лбом, ожидая, что будет дальше. Раззадоренный Зейн прыжком улизнул от него в сторону ягодных кустов, чтобы сбить Лиама с ног, когда полярный волк воровато подкрался к густым ветвям. Массивный звериный клубок вновь пришел в движение. Хотелось кусаться, бодаться, жадно дышать, скулить, завывать, порыкивать, фырчать... Зейн и сам не понимал, что за звуки издавал, пока они с Лиамом гоняли друг друга по лесу, периодически останавливаясь, чтобы обменяться звериной нежностью, граничащей с безумным восторгом. От любви волчье сердце приходило в неистовство. Волчье тело же, как никогда, жаждало близости. Их укусы даже стали чуточку болезненными, но иначе желание было просто не выразить. Зейн чувствовал, что ему трудно совладать с возбужденным волком, поэтому незатейливо повел его к воде. Настойчивый зверь не мог взять в толк, почему они не могут подчиниться желанию плоти здесь и сейчас. Голодный взгляд Лиама говорил о том же. Прохладное и кристально чистое озеро немного остудило их жар. Они выбежали, отряхиваясь и разбрызгивая воду во все стороны. Солнце начало клониться к закату, влажная шерсть Лиама отливала золотом, Зейн будто светился угольным оттенком. Они уже немного проголодались, поэтому поспешили домой, пока охотничьи инстинкты не взяли над ними верх. Обратиться в поездке было практически невозможно, и волчьи сущности истосковались по простору, бегу и друг другу. Когда Зейн и Лиам вернулись к дому, их чемоданы лежали на полянке в том же виде, в каком они оставили их. В лесу никто не мог тронуть их вещи, пусть звери и не имеют понятие «собственность». Лишь человек обладает коварством, которое позволяет ему украсть чужое, да проныра-енот. Одному такому сразу же стало интересно, что спрятали под вонючим пластиком. Но коротышка с полосатым хвостом не смог открыть чемодан, поэтому ушел ни с чем, оставив после себя тонкий мускусный запах и голодное разочарование. – Бедняга. Он должно быть совсем обиделся, – сказал Лиам, легко поднимая чемоданы с густой и влажной травы. – Давай потом оставим ему что-нибудь в качестве угощения. – Вот ещё, – произнес Зейн, стараясь не рассматривать сильные мышцы — они и так красиво играли, а уж когда Лиам начинал таскать что-нибудь тяжелое, можно было сойти с ума. – В лесу великое множество еды, не голодает. А прикормишь енота, он потом не уйдет отсюда никогда. – Какой суровый, – засмеялся Лиам, подмигнув Зейну. – Не ревнуй, я волков всё равно больше люблю. Демонстративно насупившись, Зейн внутри очень обрадовался этому замечанию, как и волк, особенно внимательно прислушивающийся к словам Лиама. Для него Пейн был всем — и членом стаи, и партнером, и соулмейтом. «Стая» смешивалась у самого Зейна с понятием «семья», но иначе Малик не мог воспринимать своего соулмейта. Пережитое так сблизило их, что они стали родными во всех смыслах. Родители Малика и его сестры уже уехали в город, однако у Зейна был свой ключ — он всегда держал его при себе, на случай, если нужно будет экстренно вернуться домой и затаиться. В прежние времена Зейн мог и задремать под корягой в ипостаси волка, но тогда по лесу рыскали охотники, и ему нельзя было прекращать патруль даже на короткое время, на случай, если кому-то понадобится помощь. Теперь, когда браконьеры поутихли и в лесу даже появились некоторые другие оборотни — об этом ему написали родители, пока они с Лиамом были в Нью-Йорке — можно было и отдохнуть, и посвятить время себе. В тайне Зейн очень радовался новичкам, потому что теперь он мог узнать больше о себе и своих отношениях с Лиамом. Развивались они стабильно, но было ещё много неизведанного, чарующего и влекущего. Он включил блок питания, исследовал холодильную камеру в подвале и обнаружил, что у них есть немного продуктов, чтобы ни о чем не тревожиться хотя бы до завтрашнего дня. Охота отпадала