Unsuccessfully Coping with the Natural Beauty of Infidelity

Through the darkest hour grace did not shine on me. It feels so cold, very cold. No one cares for me.       Всю свою недолгую и ненасыщенную жизнь Аббаккио задавался одним и тем же вопросом: Существует ли загробная жизнь? Может ли человек существовать дальше после смерти? Тот самый ад или рай, от которых нельзя было спрятать уши. В детстве Аббаккио наслушался множеством сказок от матери, что если маленький Леон будет хорошо себя вести, помогать и защищать людей, то через множество лет он попадет в то место, где он всегда будет счастлив. Это место все называли раем. Отчим же в свою очередь разбрасывался словами, что этот ребенок будет страдать в аду, настолько Аббаккио не нравился ему. Так что чуть ли не с самых пеленок Леон знал про подобные места, о которых не раз задумывался в будущем. Его детский интерес не угасал, что иногда даже пытался рассуждать с другими людьми, которые после такого разговора считали его сумасшедшим.       И на протяжении всей жизни Аббаккио так и не узнал, существует ли все таки это все, о чем слышал из уст родителей. Ведь если подумать, то Сатана разве не должен поощрять тех, кто при жизни совершал грехи и ужасные дела, не так ли? Так что уже в сознательном возрасте мужчина понял, что явно попадет сюда. Он был по самое горло в грехах после смерти напарника. Самые обычные мысли перед сном. И наверняка каждого, кого хоть раз мучала бессонница, тревожил подобный вопрос. Аббаккио никогда не видел каких-либо божеств, так почему он должен верить? Он даже всякий раз отвергал походы в церкви с матерью по утрам, ибо ему не нравилась вся эта атмосфера. Но главный вопрос то в том, куда все таки люди деваются после смерти? Что творится с их сознанием и личностью? Everlasting life for me in a perfect world, but I gotta die first. Please, God, send me on my way.       У Аббаккио сжимается сердце от невыносимой боли, когда он видит перед собой Джорно. Мальчик улыбается, счастливый наконец увидеть своего напарника. Но сам полицейский сжимает кулаки, впиваясь ногтями в ладонь. Он ни капельки не счастлив. Это совсем не то чувство, когда Леон не рад видеть Джорно рядом с собой. Ему больно от того, что видит его именно здесь. Мальчик слишком молод, чтобы вот так бесцеремонно стоять перед Аббаккио и улыбаться. Язык уже не повернется, чтобы сказать, что Аббаккио ненавидит этого сопляка. Он готов дальше упрекать его в своем надоедливом поведении, но сейчас мужчина был зол только на себя. "Ты просто губишь людей, которые находятся рядом с тобой", - пролетали слова той самой совести, от которой уже давно ничего не осталось.       Полицейский почувствовал железный привкус на кончике языке. Кажется он слишком сильно сжимал губу между зубами, что не почувствовал как потекла кровь. Но сейчас это не так важно, на самом деле. Чернота поглотила Аббаккио до такой степени, что он не мог пошевелить зрачками, которые были устремлены только на Джорно. -...Что ты здесь делаешь? - Когда зрение возвращается и воздух наполняет легкие, Леон смог проговорить осипшим голосом хоть что-то без запинок. Но даже так, несмотря на болезненный вид напарника, с лица Джорно не слетала та нежная улыбка. -Я просто скучал по тебе. - Эти слова легко соскальзывают с губ мальчика. Он вообще соображает, что происходит? Или только один Аббаккио в трезвом уме? Честно говоря, было бы намного лучше, если бы это все был пьяный бред Леона.       И все же полицейский не способен сдержать все в себе. На покрасневших глазах наворачиваются слезы, хотя ты обещал не рыдать перед Джорно, да и вообще перед любыми людьми. Если отец увидит этот спектакль, он определенно разочаруется в тебе. Ты, и только ты виноват в том, что мальчик находится здесь. Ни полиция, ни преступники, ни Буччеллати и даже не родители подростка. Аббаккио это прекрасно осознавал, однако подобные мысли разрушали его ещё больше. Голова раскалывалась на множество осколков, которые потом явно будет не собрать.       