Чёрная рубашка

— Чёрный или красный? — Мммм? — Что мне больше идёт? Прикладывая к груди то одну, то другую рубашку, Шен вопросительно приподнял брови, чуть наклонив голову. Муан с обожанием посмотрел в тёмные глаза, мерцающие хитринкой. — Подлецу всё к лицу. — Эй! — Сам так говоришь постоянно! — Вот именно что сам. Мне всё можно, а тебя ждёт месть! Небрежно кидая рубашки на пол, Шен нарочито медленно подкрался к кровати и совершил неимоверный по неуклюжести прыжок, несомненно имитируя хищное нападение. Муан расхохотался, ловя своего одомашненного хищника в объятия и тут же завернул в плед, лишая возможности оказать сопротивление. — Что ты делаешь?! Пусти, я пришёл нести возмездие! — Несёшь пока только чушь. Я тебе сейчас уши надеру, зачем бросил рубашки на пол? Я их тебе специально погладил, чтобы ты не ходил как чучело! — Ммммф! Может, мне нравится быть чучелом! — Только не когда ночуешь у меня. Все решат, что я плохо о тебе забочусь. — Да кто узнает-то?! — Все узнают. Ты удивительно наивный, когда дело касается степени осведомлённости коллектива о наших отношениях. — Хочешь мне намекнуть, что все знают не только то, что мы вместе, но и кто у кого ночует?! — Не намекнуть, а прямым текстом сказать, что так и есть. Шен перестал трепыхаться и выпучил глаза. Ну что за чудо… — Ну всё, пусти, а то я опоздаю. На эту встречу можно и в мятом, помоги только цвет выбрать! — Куда ты идёшь-то в воскресенье вечером? — А я не говорил? У меня встреча с Алом! Муан тут же отпустил Шена, позволяя выбраться из постели и вернуться к шкафу. Тот продолжал болтать что-то о том, как чёрный подчеркивает его цвет кожи, но зато в красном он так выделяется из толпы… Муан смотрел на Шена, слышал его голос, но слова постепенно теряли смысл, доносясь словно из-под водной толщи, а перед глазами встала совсем другая картина…

...около полугода назад...

Муан хищно сощурился и, за неимением другого способа дать выход раздражению, принялся снова грызть ручку. Никогда. Никогда раньше у него не было такой ужасной привычки. Никто. Никто ещё не доводил его до полного исступления, с такой ласковой беспощадностью находя самое больное место. Такой человек мог быть только один, и прямо сейчас он сидел за соседним столом, радостно щебеча с новым стажёром. Каждый год компания набирала студентов на летнюю практику из местного университета. Забота о них ложилась на плечи руководителей отделов, и все относились к этому по-разному. Коварнее всех был, пожалуй, Заг Хилит, начальник отдела разработок в области роботизированной хирургии. Он всегда радостно потирал ладони, предвкушая сколько же работы можно свалить на несчастных юнцов. "Запомните, господа и дамы, переработки — это добродетель", — именно так из года в год начиналась его приветственная речь, неизменно заставляющая лица студентов печально вытянуться. В первый же день они понимали, как сильно попали. На протяжении всей практики им оставалось лишь завидовать товарищам, которые работали под началом других руководителей, и сильнее всего хотелось поменяться местами со студентами, которым достался Лев Энгли. Он был начальником отдела стратегических исследований, и никто, даже его коллеги не могли толком объяснить, чем именно он и его команда занимаются. Стажёры проходили практику, пребывая в таком же блаженном неведении, и получали в основном задания общего характера, связанные с бумажной волокитой. На самом деле это вовсе не означало, что Лев относился к своей работе легкомысленно. Пожалуй, причина была как раз в обратном — исследования были слишком важны для него, и, трезво оценивая ограниченные возможности молодых специалистов, он не привлекал их к серьёзной работе, чтобы не тратить попусту собственные время и силы. Ему было проще спихнуть на них рутинные задачи и запереться в лаборатории с проверенными