* * *
— В общем, все произошло слишком быстро. Их дозорный поднял тревогу, так что внедриться к ним в группу и устроить диверсию изнутри не удалось. Пришлось сражаться в открытую, — рапортовала Карн спустя несколько дней, явившись пред светлы очи своего непосредственного руководителя и изо всех сил стараясь держать горделивую осанку. Получалось, к слову, не очень. После затяжного выслеживания, отсидки в окружающих вражеский лагерь кустах и непродолжительного, но довольно напряженного боя девушку изрядно пошатывало. Впрочем, одно не могло не радовать: учитывая спонтанную развязку миссии менять облик ей так и не пришлось. — Этот новый Эзарэлев воспламеняющийся порошок — неплохая штука, кстати. Думаю, благодаря ему мы и одержали верх. В общем, все наши целы, оставшиеся в живых члены группировки отправлены в казематы, а бывших пленников избавляют от психологических травм с помощью сладостей, игрушек и сказок на ночь. Все, я спать. Подробности в отчете не раньше завтрашнего утра. — Угу, — побарабанил пальцами по столу Невра, обдумывая услышанное. — Обязательно выспись… так стоп. Что-что делают с бывшими пленниками? Как раз направляющаяся к двери Карн со вздохом остановилась. — Избавляют от психологических травм, — машинально повторила она, — с помощью… а точно. Ты же еще не в курсе. Это дети, Невра. Весь сыр-бор был из-за них. Напавшие устроили резню в деревне, чтобы заполучить партию мелких фэйри и транспортировать ее на Землю через один из порталов. С какой целью — история умалчивает. В общем, наше Убежище временно переквалифицировалось в детский сад. — Ясно, — ошарашенно пробормотал вампир. Судя по выражению его лица, он понятия не имел, что делать дальше со свалившимся на Штаб подарком судьбы. — Спасибо, Карн. Иди отдыхать. Дверную ручку девушка поворачивала с чувством выполненного долга. В конце концов, с миссией она справилась на отлично, а дальнейшее было не ее заботой.* * *
— Бездна! Что с ними не так, Хамон? — взвыла Карн спустя еще пару дней, раздраженно бросая вилку. Подсевший к девушке за стол огр сочувственно взглянул на собеседницу и, чуть подумав, пододвинул к той вазочку с тремя положенными ему согласно пайку имбирными печенюшками. — Карн есть и успокаиваться. Говорят, от сладкого прибавляться радости. — Нагло врут, — буркнула девушка. — По крайней мере, с поселившейся у нас мелюзгой это не срабатывает. Я практически не сплю с момента их чудесного спасения! Пару раз зажмурившись, чтобы хоть немного унять жжение в воспаленных глазах, Карн надломила одно из печений и с горестным «спасибо» вернула остальные заботливому стражу. Если она и приукрасила действительность, то совсем чуть-чуть — после памятной вылазки в лагерь человеческих головорезов Карн и впрямь не удавалось как следует отдохнуть. Днем девушку ждали новые поручения, а ночью… едва только у нее получалось провалиться в тревожное забытье, как где-нибудь рядом раздавался отчаянный детский плач. Сад под окнами. Гвардейские коридоры. Комнаты по соседству. Казалось, этому не будет ни конца, ни края. В Убежище и части пустых помещений Штаба, где временно разместили пострадавших, ночи напролет дежурили сочувствующие. Но успокоить внезапно просыпавшихся в слезах детишек не удавалось ни старательной Икар, ни Алажее со всей ее жизнерадостностью, ни даже вооружившемуся книжками со сказками, будто секретным оружием, Керошану. Малышей выводили на свежий воздух, надеясь, что ночные прогулки пойдут им на пользу, и прежде чем очередной добровольной «няне» удавалось унять слезы своих подопечных, их рыдания снова будили половину Штаба. Встряхнув головой, чтобы взбодриться, Карн измученно вздохнула. — Мы же их спасли, Хамон. Устроили в безопасном месте, где им ничего не угрожает. Окружили заботой — чуть ли не