сама собой — что хорошо для волка, не так положительно для человека. Да и не настолько они с Лиамом оголодали, чтобы нападать на кого-то в лесу. Разумные оборотни прибегали к охоте крайне редко, лишь когда ребром стоял вопрос жизни и смерти. Решено было приготовить пасту с томатами, самое простое блюдо, которое к тому же не требовало большого количества продуктов. В закромах нашлось и немного сидра из лесных яблок — ночь обещала быть прохладной, так что неплохо было и согреться. Правда, в большом городе Зейн и Лиам обычно покупали вино для приятных вечеров, но найти напиток лучше домашнего сидра было не просто. Зейн всегда очень гордился их небольшим производством, у них и курятник свой имелся, правда, к осени курицы переезжали на ферму шерифа Ридуса. – Как всё-таки здорово уединиться в лесу, вдали от суеты большого города. Одно плохо: пиццу не заказать, – весело заметил Лиам, выкладывая горячую пасту по красивым тарелкам. Получилось немного неуклюже, но Зейн не сомневался, что ему понравится. – А так, я бы навсегда здесь остался и лишь фотографии по электронной почте высылал. Стал бы таинственной персоной, как Селинджер. В последнее время они перенимали всё больше черт друг друга — это происходило не только из-за их связи, но и потому что Лиам и Зейн проводили много времени, изучая друг друга с искренним вниманием. Так же, как и их волки, они постепенно приходили к равновесию. Чем ярче это проявлялось, тем сильнее становилась их связь. И это не сработало бы, не будь они настолько увлечены. – И совсем не скучал бы по Нью-Йорку? – улыбнулся Зейн, когда Лиам сел рядом с ним за стол. – Ну, если бы ты был в Нью-Йорке в это время, то, конечно, скучал бы, – лукаво ответил Лиам, пробуя пасту. – Многое переменилось с тех пор, как я приехал в Грей Уиллоу. Тебе, например, больше не приходится обращаться волком, чтобы полежать лицом на моем животе. Стало лучше, правда? Зейн смущенно помешал томаты в соусе. Ему всё ещё было немного неловко, ведь тогда они не знали друг друга так хорошо. Откровенно говоря, Лиам даже не был знаком с Зейном, когда своевольный волк решил, что этот человек ему очень нравится, и захотел остаться на ночь. «Если бы не я, – важно заметил волк, внутренне встрепенувшись. – Ты, как обычно, всё упустил бы». Развитием событий волк был страшно недоволен. Зейн всё делал не так и чуть не испортил ещё не начавшиеся толком отношения. Ну как можно было ни разу не облизать Лиаму лицо? Это же самое главное в ухаживании! Зейн так же не решился обнюхать Лиама или положить на него свои лапы. Да и хвоста у бедняги не было, чтобы показать свои намерения. В общем, если бы не фамильяр, Зейн, скорее всего, упустил бы единственный шанс на счастье, ведь встретить соулмейта совсем не просто. В реалиях современного мира, где человеческие души обнищали, это практически невозможно. Ведь как разглядишь родственную душу, когда от души остался мизерный кусочек? И Зейну, и волку очень повезло, что Лиам вообще попался на их жизненном пути, не говоря уже о том, каким он оказался человеком. Малик и сам так считал. Ему до сих пор слабо верилось, что всё происходит взаправду. Лиам так нежно с ним обращался и очень хорошо его понимал. – Я не так прост, как ты думаешь, Лиам, – произнес Малик, исхитрившись снять грибочек с вилки зубами. Пейн наблюдал за ним с легкой улыбкой. – Я использовал свой животный магнетизм, и ты не смог не поддаться на мои чары обольщения... – У тебя кусочек помидора на подбородке, – непринужденно заметил Лиам и коснулся пальцем своего лица. – Вот прямо тут. Малик покраснел, кажется, до корней волос и принялся интенсивно тереть лицо кухонным полотенцем, старательно игнорируя смех Пейна. Лиам смеялся беззлобно и как-то очень весело, но Зейн всё равно немного смутился — он-то пытался выглядеть эротично! А в