помощниками, занимаясь бог весть чем — но, определённо, чем-то важным. Муан Гай относился к ежегодному нарушению спокойствия в виде наплыва шумной молодёжи как к неизбежному злу, стискивая зубы и выполняя свои обязанности как положено. Его подход к задаче был донельзя педантичным — Муан взаимодействовал с попавшими в его отдел студентами ровно столько, сколько положено, никогда не переступая грань рабочих отношений, не пренебрегая ими и не заваливая их работой сверх меры. Хотя, возможно, нагрузки всё же маловато, раздражённо подумал он, не в силах отвести взгляд от оживлённо болтающей парочки напротив. Шен Ир был единственным, чей отдел не брал на стажировку, но так было не всегда. Раньше инновационные технологии принимали чуть ли не больше учащихся, чем другие департаменты компании, но вот уже пару лет во время летней практики продолжали работать в обычном режиме. Причина тому, очевидно, была веская, однако что бы там не случилось, всё очень ловко замяли. Удобно, когда твой старший брат занимает такой высокий пост. Муан напрямую спрашивал Шиана о такой особой привилегии — в конце концов, это означало, что нагрузка на других начальников только возрастает, ведь меньше студентов им посылать не стали. Тот с очаровательной улыбкой принимался пускаться в пространные объяснения, атакуя Муана сложными юридическими конструкциями. Память, не заточенная под усвоение информации из этой области, молча разводила руками и была в состоянии удержать только самые основные моменты — «нецелесообразность», «иррационально» и «компенсация соразмерно увеличению нагрузки». Всё сводилось к тому, что Шен со своими инновациями продолжает бездельничать, а остальные вкалывают за него и должны утешаться какой-то там надбавкой. Самым раздражающим являлось то, что всю практику Шен расхаживал по отделам и приставал к студентам. Муану хотелось запустить ему в лоб степлером. Ведь совершенно очевидно, что у этого человека либо абсолютно нет работы, либо абсолютно нет совести, и он попросту забросил дела, чтобы поболтать с новыми лицами, которые ещё не знают его мерзкого характера. Именно это и происходило прямо сейчас. Сегодняшним утром Шен совершенно бесцеремонно вломился в конструкторско-технологический. На вопрос какого чёрта он здесь забыл Шен оскорблённо округлил глаза и с типичным для него апломбом заявил, что вообще-то пришёл повидаться с одним из стажёров. Пользуясь тем, что Муан от чужой наглости потерял дар речи, Шен проскользнул мимо него и подошёл к одному из новичков, тут же принявшись ему что-то оживлённо рассказывать. Наполовину взбешённый, наполовину заинтригованный тем, обнаружится ли хоть когда-нибудь предел чужому бесстыдству, Муан какое-то время просто смотрел на них, ожидая запоздалого смущения хотя бы от новичка. Но тот совершенно забыл, кажется, где вообще находится, и как очарованный слушал Шена. Терпение Муана лопнуло приблизительно через две минуты, и он гаркнул, что в лаборатории сейчас могут находиться только те, кто работают, а всем желающим поболтать можно проследовать на выход и больше не возвращаться. Закатив глаза, Шен подмигнул пареньку и театрально громко шепнул: «Поберегись гнева этого злого духа, о юный заклинатель! Увидимся на обеде!». И сдержал своё слово. Формально обед был личным временем, и Муан не имел причин и прав возражать против их общения. Он даже не вполне отдавал себе отчёт в том, почему же это настолько не даёт ему покоя. Вероятно, его просто раздражает чужое безделье и то, что Шен распространяет своё дурное влияние на его стажёра. — … И я попробовал прогнать её ещё раз, но результат был абсолютно такой же, представляешь? Я уже думал, что идея провалилась, а потом смотрю — да там же ошибка уровня абсолютного новичка прямо в третьей строчке! Вот почему не стоит кодить, не спавши двое