***
Мир альф, омег и бет казался Ацуши в детстве чем-то непостижимым. Он не понимал, что эти люди с таким устройством организма живут среди него, что он сам является кем-то из этих трёх. Для альфы слишком слабый, для омеги не настолько покорный. Ацуши было удобно верить, что он бета. Это спасло бы его от лишних проблем не только в приюте, но и в жизни в целом. Самовнушение оказалось действенным, до четырнадцати лет ничто не заставляло Накаджиму усомниться в своей принадлежности к бетам. Ровно на самом дне, как и должно быть. В четырнадцать лет он не смог удержаться на ногах. Задрожали, подкосились, все тело обдало жаром, а дыхание сбилось. Панику заглушило… желание. Откуда такое чувство знать ещё ребёнку? Желание самого отвратительного типа. Ацуши только через несколько лет понял, чего ему хотелось, что именно он хотел заполучить внутрь себя, совершенно неважно было с кем испытать это, важно то, что его должен был кто-то взять. От мерзкого сценария его спас тигр. Зверь угрожающе рычал, не подпускал к себе никого, защищал Ацуши, непонимающего происходящее и тихо скулящего. Дополнительная причина, почему он оказывался в подвале. Кто захочет иметь дело с неуравновешенной омегой, способной загрызть? «Отвратительно». «Он наверняка будет чьей-нибудь подстилкой». «Да даже у такого ничтожества потомство окажется никчемным». Подстилкой Ацуши, к счастью, так и не стал. Насчёт детей и семьи он никогда не задумывался, но работа в Агентстве подарила ему шанс узнать о себе ещё кое-что. Он подкопил денег и отправился в больницу. Последний кусочек пазла встал на место. Сухое «вот результаты Вашего обследования, юноша», дрожащие пальцы, нервно сглотнуть и заглянуть. Окончательный вердикт. Бесплоден. Ацуши смотрел перед собой, избегая сочувствующего взгляда доктора. Никаких детей, никакого потомства, ничего того, что делает его хоть немного важным в обществе наравне с другими омегами. У него нет главного, того, что так важно альфам. Можно верить, что в будущем у всех появятся равные права, дети станут необязательным пунктом в выборе партнёра, а Ацуши захочет кто-то полюбить не за это. Накаджиме не хотелось ни во что верить. «Нет… можете быть спокойны… никчемных не появится», — глотая слёзы, ответил он голосам в голове.***
— Дазай… Дазай-сан… Ацуши приходится быть тихим. Он сдерживает голос изо всех сил, мычит в подушку, выгибается, насаживается на собственные пальцы, но этого так мало… Первое время было стыдно. Стены тонкие, как можно было подумать представлять в смелых мечтах своего наставника? Ацуши прятался под одеяло с головой, смиряясь с тем, что иначе у него не получается. Его наставник — единственный человек, о котором он может думать в таком плане, которого он может хотеть. Кёки нет дома. На неделю течки каждый месяц она уходит ночевать у Йосано-сан. Ацуши полностью предоставлен сам себе. Комната заполняется протяжными стонами в футон. Три пальца проходят свободно, быстро, но все еще пусто, он все ещё недостаточно заполнен. Ацуши думает о чужом члене, о размерах того. Он вскидывает бедра, бесстыдно зад выпячивает, представляет, как наставник вжимает его своим телом в пол. Накаджима вгоняет и вгоняет пальцы в давно уже разработанный вход. Он, наверное, самая жалкая омега из всех, но ему плевать. Его ждёт долгая одинокая ночь с самим собой.***
Ацуши просыпается с воспоминанием о том, что кончить ему так и не удалось. Это… неудивительно. Для полноценного акта ему не хватает альфы, а на такое удовольствие он согласен пойти только с Дазаем. Факт бесплодия не делает Ацуши доступным для всех альф в округе, он преданно хранит верность одному человеку. «Как будто Дазай-сан заметит меня…», — устало хмыкает Накаджима. Второй день течки. Он еле-еле приподнимается на футоне. До новой волны есть час или два, чтобы быстро поесть и помыться, а затем желание совокупляться и побыстрее поглотит его. Ацуши решает не тратить время зря. Он быстро принимает душ, избавляется от ночных выделений, после пьёт кофе. Минимальное количество одежды — самый лучший вариант, поэтому на голое тело он накидывает белый и тёплый халат, завязывая пояс. Страшно подумать, но он понимает Акутагаву. Тоже омега, тоже добивается внимания вместе с признанием… могло ли у них что-то быть, зная прошлое Дазай-сана? Ацуши сжимает кружку в руке, рискуя ее сломать от закипающей внутри ревности. Нет, это исключено… «Но он явно хотя бы способен иметь детей», — фыркает Ацуши. Кофе уже не кажется вкусным. От возвращения на футон Ацуши отвлекает стук в дверь. — Хм? Кёка ещё не должна была вернуться так рано, но в любом случае Ацуши осторожно приоткрывает дверь, в следующую же секунду испуганно замирая. Перед ним стоит Дазай с медицинской маской на лице. — Дазай-сан… что Вы… — говорить становится сразу же тяжело. Только не этот дурманящий запах альфы, от которого