итоге, как обычно, опозорился. – Так что там с обольщением? – поинтересовался Лиам, заинтриговано уронив подбородок на руку. – На какие-такие чары я не смог не поддаться? А то вдруг ты меня сейчас снова соблазняешь, а я и не знаю об этом... Надо ведь как-то настроиться! – Не волнуйся, ты это не пропустишь: я как раз в процессе обольщения, ты уже должен был почувствовать сексуальное напряжение, – невозмутимо произнес Зейн, правда, кончики его ушей всё равно стали теплыми, и он сделал вид, будто очень увлекся пастой, тем более блюдо получилось весьма недурным. Засмеявшись, Лиам сделал большой глоток сидра и расслабленно облизал губы. Наверное, при желании, он мог своим языком узлы завязывать, и от этой мысли Зейн чувствовал приятную тяжесть. – Я давно уже чувствую, имей в виду, – произнес он, как бы между прочим. Каштановые волосы, значительно отросшие во время их путешествия, колыхались от малейшего движения головы, и Зейна это завораживало. Ему нравилось зарываться в них пальцами и перебирать. После ужина Зейн почти сразу нырнул в душ под горячие струи воды, пока Лиам сортировал фотографии на ноутбуке. У него была не одна карта памяти, но, на всякий случай, он всегда держал их чистыми, чтобы ничто не мешало ему сделать нужное количество кадров во время внезапной прогулки. Растирая ароматный гель по коже, Малик думал о том, что уже не боится своего тела, и это был добрый знак. Раньше он воспринимал себя хорошо, только когда чувствовал себя зверем, человеческой формы стыдился. Закончив плескаться в теплой воде, Зейн переоделся в пижаму и пристроился рядом с возлюбленным, чтобы понаблюдать за тем, как Лиам редактирует фотографии. Он всегда объяснял свои действия, и Зейн мог сказать, что Лиам ничего не делает просто так, даже если менялись незначительные детали. Несколько раз во время их прогулок по городу он даже учил Зейна обращаться с фотоаппаратом. Малик, конечно, ожидал, что тут же уронит дорогую вещь и всё испортит, но Пейн сразу закинул ему на шею ремешок, и это придало Зейну уверенности. – Готово, – заключил Лиам, сохраняя последнюю фотографию в особую папку на рабочем столе. Это был какой-то сомнительный валун, поросший мхом, но Пейн видел в нем особое очарование. – Теперь, пожалуй, и я освежусь. Не помешало бы открыть окно, мы с тобой, как в бункере. – Теперь уже нельзя, – сурово покачал головой Зейн. – Это Северная Дакота, а не Арканзас. Лиам смешно высунул язык и, подхватив полотенце, покинул спальню, а Зейн во всю растянулся на кровати, анализируя сегодняшний день. Так приятно было, наконец, вернуться домой, и не одному, а с Лиамом. В глубине души Зейн немного боялся, что после того, как лес будет спасен, Лиам может потерять к нему интерес, и он снова будет бегать по лесу одиноким волком, но нет... совершенно ничего плохого не случилось. Напротив, у них, кажется, появилось даже больше времени узнать друг друга, чем они и занимались с огромным удовольствием. Большой город казался немного пугающим, а Лиам целовал его, не стесняясь, и душа Зейна трепыхала, как бабочка на лугу, опьяненная восхитительным ароматом цветов. Они посетили так много выставок и картинных галерей, познакомились с множеством художников, фотографов и музыкантов, послушали настоящую живую музыку, побывали на верхушке Эмпайер-стейт-билдинг. Зейн никогда в жизни не был так высоко, а ведь в том же Нью-Йорке была ещё и башня свободы. У него так приятно захватило дух, и когда он бросил взгляд на Лиама, волнение ещё больше охватило тело. Лиам совсем его не торопил. Он, кажется, вполне довольствовался их беглыми прикосновениями и очень хорошо чувствовал, когда Зейн терял голову от смущения. Переступить черту хотелось ужасно: ощущения, которые Малик испытывал раз за разом, казались любопытными и влекущими, но Зейн чувствовал себя настолько