суток, Ал! Муан стиснул зубы. В молчаливой схватке здравого смысла («Пей спокойно свой чай и перестань пялиться») и этого непонятного жгучего ощущения в груди («Ещё один щенячий взгляд пацана на Шена и я переверну стол») позиции уверенно отвоёвывало последнее. Держать себя в руках удавалось лишь благодаря чувству собственного достоинства — он не мог потерять лицо перед коллегами и особенно перед молодёжью. Плевать, что позволяет себе Шен. Муан намерен оставаться зрелым, уравновешенным и… — … Учитель Шен, я и не знал, что так можно! Вы же объясните мне это, правда? *БАБАХ* Услышав это обращение, Муан непроизвольно дёрнулся всем телом, толкнув столик и опрокинув тем самым чашку. Грохот, с которым она упала на кафельный пол, был поистине оглушительным. Чувствуя, как его щёки предательски теплеют, Муан стремительно бросился собирать осколки, параллельно бросая в лужу чая несколько салфеток, чтобы хоть как-то спасти положение. Руки дрожали. Чёрт, успокойся, да что с тобой такое… — Осторожно, так и порезаться можно! Его нервные дёрганые движения были мягко остановлены лёгким касанием прохладных пальцев и чуть насмешливым голосом. Муан невольно сглотнул. — Уйди! Я разве звал тебя сюда? Не поднимая глаз и ощущая лишь душащий его стыд — сначала от устроенного на глазах у всех, а теперь и от неоправданно грубого ответа, вырвавшегося по старой привычке помимо воли, Муан увидел лишь как чужие руки резко отдёрнулись, словно обжёгшись. — Я просто хотел помочь. Необязательно так кричать… Его голос… Почему он вдруг стал таким тихим? Откуда внезапно в нём взялось столько обиды? Контраст с привычным звонким и ироничным тоном был так силён, что ощущался как тяжёлый удар по голове. Неужели… неужели это он его так расстроил своими словами? — Учитель Шен! — Ха-ха, Ал, всё в порядке, руководитель Муан всего лишь любезно напомнил мне, где моё место, а именно подальше от него, — голос вновь стал звучать весело, но разве эта наигранность кого-то могла обмануть? — Думаю, что на этом мой обед завершается. Внезапно я сыт по горло. — Учитель Шен, я тоже уже наелся! Могу ли я пойти с вами, пока не закончился перерыв, и попросить объяснить мне ещё раз принципы про-социального алгоритма поведения и активацию протокола защиты? — Конечно, Ал, пойдём, я тебе покажу, как мы планируем найти баланс, а ещё дам заглянуть в свежие протоколы испытаний, только вчера поступили от тестировщиков! Продолжая беседу, Шен и Ал покинули комнату отдыха. Муан всё так же сидел на полу, тупо глядя на белоснежные осколки. С одного из них капала кровь — с того самого, что был невольно сжат в руке, когда прозвучали холодные слова «сыт по горло»… — … Муан? Эй, ты чего? Приём! Братец Гай, вернись на Землю! Виновато встрепенувшись, Муан обнаружил, что Шен уже успел надеть чёрную рубашку и сидел на краю кровати, глядя с лёгким волнением. Натянув на лицо улыбку, Муан оставил быстрый поцелуй на тыльной стороне его руки. — Извини, задумался. — О чём же таком думает мой Муан, что даже не обращает на меня внимания? Игривый голос, но беспокойство слышится отчётливо. Муан улыбнулся вновь, на сей раз чуть теплее. — Не переживай. Думал я тоже о тебе. — Оооо, вот как? И что же, моя версия в твоих мыслях была настолько интереснее меня во плоти? Муан невольно отвёл глаза. Он знал, что под пытливым взглядом не сможет промолчать, но ему было так стыдно признаваться в собственных ошибках. — Эй, ну что ты… Не хочешь — не говори, я же шучу, правда, ничего страшного, даже если… — Я вспоминал стажировку. — А? Чью, твою? — Нет… Этим летом. Когда у нас были стажёры. Лицо Шена посветлело. — Аааа, ну да, отличные были ребята! Мне очень нравилось с ними общаться. Забавно, что ты вспомнил об этой поре, я же как раз иду встречаться с одним из них! — С Алом Луаром, верно? — О, ты тоже запомнил его? Он же