пылинки с них сдуваем! Так в чем дело? Что с ними не так? Прекрасно осведомленный о положении дел огр промолчал, уставившись в никуда поверх своей исполинских размеров кружки. И когда девушка всерьез решила, что ее вопрос был воспринят им как риторический, вдруг заговорил. — Дети много пережить. Потерять дом. А многие потерять семью. Страшно. Трудно привыкать. Видеть кошмары и плакать. Сложив руки на столе и умостив на них голову, Карн задумалась. Что такое ночные кошмары она знала не понаслышке. Память услужливо подбросила ей тягостное воспоминание. Монолитная твердь. Прямо под ее безвольным телом. Прямо над ним — нависает, давит. Сжимает с боков, замыкаясь в узкий, лишающий свободы движений ящик. Не терять самообладания. Не терять! Выбраться наружу можно — всегда существует какой-нибудь выход. Всегда сущест… Что-то крошится, отделяясь от зависшей в сантиметрах от тела крышки. Осыпается со стенок, стоит лишь пошевелиться. Ржавчина. Не доски вокруг, не дешевый погребальный шелк. Ржавый металл. Паника взрывается внутри, впивается в сознание тысячью крошечных, убийственных осколков. Не спастись. Не поможет ни магия, ни грубая сила — все тщетно и бессмысленно перед тем, что извечно несет гибель такому существу, как запертая в смертельной ловушке Карн. Кричать. Биться в агонии. Ощущать, как гаснет жизнь в каждой клеточке измученного тела… Карн поежилась. Пугающее сновидение не раз будило ее посреди ночи, заставляя судорожно глотать воздух. Требовалось несколько долгих минут, чтобы осознать: все увиденное и прочувствованное — всего лишь иллюзия. Чтобы понять: она в безопасности, а пригрезившегося ужаса никогда не случалось с ней наяву. С напряженным выдохом девушка представила, каково это — просыпаться и знать, что кошмар продолжается. Что отныне он — неотделимая часть жизни и бремя его придется нести до конца. — Наверное… им тяжело, — негромко пробормотала Карн. К ее удивлению, Хамон услышал. Сделал громадный глоток пряного грога, поставил кружку на столешницу и отозвался без улыбки: — Теперь им не хватать веры в добро. Карн не винить их за это. Чтобы дети успокоиться так быстро, требоваться настоящее волшебство. Карн не ответила. Блеск мишуры, развешанной по стенам, застил уставшие глаза — не потому ли они так отчаянно слезились? Но всех глупых украшений, всех дурацких елок и шаров, призванных создать рождественскую атмосферу, не хватало на создание одного-единственного, самого крошечного рождественского чуда. Подарив спасение этим назойливым, раздражающим, наивным и потерянным существам, Карн никак не могла подарить им хоть немного добра. Со своим бессилием оставалось только смириться… … Или нет?* * *
Тео проснулся резко, будто кто-то злой и насмешливый вытолкнул его из сновидения. Ему снился собственный День рождения. Тот, последний, с шумом отпразднованный две недели назад. Мама подарила ему игрушечный посох мага: красивый, затейливо вырезанный из дерева и украшенный наконечником из всамделишного фиолетового кристалла. Еще она испекла торт и — честно-честно — вкуснее этого лакомства он, радостный девятилетний именинник, в жизни не пробовал. На маме было любимое зеленое платье, а руки, гладящие его по волосам, пахли гвоздикой и солнечным светом. Тео был так счастлив. А теперь проснулся. И вспомнил: мамы у него больше нет. Она осталась там, посреди огромного костра, который раньше был их домом. Зажав кривящийся от сдавленного рыдания рот холодными ладошками, мальчик тихонько всхлипнул. Он, как мог, старался сдержаться: в комнате спали и другие дети, а рядом с дверью примостилась на стуле задремавшая русалка с именем, которое Тео почему-то никак не удавалось запомнить. Она присматривала за ними. Хотела быть хорошей. Бросилась к Тео прошлой ночью, едва только тот