неприспособленным, что поддавался этой мысли, к своему внутреннему разочарованию и большому неудовольствию волка. Сегодня зверь чуть не захватил его сознание. Зейн так ярко чувствовал желание волка, почти как свое собственное. Это и было его собственное желание, настоящее, без прикрас. Зверь был более искренним. Он хотел, практически жаждал, и пытался получить, не скрываясь и не боясь. Если бы Зейн мог так же — бросить желающий взгляд, попросить всем сердцем, получить, но... – Соскучился? – поинтересовался Лиам, появляясь в комнате. Зейн поднял глаза. Лиам вернулся в спальню в... одном лишь полотенце, обернутом вокруг бедер! С влажных волос стекали капли воды, красиво очерчивая каждый изгиб его сильного тела. Загар на его коже выглядел золотым закатом и буквально сиял, точно убывающее солнце. Зейн судорожно выдохнул. Так хотелось прикоснуться, собрать эти капли воды пересохшими губами, утолить жажду. – Я... – Малик облизал губы и помотал головой, пытаясь собраться с мыслями. Сейчас он ощущал себя, как никогда, бестолковым. – Ты... ты не мог бы... – А? – Пейн бегло улыбнулся и невозмутимо бросил полотенце на спинку стула. Зейн подавился воздухом — он ещё ни разу не видел Лиама полностью раздетым, и не знал, можно ли ему пялиться или нельзя. – Что-то смущает? Желание ослепило красным. Жаркое, пылкое, почти волчье — настоящее. Зейн ощутил, как легкая дрожь становится крупной, как его тело перестает подчиняться. Господи, Зейн, кого ты обманываешь? Это больше нельзя игнорировать. – Твоя... твоя одежда... она в этом... в нем... в чемодане, – зачем-то произнес он и, наконец, исхитрился отвести глаза. Очертания тела Лиама всё ещё стояли перед его взором. – О, спасибо, но она мне не нужна, – протянул Лиам, кажется, с улыбкой и, судя по звукам, опустился на кровать рядом с Зейном. Малик проморгался, однако ему не хватило духу обернуться к Пейну, что сидел рядом и почти дышал в его ухо. – Так ты, кажется, собирался меня соблазнить, разве нет? Я жду. Почему-то стало мучительно стыдно. Мог бы Зейн так раздеться и появиться перед Лиамом? Хотел бы, это уж точно. – Д-да, я как раз... – Ты в процессе, я помню, – руки Лиама легли на его плечи и не хитро по-массажировали, в ход пошли одни только пальцы. – Что я должен сейчас чувствовать, не напомнишь? Дыхание застряло у Зейна в глотке. Он не мог принимать решения. Не мог двигаться. У него получилось сосредоточиться лишь на том, что Лиам полностью обнажен и к тому же сидит очень близко, почти касаясь ногами. Его прикосновения жгли через пижамную рубашку. – В-возбуждение. – Ну, если ты на меня посмотришь, то убедишься, что план сработал, – шепнул Лиам ему на ухо и его руки исчезли. Нутро мучительно горело, превращая внутренности в хороший и крепкий бульон. Учащенное сердцебиение звучало так ярко, словно два сердца — взволнованное человеческое и прыткое волчье — решили устроить между собой соревнование. Человек побеждал. Нет, правда, волк не мог сейчас даже найти брешь в сознании Зейна, хотя упорно скребся наружу, чтобы завладеть ситуацией. Малик не давал ему и капли контроля — он хотел получить Пейна, как человек. Он хотел полностью отдаться этому моменту и... посмотрел на Лиама, отбрасывая всякие сомнения. – Может, прикоснешься ко мне? – спросил Лиам, чуть откинув голову назад. – В любом месте, где захочешь. Зейн протянул руку, но она сжалась в воздухе в нескольких дюймах от ещё влажного тела. Казалось, сейчас всё рассыпется. Он просто вдруг откроет глаза и обнаружит себя здесь же, в своей комнате, только Лиама рядом не будет. Будут капканы, охотничьи ямы, беспокойство и... не будет Лиама. Их прикосновения никогда не заходили далеко. Зейн касался шеи, щек, головы. Он ложился лицом на крепкий, почти твердый живот, но обычно Лиам всегда был в футболке или рубашке. Кажется, два