был из твоего отдела, конечно. Такой поразительный мальчик! Ему бы немного больше внимания уделить, чуть направить и будет великолепный специалист! — Почему… Зачем ты с ним видишься? — Мы поддерживали связь! Я помогал ему с парой проектов, а он выступал в роли восторженного слушателя, когда мне не с кем было обсудить новые идеи, ха-ха… Шену не с кем было обсудить работу? Как такое может быть, если у него... И тут осознание окатило Муана как ледяная вода. Шену тогда действительно не с кем было поговорить. Времена, когда Муану казалось, что Шен просто увиливает от возни со стажёрами, чтобы бездельничать, давно прошли. Теперь он знал этого сложного и противоречивого мужчину намного лучше. И понял наконец, понял всё. Шен постоянно шатался по чужим отделам и болтал со студентами не потому что бездельничал и злонамеренно мешал им работать. Ему просто было одиноко. Продолжая рыться в памяти, Муан вспомнил последний год, когда отдел Шена ещё принимал студентов. Они ведь действительно были не разлей вода, постоянно общались — во время работы, на перерыве и даже, кажется, собирались по вечерам иногда… Сам отдел никогда не был многолюдным, а после этого и вовсе осталось лишь несколько человек, не считая самого начальника. Почему же так вышло? — Шен, почему ты больше не принимаешь студентов? Тот бросил на него быстрый нечитаемый взгляд, отвёл глаза и тяжело вздохнул. Какое-то время Муан ждал, думая, что Шен просто собирается с силами рассказать, но… — Я не хочу пока об этом говорить. Вот как. Что ж… — Нет, подожди, ты не понял… Пока ты не решил, что я опять закрываюсь или что-то такое… Я действительно хочу с тобой поделиться. Но не сейчас, не сегодня. Это… не самая моя любимая история. И ты обязательно её узнаёшь, но чуть позже. Мне нужно, кхм, нужно немного… — Хорошо, эй, я понял и не обижаюсь. У тебя есть всё время в мире. Можешь вообще не делиться, если почувствуешь, что это через силу. Я просто… Мне подумалось, что ты хотел бы снова иметь подопечных. Шен печально улыбнулся и подполз поближе, кладя голову Муану на плечо. Тот хорошо знал этот жест — стесняется и не хочет, чтобы было видно его лицо. Волнуется и нуждается в поддержке, поэтому ищет прикосновения. Как же трепещет сердце от осознания, что с каждым днём понимать его становится всё проще… — Да, я скучаю по этому. И Ал напоминает о былых временах. Он называет меня учитель Шен, представляешь? Мне нравится, что с ним я чувствую себя нужным, умным, компетентным. А не развалиной, которая может дать сбой в любой момент. Муан обнял притихшего мужчину за плечо и тихо спросил: — А рядом со мной… рядом со мной ты тоже чувствуешь себя развалиной? Неожиданный звонкий поцелуй в щёку заставил Муана ойкнуть. Растерянно прижимая ладонь к тёплому прикосновению на лице, он повернулся и увидел взгляд, искрящийся нежностью и любовью. — Кто тут ещё всё склонен превратно понимать, м? Ал заставляет меня чувствовать себя ценным специалистом. Наставником, умным взрослым человеком. Исключительно в профессиональной сфере. Ты же заставляешь меня чувствовать себя совершенно иначе… Чуть прокашлявшись, Муан с лёгкой хрипотцой произнёс: — Ты не видел, какими глазами он на тебя смотрел всё лето. — О чём ты? — Ну… Мне не нравится, как он смотрит. Шен озадаченно накручивал на палец прядь волос, кажется, искренне не понимая, о чём идёт речь. Ненавидя себя за то, что в принципе затронул эту тему, Муан застонал и попытался ускользнуть от ответа: — Ладно, забудь, это ерунда. Но Шена невозможно было так просто сбить со следа. Почувствовав чужое смущение и недовольство, он принялся донимать вопросами, предположениями и уточнениями, пока у Муана наконец не лопнуло терпение: — Господи, ладно! Мне просто показалось, что он в тебя влюбился, ясно? Рот Шена потрясённо раскрылся, образовав идеальную букву «о». — Муан, ну это уж слишком… — Не знаю, может быть и так, но твою мать, я ничего не могу с этим поделать, ревновал тебя тогда и ревную сейчас! — И что бы это значило? Чёрт. — Помнишь… помнишь как-то летом я разбил чашку? И… и наговорил тебе всякого? Шен выглядел невозмутимо, но самый краешек рта чуть дёрнулся. Он помнит. Помнит и притворяется, что забыл. Потому что ему до сих пор больно. — Братец Гай, не многовато ли чести? Не могу же я помнить каждый раз, когда ты… — Послушай, не перебивай только, пожалуйста. Я знаю, что ты помнишь. И что тебе до сих пор неприятно. Это справедливо. Я повёл себя как последний… ну, в общем, очень некрасиво. Я только сейчас стал понимать всё, что тогда творилось в моей голове. Боже, каким же идиотом я был. Как мог не понимать? Шен закусил губу, но не стал ничего говорить. Взяв его за руку, Муан позволил неуклюжим словам литься свободно, не заботясь о форме, стремясь лишь передать в точности то, что было у него на сердце. — Я ревновал тебя к нему. Видел, как много времени вы проводите вместе, как он легко заставляет тебя рассмеяться, как светится твоё лицо, когда вы говорите. Я завидовал тому, что он вызывает у тебя эти чувства. Я… я тогда был уверен, что ты самое раздражающее существо на свете, но на самом деле просто не мог разобраться в себе. Теперь я вижу, что он просто делал то, что хотел бы тогда делать я сам. Я хотел быть рядом. Злился от собственного желания, искажал и подавлял его. И выливалось всё в мои бесконечные нападки. Честно говоря, мне было так приятно вызывать у тебя эмоции, пусть даже они были обычно негативные. Просто… просто что-то казалось правильным, когда ты смотрел только на меня. Когда я понимал, что ты думаешь только обо мне. И я задевал тебя как мог сильно, чтобы знать — сегодня я буду в твоих мыслях. Конечно, всё это я делал неосознанно. Только сейчас каждое моё действие в прошлом обрело смысл. И мне стыдно, что я был таким тупицей. Не смог придумать ничего лучше, чем оскорблять тебя, ещё бы за волосы подёргал, честное слово… Мне очень стыдно за своё поведение и за то, как долго до меня доходило. Иногда я думаю, что если бы не тот несчастный случай, может быть, я бы до сих пор был таким же одиноким идиотом. Глаза Шена горели. Невозможно было понять, что он чувствует от внезапного признания — потрясение? Злость? Облегчение? Радость? — Когда ты сказал, что пойдёшь на встречу с этим пацаном, я тут же вспомнил тот самый день. Как он тогда смотрел на тебя. И как я себя повёл. Ты ведь тогда сделал шаг ко мне. Небольшой и незначительный, но это был дружеский жест. А я в ответ… Хотя это было именно то, чего я хотел. Полный идиот. Шен опустил свой нечитаемый горящий взор на их сплетённые пальцы. — И теперь, когда ты рассказал о том, как тебя воодушевляет общение с ним, мне вдвойне стыдно. И за сегодня, и за то, что было в прошлом. Я видел, как он даёт тебе радость, и хотел быть на его месте, но вместо этого дарил лишь тяжесть и боль. А ты… ты действительно потрясающий. Умный. Прошу, прости меня и будь умным за нас двоих. Ты же видишь, какой я… Единственным ответом стал очень тяжёлый вздох. По-прежнему не говоря ни слова, Шен мягко высвободился и подошёл к прикроватной тумбочке, на которой лежал его телефон. Сердце Муана будто провалилось в пропасть. Он… хочет вызвать такси? Уехать к себе? — Алло, Ал? Да, привет. Послушай, мне неловко, но у меня кое-что случилось и я сегодня не смогу прийти. Да… Нет, всё в порядке! Да, обязательно, у меня на неделе точно будет время, если ты тоже… Да, например в среду, давай! Ну всё, прости ещё раз за неудобства… Ха-ха, ты слишком добр, ну пока! Положив трубку, Шен задумчиво посмотрел в сторону шкафа, а затем резко запрыгнул на кровать, легко укладывая не ожидавшего атаки Муана на лопатки. — Боже, Шен, ты напугал меня! Я