заплакал, принялась успокаивать и веселить. Очень шумно. Чересчур радостно. Совсем не так, как мама. От этого ему захотелось плакать еще больше. Изо всех сил пытаясь не шуметь, малыш встал с кровати, нашарил на вешалке пальто с утрамбованной в рукав шапкой и осторожно проскользнул в коридор. Ему хотелось поскорее покинуть душную комнату, оказавшись подальше от назойливых взрослых. Ему хотелось остаться со своими мыслями один на один. Ночью местность около Штаба буквально сияла красотой. Но красота эта была слишком холодной — под стать зимнему воздуху. Изящные деревья щетинились инеем, словно разозленные ежи, звезды с неба глядели ехидно, а все постройки казались невероятно большими, как будто всем своим видом говоря: " Ты беспомощный. Слабый и жалкий. Букашка настоящая, вот ты кто». Нахохлившись, словно маленький, озябший серуфон, Тео сидел на перилах круглой, расположенной на подступах к Штабу беседки. Тоска, железным обручем сжимающая его сердце, все никак не унималась. Осознав, что легче ему, наверное, так и не станет, мальчишка уже собрался вернуться в комнату, как вдруг на ведущую к беседке дорожку вырулила фигура, подозрительно напоминающая… напоминающая… На всякий случай приготовившись пустится наутек, Тео напряг зрение и потрясенно подался вперед. Объемистые телеса незнакомца были затянуты в красный, отороченный мехом полушубок, голову венчал колпак с помпоном, а за спиной подпрыгивал при каждом шаге увесистый мешок. — Да ладно… — шокированно пробормотал мальчик. — Санта? Тот тем временем, узрев ошарашенного любителя ночных прогулок, взял курс прямиком на беседку и вскоре уже входил под ее изогнутый купол. — З… здрасьте, — выдавил из себя вспомнивший про вежливость Тео, во все глаза рассматривая роскошную белую бороду явившейся к нему легендарной личности. — Забор покрасьте, — насмешливо отозвался Санта. Глаза мальчишки распахнулись едва ли не в пол-лица. — Санта не должен так разговаривать, — выпалил он, машинально сделав шаг назад. — А хорошие дети не должны шастать по улице ночью и без взрослых, — подмигнул ему рождественский волшебник невыспавшимся, воспаленным глазом. — Думаю, если мы друг друга не сдадим, все будет в порядке. — Но… но… почему это у тебя глаза такие красные? — продолжал допрос юный неверующий Фома. Крякнув от натуги, Санта поставил свой неподъемный мешок на пол беседки. А после лукаво усмехнулся. — А у тебя почему? — парировал он. Тео хмыкнул: шах и мат. Крыть было нечем. Не признаваться же, что он, уже такой взрослый, битый час плакал в три ручья. В конце концов, неприкосновенное право на красные глаза имелось у каждого. К тому же этот странный Санта нравился ему все больше и больше. Только вот… осталась последняя проверка. Главный и самый важный тест на подлинность. Дождавшись, пока его новый знакомый развяжет мешок и начнет шуршать цветастыми, украшенными бантиками свертками, Тео бочком приблизился, улучил момент и… — Ай! Бездна! — от неожиданности подпрыгнул Санта. — Ты, малолетний хулиган! За бороду-то зачем дергать?! Судя по всему, сказать он хотел еще многое. Но увидев неприкрытый восторг мальчика, как-то замялся и вопросительно умолк. — Настоящий, — восхищенно прошептал тот. — И правда настоящий! Всамделишный! Живой! — А то, — гордо подбоченился Санта, — естественно, живой. Нежить — она вообще-то в Хэллоуин приходит. А у нас, если ты не в курсе, дело близится к Рождеству. Ну так как, подарок брать будешь, или я зря столько миль пешком отмотал? — Буду! Конечно, буду! А друзей позвать можно? Ты же не уйдешь? Только не уходи, пожалуйста! Спустя четверть часа пространство вокруг беседки заполонила счастливо пищащая детвора вкупе с ничего не соображающими «воспитателями». Встревоженный неуставным шумом в ночное время Хамон подтянулся