Рабочие отношения

Инеж Гафа сидела на самом краешке стула в кабинете Каза Бреккера. Она огляделась. Маленькое окно казалось огромным для этой тесной комнаты; в углах потолка виднелись жёлтые разводы из-за протекающей крыши; на старом столе идеальными стопками лежали письма и гроссбухи. Сулийка посмотрела под ноги. Если бы она захотела, то смогла бы оторвать половицу одним движением ступни. Помещение едва ли походило на пристанище властного человека. Но увидев шуханские ковры с толстым ворсом и мягкие кресла с золотыми подлокотниками, как в кабинете Танте Хелен, Инеж бы разорвала контракт на мелкие клочки и сбежала, не разбирая дороги. Даже если бы это означало встретить свою смерть. — Лестница скрипит, — отметил Каз, усаживаясь за свой стол и приставляя сбоку трость с навершием-вороном. — Но ты прошла бесшумно. Инеж пожала плечами. Если он надеялся на рассказ, как девочка из борделя приобрела свои таланты, то его ждало разочарование. Что тут сказать? Канатоходец и акробатка так сильно боялась, так сильно ненавидела «Зверинец» и саму себя, так хотела исчезнуть, став незаметным призраком, и наконец достигла в этом совершенства? Даже в её голове это звучало слишком жалко. Но Каз явно не планировал выслушивать истории и вряд ли его интересовали чужие страдания. Он открыл ящик стола и достал папку с документами, зашуршал листами. Его руки в чёрных перчатках двигались быстро и уверенно. — Я дам тебе пробное задание. Посмотрим, на что ты способна. Инеж нервно сглотнула. «Посмотрим, на что ты способна, маленькая рысь» — прозвучал в голове высокий голос Танте, и она с усилием отмахнулась от воспоминания. — Что я должна буду сделать? — То, что ты уже делала. Добудешь для меня сведения, — Каз задумчиво уставился на один из листов. — Ты отправишься на склад в доках, который принадлежит Рою Зимусу. И расскажешь мне то, что ты там увидела. — И это всё? — А этого мало для тебя? Инеж встала со стула и взяла лист из рук Каза. Их пальцы не соприкоснулись. Каз всегда держал дистанцию. — Если мне когда-нибудь придётся делать то, что я делала в «Зверинце», лучше сбрось меня в море. Каз смотрел на неё, не отрываясь. «Грязные руки», «главный ублюдок Бочки», «человек без чести» — вот как его называли. Вряд ли такому парню было дело до того, что она пережила. Вряд ли его беспокоило смятение, творящееся внутри неё. И всё же когда Инеж почти не задумываясь потёрла татуировку-пёрышко, клеймо борделя Танте, Каз проследил за её движением взглядом. — Ты сама выбираешь метод, которым достанешь мне сведения, — сухо и отрывисто произнёс он. Его голос звучал грубо, скрипуче, как удары хлыста. — Но ты нужна мне призраком, которого никто не замечает. Если ты не справишься, твоему контракту конец. Ты знаешь, что за этим последует, «Вороны» — не благотворительный фонд. Она кивнула. Каз всё не сводил с неё взгляда, но Инеж не хотелось поёжиться или исчезнуть — чувства, прилипшие к ней за последний год рабства в «Зверинце». Мужчины никогда не смотрели на маленькую сулийку в шелках как на живого человека, как на равную. Каз смотрел. Даже тогда, в кабинете Танте, когда она съёжилась в своём полупрозрачном наряде и широко открывала глаза, подведённые сурьмой. — Можешь идти, — он вновь вернулся к бумагам, и его руки в чёрных перчатках закрыли папку. Инеж зашагала к двери, бесшумная, словно тень, и лёгкая, как перо. Она долго оттачивала свои умения. Она могла проскальзывать мимо вышибал «Зверинца» почти незамеченной. Сможет ли мимо охраны Роя Зимуса? — Инеж, — окликнул её Каз. Сулийка обернулась. — В нашей банде принято делать татуировки. Сделаешь… Когда будешь к этому готова. Если будешь готова. Это означало, что он даже не сомневался — задание будет выполнено. Она благодарно кивнула и неуверенно улыбнулась. Каз не улыбнулся в ответ, но Инеж это только успокоило. Инеж Гафу абсолютно устраивало, что Каз Бреккер настроен только на рабочие отношения.