или три раза Зейн положил на Лиама свои ноги, пока они смотрели смешные видеоролики на его телефоне. Но такого ещё не было. А хотелось безумно. – Раз ты стесняешься, может, первый раз лучше провести в волчьих шкурах? – по голосу Лиама нельзя было сказать, серьезен он или шутит, и это всегда так умопомрачительно действовало на Зейна. – Фамильяр, кажется, хочет этого больше, чем ты. Зейн закрыл глаза, чувствуя, как лицо заливает краска. Веки прикрылись всего на миг, чтобы он сумел посмотреть на Лиама с чувством решимости. Какой бы ценной ни была их связь, сейчас Зейн мог думать лишь о том, что Лиам — тот человек, с которым он хочет близости. На каждом уровне. От этого вскипала кровь. – Сейчас это только наш момент, твой и мой, – серьезно произнес Зейн, медленно опуская руку на широкую грудную клетку Лиама. Он не ожидал, что будет так тепло, но чувство опьянило его, особенно, когда Пейн глубоко вдохнул, и его грудь поднялась и опустилась, а следом — рука Малика. – Сейчас я хочу почувствовать всё сам, как человек. Момент увлек их обоих. Зейн следил за своей ладонью, что медленно двинулась вниз, Лиам — за ним. Если бы Малик сейчас подумал о том, как он дышит, то точно подавился бы. Его пальцы слишком красиво смотрелись на коже Лиама, слишком мягко скользили между колечками волос. Всё было слишком... слишком. Бегло посмотрев на лицо Пейна, Малик заметил, что губы Лиама чуть приоткрыты. Боже, сейчас он тоже не мог дышать! Зейн задержал ладонь на животе. Он не мог представить, что сам заполучил бы такой же крепкий пресс, но Пейн, кажется, хотел его и таким. Глаза не обманывали: то, что блестело, действительно было золотом. Сейчас, чувствуя Лиама всей ладонью, Зейн тихо млел. Вторая ладонь так же незаметно прошлась по горячей, как раскаленные угли, коже. Малик вцепился в живот Пейна пальцами, чувствуя себя, как никогда живым. – У тебя что, костер внутри? – тихо спросил он. – Ты мне скажи, – ответил Лиам, приближая к нему свое лицо. Руки Зейна снова поползли вверх. Ему так нравилось гладить шею Лиама, пока они целовались. Сейчас волосы Пейна были влажными, но всё равно так приятно проскальзывали между пальцами. Губы Лиама оказались сладкими, как яблочный сидр — Зейн чувствовал, что пьянеет. Ему нравилось это ощущение. Эмоции закружились в водовороте. Пижама казалась, как никогда, лишней, но Зейн не мог взять в толк, что делать — снять её или оставить. Он никогда не чувствовал так много эмоций одновременно. В горле жарко пекло. Кожа тоже казалась тесной — хотелось выскочить из нее и растечься по Лиаму воском, соединяясь навсегда. Он стал слишком твердым. – Не хочешь снять... – Да, – сбивчиво прошептал Зейн. Его руки дрожали. – Да, сейчас... Лиам поймал его руки, заботливо накрыл своими. Дрожь в миг прошла, и Зейн благодарно устроил подбородок на плече Лиама, чуть прислоняясь щекой. Буквально на несколько секунд, чтобы вобрать в себя ещё немного летнего тепла. Как Лиам мог быть таким раскрепощенным? Но, конечно, его тело... – Зейн, – трепетно шепнул Лиам на его ухо. – Ты знаешь, что я люблю тебя? Попытка интенсивно кивнуть закончилась тем, что Зейн неловко стукнул Лиама по плечу лбом и отпрыгнул назад на постели, схватившись за голову. От неожиданности искры чуть не высыпались из глаз. Пейн как-то странно выдохнул, подвинулся ближе и медленно погладил Зейна по спине. Зейна снова начало потряхивать. – Господи, какой позор, – произнес Малик и спрятал смущенное лицо в ладонях. – Почему я такой неуклюжий? От стыда хотелось зарыться под одеяло — только он мог испортить такой момент. Лиам не дал ему продолжить, обхватил его руки и медленно отнял ладони Зейна от горячего лица, чтобы осыпать поцелуями. Он снял пижамную рубашку Зейна так быстро — Малик даже опомниться не успел — и снова поцеловал: шею и область ключиц. Теперь