к действу, и хотел было ненавязчиво отвести загадочного белобородого гостя в сторонку, чтобы установить его личность, но, немного за ним понаблюдав, вдруг просиял и почему-то успокоился. — Санта, — тихонько позвал Тео, когда подарки были успешно розданы, а большая часть малышей тепло простилась с рождественским магом, засобиравшимся домой «в горные ледники Нефритового края», — а ты правда умеешь желания исполнять? Тщательно складывающий пустой мешок волшебник избегал смотреть на мальчика. — Если честно, не все, — с неохотой ответил он. — В основном те, которые касаются подарков: игрушек там, сладостей и всей этой ерунды. Тео прикусил губу. — А можно… можно ты сделаешь так, чтобы мама снова была со мной? Ну, пусть это будет такой подарок. И я больше ничего никогда у тебя не попрошу. Санта посмотрел на него. Долгим пронзительным взглядом. Затем мягко взял за плечи и, наконец, заговорил. — Есть вещи, над которыми нет власти ни у кого. Понимаешь? Иногда мы теряем что-то важное. Но мир от этого не становится злее или враждебнее. Обещай, что будешь об этом помнить, ладно? Ведь на самом деле всегда есть кто-то, кто тебя любит. — Например, кто, — потупился мальчишка, ковыряя снег носком ботинка. — Например, твои друзья — те, что есть и те, что будут. Люди, которые решили бескорыстно тебе помочь. Ну и еще я, конечно. Тео упрямо смотрел в землю. Минуту. Другую. А потом поднял взгляд и все-таки улыбнулся. С мягкой, светлой грустью — совсем как много повидавший на своем веку взрослый. — Хорошо. Я обещаю.* * *
Пропустившая завтрак Карн с волчьим аппетитом налегала на фирменный салат Каруто. Чувствовала она себя просто превосходно — ну еще бы, после нескольких-то часов беспробудного сна. — Карн сменить внешность? — на пустующий стул рядом с ней опустился Хамон. — Рыжие волосы смотреться хорошо. Карн подходит. Девушка фыркнула. — Не делай вид, что просто меня узнал. Я всегда сижу на этом месте. Кто угодно бы догадался. Хамон пожал плечами. Попытался удобнее угнездиться на крохотном для него стуле. Стул предательски заскрипел. — Хорошо высыпаться? — продолжил огр почти что светским тоном, закончив покорять ненадежную штабную мебель. Девушка кивнула и мечтательно улыбнулась, даже не подозревая подвоха в невинном, казалось бы, вопросе. — Хамон не удивлен. Этой ночью дети спать спокойно, — как бы между прочим заметил огр. И, чуть подавшись к девушке, добавил: — Должен сказать, из Карн выйти отличный Санта. Карн поперхнулась. Увернулась от ладони Хамона, собравшегося по-отечески похлопать ее по спине — заканчивать гвардейскую карьеру переломом позвоночника в ее планы не входило. И, наконец, смогла принять вид независимый и даже в чем-то надменный. — Что за бред? Уж не думаешь ли ты, что я и правда приметила одного бедного, весьма смахивающего на этого вашего Санта Клауса лавочника, взяла у него в долг мешок со всякой дребеденью, заодно позаимствовав и внешность, а потом пришла веселить наш детсад на выезде? С чего бы мне заниматься подобной ерундой? Лицо Хамона осветила клыкастая усмешка. — Хамон всегда говорить: Карн чувствительнее, чем думать. — Бездна… ладно, ладно, только не ори, — сокрушенно поморщилась Карн. И продолжила, грозно направив вилку на элдарского великана: — Учти, если об этом кто-нибудь узнает, я превращусь в тебя и, пока ты будешь в отключке, повеселю Штаб глупыми выходками. Огр кивнул, не переставая улыбаться. — И не смотри на меня так. Я устроила это шоу только потому, что мне жутко не хватало пары часов здорового сна. — Хамон понимать, — кивнул страж и, увидев, что праведный гнев собеседницы несколько поутих, заметил: — Если Карн это интересно, Хамон считать, что шоу быть великолепным. Девушка держалась изо всех сил. Но на душе было слишком тепло, а утро выдалось сверх меры приятным. — Ну так, — наконец, сдалась она, позволив губам растянуться в счастливой улыбке. — И это у меня еще саней не было.ЭПИЛОГ