***

Инеж сбилась со счёта, сколько раз она занималась слежкой вместе с Казом Бреккером, сколько раз делила с ним крыши и подзорные трубы, сколько часов сидела плечом к плечу. За год накопилось слишком уж внушительное число. Летняя темнота приходила в Кеттердам вместе с прохладой, которая ложилась на разгорячённые дневным зноем брусчатку и кожу. Инеж накинула на плечи кофту, и покосилась на Каза — его рубашки с длинными рукавами и перчатки не менялись что в день, что в вечернюю пору. Инеж вздохнула и вновь посмотрела в подзорную трубу, направленную на дом купца, за которым они следили уже пару часов. Со стороны порта ветер приносил запах рыбы и крики моряков, разгружающих шхуны. — Ты думаешь, сегодня у него будет новая женщина? — спросила Инеж у Каза, лежащего на животе рядом. — Думаю, да. — Фу. — Фу, — согласился Каз. — Что очень удобно для нас. Что скажет его жена? — Что скажет он сам, когда ты выставишь весь список его любовниц? — Что-нибудь очень приятное. Например, «конечно, господин Бреккер, возите свой товар на наших шхунах, сколько влезет». Инеж засмеялась. — Иногда твоя уверенность пугает. — Уверенность, построенная на шантаже и голых фактах. Лучший тип уверенности. Свет зажёгся, и на пороге спальни появился купец и юная брюнетка. Слишком юная, совсем ещё девчонка, хрупкая и тонкая, как струна. Сердце Инеж сжалось. Работала ли девушка в «Зверинце», или «Белой розе», или ещё в каком-то борделе? Она была почти уверена, что да. Комната вновь погрузилась во мрак. — Ты угадал, — с отвращением сказала Инеж, отодвигаясь от подзорной трубы. — Надо выяснить, где она работает. Каз кивнул. Теперь им оставалось только ждать, когда любовные игрища закончатся, а потом встретить девушку на улице и выяснить, кто она. Добавить в очень длинный список любовниц этого торговца, и выудить из девчонки что-то полезное. Инеж перевернулась на спину, подложив руку под голову, и посмотрела на небо. Девчонка — сулийка, как она, и насколько же схожи их судьбы? Призрак очертила взглядом созвездия, малую деву и большого оленя, морского дракона и жар-птицу. Это не успокаивало. Полумесяц самодовольно сиял на небосклоне посреди звёзд, как юнец в баре среди девиц. Она раздражённо выдохнула. Надо успокоиться, направить свои мысли в другое русло… И даже удивительно, насколько легко это вышло. Каз был рядом, наблюдая за тёмным окном, лежал так близко, слишком непривычно, Инеж чувствовала тепло его тела. Только с ней он мог так сократить дистанцию, и только ему она позволяла подобное. Ну ещё, может быть, Нине и Джесперу, но те не в счёт, им в принципе незнакома концепция личного пространства. Значит ли это что-то? Святые, конечно же, нет, «забудь, глупая, только этого тебе и не хватало». Она закрыла глаза, слушая мерное дыхание Каза. Вот это успокоило. Уводило дальше от мыслей о прошлом, о девушках в борделях, похищенных работорговцами, и всех пережитых ужасах. Она открыла глаза, почувствовав на себе взгляд. Каз смотрел на неё, подперев рукой щёку, и не успел сделать вид, что занят чем-то другим. Его глаза такие тёмные, что зрачка почти не видно, и Инеж в очередной раз не смогла уловить их выражение. Никогда нельзя понять, о чём думал Бреккер. Возможно, он всегда занят только тем, что строит хитроумные планы. Да, определённо, он состоял из хитроумных планов и сложных, прагматичных расчётов, и места на обычные, человеческие чувства в нём уже не оставалось. — О чём ты думаешь, Каз? — сорвалось с её языка прежде, чем она успела себя остановить. Он промедлил с ответом несколько долгих мгновений. Наконец, он отвёл взгляд. — Как всегда о том, где нам заработать славу и богатство. Инеж выдохнула. Ей хотелось провести рукой по рубашке Каза, смахнуть несуществующие соринки с его плеча, убрать прядь волос, спадающую на лоб, но… Такого не могла позволить себе даже она, главное доверенное лицо и личный Призрак Каза Бреккера. Инеж Гафа — одна из самых внимательных девушек Кеттердама, но она упустила момент, когда рабочих отношений с Казом ей стало недостаточно.

***

— Можно я?.. — спросил Каз. — Конечно, — Инеж кивнула, отложив в сторону ленту, которой хотела перевязать пучок. В зеркале она наблюдала, как парень поставил стул позади и присел почти вплотную. Его рубашка расстёгнута, пряди волос, всегда идеально зачёсанные ото лба, спадали вперёд. Он выглядел расслаблено и по-домашнему, и ей это нравилось. Каз запустил пальцы в её чёрные, густые волосы, осторожно расплёл причёску и распустил по спине, вызвав мурашки по телу. Многие мужчины в «Зверинце» делали так. Это было неважно. Никто не прикасался к ней, как Каз, настолько осторожно и трепетно. Она отвечала тем же, со всем терпением и любовью, на которые было способно её сердце. Шаг за шагом Инеж и Каз преодолевали свои внутренние заслоны, раскрывая пред друг другом тело и душу. Каз шёл с ней в такт, хотя ему, столько лет закованному в прочную броню из недоверия, перчаток и строгих костюмов, было куда тяжелее. Их ночные разговоры слой за слоем счищали секреты. Однажды он назвал свою настоящую фамилию, и «Ритвельд» до сих пор странно звучало на языке. Позже рассказал о доме, в котором рос. Сегодня они поцеловались, впервые не лёгким касанием, а крепко, нежно и почти требовательно. Когда-нибудь они смогут зайти дальше. Инеж не была готова, и он тем более, порой Каз все ещё вздрагивал от её прикосновений. Но они медленно исцеляли друг друга по кусочкам. «Я могу помочь тебе», — сказали они когда-то, даже не подозревая, насколько глубока окажется эта правда. Каз начал плести косу. Без перчаток, его руки обнажены. Ловкие пальцы карточного шулера и взломщика справлялись с задачей без особых проблем. — Лучше? — спросила Инеж, прекрасно зная, что вопрос вовсе не о её внешности и причёске. «Вода больше не душит тебя, чувствуешь ли ты биение моего сердца, как я чувствую твоё?» — Лучше, — мягко ответил он, не хуже зная, что ответ вовсе не про внешность, причёску и отражение в зеркале. Инеж Гафа улыбнулась, и Каз Бреккер улыбнулся в ответ. Их отношения перешагнули грань рабочих, и возвращаться назад никто не желал.