Зейн мог думать только о поцелуях. – Не нервничай так, – мягко, но очень убедительно произнес Лиам, опуская руки на резинку пижамных штанов Зейна. – Можно? – Д-да, – прошептал Малик. Голос немного его подводил, но он решил больше не кивать, чтобы никаких происшествий не случилось. Лиам улыбнулся ему, неторопливо поцеловал в губы, словно не планируя ничего больше. Зейн даже не заметил, как оказался таким же голым, как и Лиам, и теперь немного смущался. Он впервые действовал полностью самостоятельно, в отрыве от волка, но зверь всё ещё был его частью, и Зейн, выдохнув, взял на себя смелость поцеловать Лиама, опустив руки на его бедра. Ощущения были невероятными. Тело казалось таким свободным и раскованным. Поцелуй тоже ощущался по-другому, Малик чувствовал его каждым квадратным дюймом кожи. Он потихоньку привыкал к легкой прохладе, а когда Лиам коснулся его спины, почувствовал медленно растущий жар. Рядом с Пейном мир всегда становился целым — вот, что Малик обычно ощущал. – Я люблю тебя, – произнес Зейн, отрываясь от теплых губ Лиама. Их уголки тут же метнулись вверх, взгляд Пейна стал ясным, как светлый день. – И это значит... – Да, – Зейн снова кивнул и точно зарядил бы Лиаму по носу своей макушкой, если бы не успел вовремя отстраниться. – Это значит: «Да, давай сделаем это». Надеюсь, я случайно не... ничего не испорчу. Я хочу тебя. Пожалуй, он себя переоценил, потому что от волнения у него пересохло в глотке, но вот Лиам прекрасно его понял и легко поцеловал в подбородок. Он искал в чемодане лубрикант некоторое время и когда, наконец, вернулся к Зейну на постель, Малик был немного на взводе. – Ты, никак, передумал! – псевдоужаснулся Лиам. – Нет, я просто... нервничаю, – ответил Зейн, немного заерзав на месте. – Я знаю, что у меня выносливость выше, чем у обычных людей, и мне точно не будет так больно, но... это ведь ты. – Что это значит? Лиам оперся на левую руку и лукаво улыбнулся. – Это значит, – произнес Зейн, глубоко вздохнув. Сейчас ему пригодилась бы волчья невозмутимость, но он решил полагаться только на себя. – Значит, что я буду слишком эмоционален. – Это хорошо, – кивнул Лиам, откручивая крышечку. – Погоди, – Зейн резко остановил его руки, и Лиам с легким удивлением поднял на него сосредоточенный взгляд. Всё в нем выдавало желание, и Малик немного приободрился. – Можно я... еще немного тебя потрогаю? – Это за дополнительную плату, – серьезно проговорил Лиам. Зейн испуганно округлил глаза и непонимающе хлопнул ресницами. Пейн засмеялся, покачав головой. – Просто шучу. Пожалуйста, я весь твой. Звучит прекрасно. Зейн и не думал, что он такой собственник, но узнать об этом в такой уютной обстановке — лучшее чувство на свете. Он снова прикоснулся, провел руками по телу Лиама уже смелее, кажется, даже услышал легкие вздохи. Ему захотелось погладить бока, — что он и сделал — ноги до самых колен, голеней и пальцев на ногах. Зейн чувствовал себя исследователем, не касался лишь члена, а он между тем сейчас выглядел действительно внушительным. Руки Зейна вновь двинулись вверх, постепенно разогреваясь. Он переместился за ними, вновь положил их на сильные бедра, чуть сжимая. Шумное дыхание, как выяснилось, принадлежало не только Лиаму, но и ему самому. Как ему хотелось сейчас в сто крат улучшить свое обоняние, чтобы задохнуться запахом Лиама. Пальцы правой руки медленно пробежались по коже, и он, наконец, накрыл член Лиама ладонью. Он двинул рукой так, как понравилось бы ему самому, и, кажется, это была верная стратегия, потому что Лиам еле слышно выдохнул. Длины ладони не совсем хватало, но Зейн просто хотел изучить его целиком. Это так подстегивало. Зейн касался Лиама, но почему-то твердел сам, и от Пейна это не укрылось. Теперь они оба касались друг друга, и Зейну было сложнее сосредоточиться на