Когда в Штаб заявилась делегация селян из отдаленной, затерянной среди леса деревеньки Дремучий Желудь, Карн как раз прочесывала рынок в поисках праздничного, но не слишком слащавого одеяния: рождественский бал был уже не за горами, но вечно занятая девушка, как назло, едва успевала к нему подготовиться. Именно поэтому большую часть последовавших за неожиданным визитом событий она умудрилась пропустить. Впрочем, увидеть главное, Карн все-таки удалось. — Что происхо… — войдя в главный холл и увидев группку что-то втолковывающих Мико фэйри, попыталась спросить девушка у стоящего рядом Хамона, но осеклась едва начав фразу. Чуть поодаль от кицунэ и ее собеседников переминалась с ноги на ногу взволнованная женщина. Судя по всему, путешествие далось ей тяжело: вид у пришелицы был донельзя измученный, лицо побледнело и осунулось. А еще оно было частично обожженным. Глаза Карн округлились. Она не успела высказать никаких догадок — все домыслы разбились вдребезги, испарились за ненадобностью, когда под сводами зала раздался тихий, но отчетливый полувздох-полувсхлип. Тео, приведенный Алажеей, беспомощно смотрел на женщину с другого конца зала. — Мама… — вышептал он пронзительно. Казалось, простенькое, короткое слово полностью лишило его сил. Мальчик качнулся веред, удержавшись на ногах только благодаря подхватившим его рукам русалки. Ручейки слез побежали по щекам. — Тео? — рывком обернулась гостья. — Слава Оракулу… Тео! Мой маленький… Чуть позже, глядя на то, как мамины руки обнимают счастливого, рыдающего малыша, Карн, наконец, услышала предысторию произошедшего. — Мы к Рождеству как раз готовились, — разглагольствовал один из жителей Желудя. — До него тогда аккурат дюжина дней оставалась. Глядим, к крайней избе повозка подъезжает. В упряжке — даналазмы, а правит ими мужичонка в красном полушубке. «Я, — говорит, — лесоруб. Подсобите, добрые поселяне, груз примите: искал в чаще ели на продажу, а нашел вот что». И женщину полумертвую из телеги своей достает. Уже потом, как очнулась, узнали, что звать ее Мэлори. Деревню родную сожгли, малолетнее чадо отобрали, саму на погибель бросили, а она выжила да из огня выбралась. Скрылась в лесу, только ушла недалеко — силенок не хватило. Оклемалась у нас чуть и сразу в Гвардию решила пойти. За помощью. — С ума сойти, — отозвалась Карн. — Минуточку… как, говорите, был одет этот ваш незнакомец с повозкой? — Красный полушубок под пояс, а на голове — колпак. Тоже красный. Сам, вроде, не старец, но седой, точно лунь. И бородища, слышь-ко, волнистая такая, ухоженная. Пока среди односельчан переполох унялся, его и след простыл. Хамон недоверчиво воззрился на Карн и вопросительно округлил глаза. Та помотала головой, отрицая свою причастность. — Это все Санта, — донесся до собеседников восторженный голос Тео, взахлеб пересказывающего маме свои приключения. — Он, конечно, ничего не обещал, но я знал, что он постарается помочь! Взгляд Хамона стал многозначительным. — Ну нет! — скрестила руки на груди Карн. — Нет! Быть этого не может. Просто совпадение. Мало ли в окрестностях странных ребят, которые любят красную одежду. — Может, и так. Хамон не знать. Зато теперь Карн понимать смысл Рождества. Создавать маленькое волшебство может даже обычный лесоруб, — торжественно сообщил огр. И, хитро ухмыльнувшись, добавил: — Или обычный метаморф. Щепотка там, щепотка тут — и вдруг получаться большое чудо. Девушка скептически подкатила глаза. Что ж, оставалось согласиться: в дурацком элдарском празднике определенно что-то было. Но знать о ее умозаключениях одному влюбленному в Рождество огру точно не полагалось.