Полицейский делает нерешительный шаг вперед, так же и последовал Джорно, только намного уверенней, пока Аббаккио не раскрывает руки, тут же заключая блондина в крепкие объятья. По правде говоре, Леон не стал бы врать, что ему всегда не хватало каких-то физических прикосновении, однако всегда твердил, что он не любитель объятии. В конце концов он не может сдержать слез, чувствуя тепло подростка. Не хотелось отпускать его, словно как только мужчина разожмет хватку хотя бы на долю секунды, мальчик испариться, пропадет навечно. Now as I die for you my flesh still crawls as I breathe your name. -Аббаккио, ты меня так задушишь. - Фыркнул подросток от смеха, так же крепко обхватывая тело полицейского. Леон бы оценил эту шутку и посмеялся вместе, если бы не слезы. Он был готов упасть на колени, и вечность просить о прощении. Джорно бы закрыл глаза на такой поступок со стороны мужчины? Вряд ли. Нет, не вряд ли, он никогда не простит его. И Аббаккио бы понял его решение. Потому что сам себя не может простить. Ты заплатил за свою грехи, так и должно было произойти, равноценный обмен. И уже ничего не поменять, слишком поздно. Эти мысли казались слишком громкими. Даже если ад и рай существуют, это было намного хуже вечность гореть в котле Сатаны. Аббаккио больше не мог смотреть на Джорно. Этот ребенок был воплощением его грехов, от которых мужчина никогда не избавиться, даже не сможет заглушить на некоторое время. -Ты что...Плачешь? - Шепотом произносит Джорно, стараясь высвободиться от цепляющих рук, чтобы посмотреть, что творится с мужчиной. Тот же понимает, что ему нужно срочно успокоиться. Он не хочет, чтобы такой сопляк, как Джорно, видел его слезы, хотя в любом случае он уже знает. -Нет, я просто тоже рад тебя видеть. - Отвечает Аббаккио, спешно вытирая слезы о чужое плечо, чтобы наконец отстраниться хотя бы на пару сантиметров и дать блондину спокойно дышать. - Я плачу? Пф...И не мечтай. - Эта улыбка была самой сложно для Леона. Обычно ему легче выдавливать её на различных неприятных мероприятиях, по которым его таскала академия, а позже участок, но не здесь и не сейчас. Он потеребил золотистую макушку, полностью отталкивая Джорно от себя. -Ой, не надо. Буччеллати научил меня определять ложь. И у тебя макияж поплыл. - С усмешкой проговаривает подросток, словно пятилетний ребенок, который рассказывает интересный факт из прочитанной энциклопедии. Буччеллати...С лица Аббаккио улыбка сразу стирается при одном упоминания этого человека.       А и вправду. Тушь потекла и на глазах были черные разводы. Аббаккио только выдавил ухмылку на слова мальчика, стараясь стереть эти черные пятна белоснежной рубашкой. -Но с нахмуренными бровями тебе идет куда больше, чем с улыбкой. - Хихикнул блондин, заставляя полицейского уставиться на него с оцепенением. Да как он смеет такое говорить. -Ублюдок. - Сквозь зубы рычит мужчина, снова притягивая смеющегося подростка к себе. Через некоторое мгновение Леон наконец отступает, чтобы взять Джорно за руки и нагнуться для выравнивания их роста. Но как только он садится на колени, Джорно следует за ним, не жалея свои колени, чтобы упасть. -Джорно, ты не глупый. Ты же понимаешь, что мы...- Аббаккио резко останавливается на последнем слове, не прерывая зрительного контакта. - Что я наделал. - Мужчина делает акцент на "Я". На свой вопрос он получает утвердительный ответ, что заставляет его свесить голову, не в силах смотреть на блондина. Однако тот в свою очередь протягивает руки, чтобы снова увидеть лицо Аббаккио. -Это мы, не ты один. И я не сожалею. - Джорно вытирает рукавом остатки пятен с глаз мужчины. -Я очень счастлив, что провел некоторое время с тобой, хоть наши отношения и были натянутыми. Я надеюсь, что Буччеллати не расстроится. -Буччеллати. - Прошептал Аббаккио, снова уставившись на Джорно. - Он сильный, с ним все будет в порядке. - Леон это прекрасно знал. Бруно никогда не впадал в отчаяние, схожее на отчаяние полицейского в прошлом. Брюнет умел сдерживать свои эмоции в себе, однако это так же могло быть самым худшим для него.       Аббаккио же не жалел себя, он заслуживал смерти. По его вине Джорно здесь. Он убил мальчика, Бруно не имеет право винить себя в этом. Леон сквозь всю боль прижимает подростка к себе, чтобы оставить последний поцелуй на его макушке.