процессе. Кажется, он просто растворился в моменте совместной ласки. – Как-то это... – Зейн облизал губы, завороженно наблюдая за своей рукой. – Слишком хорошо. Лиам повел большой палец кругом и немного пощекотал его у основания — Зейн заурчал. Нет, определенно вот это — слишком хорошо, и Пейн об этом знал. Но Малику стало намного лучше, когда Лиам вновь занялся его губами. Мягко и очень осторожно, они заигрывали друг с другом чувствуя единую нарастающую волну, вот только она не стихала, набегая на берег. Она становилась лишь ярче. Столько новых ощущений разом накрыли Зейна. Он не знал, что можно так упоительно целоваться и касаться друг друга почти невинно, но ощутимо. Лиам вроде не пощипывал, не тянул, просто гладил его возбужденный до предела член и немного играл с ним, но чувство было ошеломительное. И от того, что Зейн стонал в его губы, становилось лишь лучше. Потрясающе. Оторвавшись от него, Лиам вопросительно посмотрел в глаза Зейна. Малик несколько раз кивнул, вновь немного краснея, и ощутимо выпрямился, пока Пейн искал тюбик, о котором они успели забыть, пока дрочили друг другу. Боже, сейчас это действительно случится. Всё будет по-настоящему. Может, он проснется, когда Лиам войдет в него, но определенно жизнь Зейна поменяется. Эти чувства уже не вырвать из сердца. – Как... как я должен... как будет лучше... – сбивчиво произнес Зейн, почему-то смущаясь своего вопроса. – Как захочешь, – сказал Лиам. – Я в любом случае постараюсь быть аккуратным. И, если что-то пойдет не так, ты мне скажешь. – Я уже говорил про свою выносливость, – заметил Малик, пытаясь разгладить покрывало. Оно немного смялось от их незатейливой ласки. – Боюсь, что кончу раньше времени, если увижу, что ты со мной делаешь. Но хочу... хочу всё запомнить. Лиам улыбнулся и резко уронил его на спину. Началось настоящее безумие, о котором было тяжело думать. Губы Лиама существовали везде, на каждом участке его тела. Пейн то целовал его живот, то исцеловывал внутреннюю сторону бедер, то в его власти оказывались колени, то он снова оказывался рядом с ключицами. Наконец, он шумно лизнул головку, и Зейн не выдержал — закрыл лицо руками, отдаваясь во власть ощущениям. Во рту Лиама было так горячо и мокро. Казалось бы, он должен об этом знать, но, целуя его, Зейн не мог представить, что будет так хорошо, когда Пейн займется его членом. Ему понадобилось совсем немного, чтобы кончить, и Лиам так громко хлюпнул. В груди Зейна собралось что-то, похожее на сладкое рыдание, и он бы думал об этом, если бы тело не потряхивало от сладкой разрядки. – Я сейчас сам себе завидую, – заметил Лиам, облизывая свои губы. Он распределил смазку по пальцам, ожидая, пока она согреется. – Ты такой отзывчивый, и это... – Хорошо? – робко уточнил Зейн. – Восхитительно, – улыбнулся Лиам, устраиваясь между ногами Зейна. Теперь его скользкие пальцы коснулись прохода, и Зейн на миг весь сжался, но, опустив глаза, увидел лицо Лиама. Узел в груди распутался. Момент, что они собирались разделить, уже вплавился в эти секунды. Зейн не собирался остывать — костер, которого он коснулся в начале вечера, набросился на близлежащие деревья. Пламя съедало всё на своем пути. Зейн чувствовал себя человеком. Непривычные ощущения почти не волновали. Зейн старался быть спокойным и раскрепощенным, но стоило ему бросить взгляд на Лиама, и он терялся, а его член становился только тверже. Он колыхался между двумя огнями — легким волнением и невероятным возбуждением. Лиаму пришлось добавить больше смазки: каким бы выносливым ни был Зейн, он никак не хотел его рвать. Это заняло чуть больше времени, чем Зейн подумал. Звуки, с которыми пальцы Лиама входили в него, были такие скользко-пошлые. Это приятно. Зейн оказался выше, чем смущение и стыд — он хотел близости и наслаждения, поэтому раскрывался