ноги Ацуши опять норовят подкоситься… Дазай точно читает его мысли, ибо отходит на три шага назад, позволяя Ацуши открыть дверь окончательно. — Это мера предосторожности, Ацуши-кун, ничего более, — отвечает Дазай с заметными паузами. — Предосторожность… для чего?.. — Чтобы, очевидно, не накинуться на тебя тут же, — выдыхает Осаму, качая головой. — Не в моих привычках проигрывать животным инстинктам, знаешь ли. Откуда ты такой только взялся… — Вы давно поняли, что я омега. — Это было очевидно с нашей первой встречи, Ацуши-кун, но если честно, то твоя тигриная способность меня успела смутить. Гораздо больше меня интересует то, что ты являешься моим избранным. Ацуши часто хлопает глазами, слушая сначала без особого интереса, но последние слова… это… это шутка? — Если Вы решили, что я в таком состоянии приму любую информацию, то Вы ошиблись, Дазай-сан, — опускает взгляд Ацуши. В его груди расцветает ненужная надежда. — Нет, Ацуши-кун, в таком состоянии ты нас двоих сведёшь в могилу, поэтому я и пришёл… — шумный выдох, — потому что моя схема просто не приходить на работу, когда у тебя начинается течка, не сработала. Я все равно… чувствую это… чувствую твой запах, чувствую, как ты притягиваешь меня. Знаешь, я, может, неполноценный человек, но слышу все очень отчётливо… — Что?! — восклицает Ацуши, смущенно прячась в квартире. — П-постой! Только не паникуй! Если бы ты знал, сколько лет этому общежитию, то был бы не удивлён, что здесь все всегда слышат, — фыркает Дазай. — Я знаю, что ты делаешь каждую ночь во время этого периода, Ацуши-кун. Я знаю, что ты зовёшь меня. И ты понятия не имеешь, сколько раз я был близок к тому, чтобы прибежать к тебе. Изощреннее пытку я не смог придумать, когда был в мафии. Этого не может быть. Ацуши все ещё спит или находится в бреду? Он аккуратно снова выглядывает. — Почему Вы этого не делали?.. Вы не хотите со мной… — Глупый Ацуши-кун! — невольно повышает голос Дазай. — Мальчишка заставил меня задуматься впервые о том, чтобы побыть с омегой, а теперь ещё сомневается, хочу ли я его! «Впервые?» — Ацуши-кун, послушай, я не хочу быть ведомым желанием переспать с тобой и нарожать кучу плачущих карапузов. Я джентльмен. И я хочу сделать все правильно. Накаджима опускает голову. — Я… очень сочувствую Вам, Дазай-сан. Дазай вопросительно бровь вскидывает. — Я читал, что альфы могут по запаху найти свою омегу. И если… если это правда я, то я… я не могу быть счастливым! — выпаливает Ацуши, зажмуриваясь. — Я не могу быть счастливым, зная, что никогда не сделаю счастливым Вас! Дазай молчит, напряжённо смотрит на него. —… я не нравлюсь тебе? — уточняет он. В тоне наставника Ацуши слышит надежду на отрицательный ответ. — Нравитесь… очень нравитесь… у меня не было шансов не влюбиться в Вас, Дазай-сан. Но я никогда не дам Вам семью, я не способен на это… это я здесь неполноценный, что хочет быть с Вами, но не может иметь детей… Ацуши отворачивает голову, обхватывает себя руками и судорожно выдыхает. Он на грани слез, но он держится. Остается услышать шаги уходящего Дазая. Однако тот не уходит. — Прости, что я не могу тебя обнять, Ацуши-кун. В нашем случае это закончится футоном, — усмехается горько Осаму. — Тебе никогда не приходила мысль в голову, что иногда для семьи достаточно всего двух человек? — Что?.. — Меня не интересует твоя репродуктивная функция, Ацуши-кун. Меня интересуешь ты. Я не настолько беспечный дурак, чтобы отказываться от столь очаровательного омеги из-за пустяка. Во взгляде Дазая тепло плавленного шоколада. Если Ацуши был на грани слез от грусти, то сейчас точно от немыслимой радости. Он закрывает рот рукой, пряча широкую и глупую, но признательную улыбку. — Значит, Вы хотите сначала… — Сводить тебя на свидание, стать официально парой, нарисовать Куникиде-куну чертиков в блокнот, а потом поставить метку на твоей шее, чтобы другие альфы спасли себя от участи быть с оторванной головой. Чудесный план, неправда ли? Ацуши хихикает. — А потом мы… Дазай быстро кивает. — Мы сделаем это, мой тигр, но нам нужно потерпеть… не лишай меня удовольствия хоть раз поступить верно. — Я не обещаю, что стану тише… — И не нужно. Становись громче. Внутри Ацуши знакомое тепло разливается, а халат сзади определенно становится влажнее. — Дазай-сан… кажется… снова начинается… — опирается Ацуши о косяк. Дазай громко воздух наполняет в легкие, горбясь. — Да… я улавливаю все изменения в твоём запахе… мне лучше уйти, пока есть возможность. Ещё пять дней, Ацуши-кун! Накаджима вновь закрывается в квартире, сползает по стенке вниз, халат оттягивает, оголяя ключицы. Пять дней… его отделяет пять дней до отношений с лучшим мужчиной, которого он знает. Он сможет вынести это, но сможет ли вынести Дазай, если Ацуши станет и впрямь стонать громче обычного? Возможно, что назло. Возможно, что начиная с этого дня.