думал, ты собрался сбежать… — С чего бы мне сбегать? Наоборот. Я понял, что сегодня не хочу видеть никого, кроме тебя. Тепло разлилось по телу Муана, как будто он сделал хороший глоток самого сладкого и вкусного вина. Только один. Только один человек мог так согреть своим присутствием. — Ты не злишься на меня? — За что? — Ну… Я был полным идиотом. Причинял тебе боль. Неоднократно. Намеренно. Перепутал влюблённость с ненавистью и заставил из-за этого страдать. Ревновал, и всё ещё ревную, и наверняка на пустом месте. Пацан, должно быть, просто восхищается тобой, вот и всё, а я развёл такое… — А мне понравилось, как ты ревнуешь. Муан недоверчиво покосился на сжимающего его в объятиях Шена. — Это единственная информация, которую ты извлёк из всего, что я сказал? Тот хитро подмигнул ему и тихонько засмеялся. — Неужели ты думал, что я буду злиться на тебя за то, что давно осталось в прошлом? А то, как я сам себя вёл? Мы стоим друг друга, братец Гай. Я причинил тебе не меньше боли и точно так же запутался в своих чувствах. Даже хуже. Ты всё понял намного раньше меня, и я тебе благодарен за это. Не думаю, что нас свёл несчастный случай. Мне кажется, что заслуга принадлежит тебе. Твоё упорство и честное открытое сердце… они стали залогом того, что теперь мы вместе. Немало смутившись от нетипично романтичных для него речей, Шен стушевался и спрятал лицо на чужой груди. А честное и открытое сердце Муана звенело, словно самые мелодичные колокольчики на сладком весеннем ветру. — Я так счастлив с тобой. — Ммм… Я тоже. Бережно приподнимая смущённое лицо за подбородок, Муан подарил ему осторожный поцелуй — в самый уголок губ, чтобы ненароком не переступить границы дозволенного. И тут же почувствовал чужую улыбку. — Давай вернёмся к теме ревности, мне понравилось… — Пффф, серьёзно? Всё ещё думаешь об этом? Что же хорошего в ревности? — Открывает невиданные сказочные перспективы, не находишь? — Это каким же, интересно, образом? — Нууу, возможно, я был бы не против отменить правило №2, раз ты так переживаешь… — Серьёзно? — Вполне. Цвет «зелёный». Мне вдруг подумалось, что было бы приятно, если бы все… Ах!.. Шену так и не удалось закончить свою мысль, но, судя по очаровательным сладким звукам, что он не пытался даже заглушить, он совершенно не жалел об этом. Муан крепче сжал своё сокровище в объятиях, покрывая горячими поцелуями его шею, и, чуть задыхаясь, снова спросил: — Ты уверен? — Ах, да, дааа, говорю же, «зе-зелёный»… Ах… Это всё, что требовалось услышать. Решительно прижав его тонкие запястья к кровати, Муан медленно провёл языком от ключицы до уха, обдав его горячим дыханием и с наслаждением упиваясь тяжёлыми вздохами. — Тебе хочется этого, да? Хочется, чтобы все знали, что ты мой? Ответом стал нетерпеливый стон и жаркий шёпот… — Да… Да, пожалуйста… Этот голос… Этому голосу невозможно не подчиняться. Исполняя чужое желание, Муан улыбнулся и, прикрыв глаза, с наслаждением впился зубами в открытую шею, тут же нежно зализывая укус и оставляя новый, и ещё, и ещё… — Хороший мальчик… — Ммм… Зато ты плохой, иди сюда… Тут же отпуская Шена и позволяя прижать себя к кровати, Муан зажмурился, полностью расслабляясь и отдаваясь в его власть. — Могу я?.. — Господи, да. Ощутив улыбку, расцветающую на прижатых к его шее губах, Муан чуть крепче сжал чужую талию в ладонях и откинул голову, полностью открываясь и доверяясь. Громко ахнул, ощутив, как хищно сомкнулись на коже зубы, как сжалась рука, оттягивающая его за волосы вплоть до приятного жжения. Вздрогнул, услышав игривый шёпот: — Ты знаешь, как я люблю сладкое, но знаешь ли ты, что моё самое любимое лакомство — это ты? — Шен… Тот лишь коварно усмехнулся в ответ и продолжил покрывать чужую шею алыми метками с таким удовольствием, словно во всём мире и в самом деле не было ничего слаще.