для пальцев так, как мог. Лиам удовлетворенно выдохнул. Целовал его колени — то одно, то другое. Губы у него изумительно теплые. – Будет иначе, не так, как с пальцами, – предупредил Лиам, но Зейн был уже настолько готов, что для него это почти не имело значение. Главное, это Лиам — остальное не важно. Он всё-таки еле слышно заскулил, когда Лиам оказался внутри, вцепился в покрывало влажными ладонями, невольно зажмурился. Пейн замер, медленно погладил его тело. Его ладони были такими успокаивающими. Несколько секунд они привыкали друг к другу: Зейн к этой странной заполненности, Лиам — к изумительной тесноте. Жар разлился по ним обоим. Лиам аккуратно придержал его, прежде чем с упоением двинул бедрами, распределяя огонь по его телу. Зейн никогда не видел у Лиама такого выражения лица. Пейн был так опьянен им в это мгновение — Малику не нужно было другого стимула, чтобы затвердеть до предела и интенсивно сжаться. Его коснулись. Коснулись куда настойчивей, чем во время первой дрочки. Зейн уже не мог запоминать — он просто отдался произошедшему, моменту и Лиаму. Всё закружилось. Реальное перемешалось с нереальным. И ощущения... ощущения тоже были нереальными. Легкая боль совсем не мешала — Зейн задыхался от близости, от тепла, от влажного воздуха. От того, что Лиам теперь физически был внутри него и так изумительно прикасался, размазывая смазку по члену. Он гладил влажную грудь, чуть надавливал на бьющую пульсом шею. Это было лучше всего. Теперь Зейну не нужно было иметь волчье обоняние, чтобы ярко чувствовать запах Лиама. На самом деле, сейчас он ощущал оба их запаха, они смешивались, и это было потрясающе. Звуки становились более влажными и нетерпеливыми, шлепки напоминали аплодисменты. Зейн и сам готов был поаплодировать — Лиам определенно делал с его телом что-то невероятное. К делу снова подключились его губы. Зейн нашел его поцелуй и отдался ему, не замечая, как кончает. Слишком. Жарко. – ГосподитыбожемойЛиам, – выдохнул он, пачкая семенем ладонь Пейна, и перед его глазами побелело. Всё просто взорвалось к чертовой матери. Родилась вселенная и тут же схлопнулась. Миллионы лет за одну секунду. Конец и начало. Пейн выскользнул из него и, обхватив себя рукой, кончил, смешивая их семя между собой. Малик еле-еле сфокусировался. У него всё ещё голова шла кругом, новые звезды и планеты устроили парад между собой. Комната продолжала двигаться, а сам Зейн падал, падал и падал в бесконечную глубину. Лиам оказался рядом, и его язык интенсивно прошелся по перепачканной ладони. Осоловевшие глаза Зейна не могли оторваться от происходящего. Лиам пробовал их на вкус. – Так тоже неплохо, – бархатно заметил Лиам, улыбнувшись. – Мы с тобой удивительно хорошо сочетаемся. – Сколько в тебе энергии, – Зейн на мгновение закрыл глаза. Когда он открыл их, Лиам уже гладил его по животу. Лениво и очень приятно, так что Зейн чуть-чуть подвинулся, чтобы просто быть ближе. – Не могу даже думать о том, как я выгляжу. – Выглядишь потрясающе, как и всегда, – ответил Лиам таким же уставшим голосом. Его голос выражал желание, идентичное желанию Зейна — просто остаться вот так, навсегда, в состоянии покоя и тепла. Малик прислушался к себе, выдохнул, раскрылся: волк молчал. Не обижался, конечно, но просто утомленно дремал. Пейн притянул его руку к своим губам, поцеловал тыльную сторону ладони. – Помнишь, что я сказал, когда ты пришел на ужин? – тихо спросил Зейн, рассматривая лицо Лиама с небывалым трепетом. – Что-то о том, что ты без ума от меня? – улыбнулся Лиам. – Что-то о том, что я люблю тебя, – ответил Зейн, счастливо прикрыв глаза. – А сейчас люблю даже сильнее. С каждым днем. Удивительно, сейчас у него даже не было сил смутиться. Всё было настолько вытрахано, но Зейн и не подумал бы возмущаться — всё было хорошо. Всё было... Близко.