Смерть после смерти

Как же холодно. Ужасное чувство. Холодно в аудиториях школы ангелов и демонов, холодно в коридорах. Холодно в, приятно пахнущем, саду и даже в своей комнате. Мне невероятно холодно от дежурных улыбочек ангелов и вечного недовольства ангела Фенцио. Это паршивое чувство проходит только с ними. Заломив за спиной пальцы, я ощущаю их холод. Снова. Они уже давно перестали держать в себе тепло, которым можно поделиться при прикосновении. "Холодные руки — доброе сердце"? Ага, конечно. Раньше сгребла бы в охапку своего кота, забралась под одеяло и смотрела бы сериалы, а теперь что? Куда мне возвращаться? В ту комнату, в которую чуть что может ворваться кто угодно, вываливая все мои вещи на пол, дабы проверить что-то? Даже в моей голове теперь не безопасно. Любой желающий может заглянуть и увидеть то, что ему не положено. Разве это жизнь? Или в коридорах школы, где гуляют постоянные сквозняки? Где от всеми любимых ангелов разит безразличием? Они похожи на ледяные фигуры. Красивые, торжественно красивые фигуры, но до смерти холодные и бесконечно пустые в своем блеске. Мерзла еще пару минут назад, а сейчас мне хорошо. Стоило очутиться в Аду, как пробирающий до костей холод испарился, ну не забавно ли? От чего-то только здесь начинает казаться, что жар этого места способен растопить весь тот снег, что плотным одеялом укутал мою по-детски обиженную душу. Хотя я уже давно не ребенок, давно повзрослела. Слышен звук шагов. Тяжелые, уверенные шаги, звук от которых отражался эхом от стен. И как я только это услышала за всеми стонами и криками заключенных, чьи камеры мы сейчас проходим? Я подняла взгляд на широкую спину мужчины, что шел передо мной. — Не бойся. — и снова этот властный, бархатный голос. — Не боюсь. — Ты зубами стучишь громче, чем грешники орут. Перестань. Тебе не их стоит бояться. — Мне до заключенных нет никакого дела. От слова "совсем". Грубые слова, которыми я никогда при жизни не умела пользоваться, срываются с губ. Теперь все иначе. Этот больно колючий мир сам желал изменить меня. Вот и изменилась, подвесив язык и научившись дать за себя сдачи. Демон лишь хмыкнул и продолжил путь, я послушно шла за ним. Тюрьма сменилась более приличными коридорами, и вот мы уже не в сыром, зловонном помещении, где боль почти осязаема, а в мрачном, но довольно роскошном зале, в центре которого стоит... трон? Как только мы с Люцифером попали в поле его зрения, мужчина, сидевший на том самом троне, расплылся в довольной улыбке. Улыбка Чеширского кота, а в глазах будто собрано все полыхающее пламя Ада. — Значит, ты дочь серафима Ребекки. — это даже не вопрос, Сатана целиком и полностью уверен в этом. — Я слышал о тебе, Непризнанная. Мне было любопытно взглянуть на тебя. Поднявшись и вальяжно подойдя ко мне, бесцеремонно нарушая границы личного, он вторгся на мою территорию. Сильные мужские пальцы хватают меня за подбородок и, до боли сдавливая, резко задирают голову до хруста в шее. Люцифер дернулся, может, желая вмешаться, не знаю, но, передумав, остался на месте. Эта минутная слабость не ускользнула от его отца, хотя тот вроде бы был сосредоточен на мне. — Интересно... — с хрипотцой протягивает владыка Ада. — Какое милое личико. Совсем как у Ребекки, когда она только пришла. Только глаза холодные, но это уже кроется в самом взгляде. Не боишься меня? — Боюсь. — честно призналась я. Не вижу смысла врать кому-то вроде Сатаны. Ведь не с проста он является здесь хозяином. Уверена, если его разозлить, ты хоть плачь, хоть проси, стоя на коленях, — ему будет все равно, ведь такое он видел не раз. Моли, заклинай, целуй руки, даже хоть обувь губами тюкни — без толку, просто потому что он — это он. — Какая честная. Доставишь ли ты мне столько же проблем, сколько и твоя мать? — Не вижу в этом смысла. Губы скривились в довольной улыбке, а пальцы слегка расслабились, но все также держали меня. — Такая стойкая и холодная, того и гляди рассыплешься, стеревшись в порошок. — в красных, намного ярче выраженных во мраке глазах мелькнуло любопытство. — Начинают закрадываться сомнения. — Не понимаю, зачем ты тратишь время на какую-то Непризнанную. — с наигранным раздражением проговорил Люцифер, демонстративно сложив на груди руки и отвернувшись. — Какие-то проблемы, сын? — демон будто бы ждал этих слов, которые в то же время и разозлили его. — Я пропустил тот момент, когда тебя стали привлекать убогие? Раньше за тобой подобного не замечал. Пальцы разжались. Меня отпустили. Даже я понимала, что сейчас случиться. Отойдя от меня, Сатана на ходу впивается в свои ребра и выворачивает их наизнанку. Он снимает свой человеческий облик, как какую-то верхнюю одежду, пальто, например, и вместо него оборачивается настоящим монстром. Я неотрывно глядела на представившееся передо мной перевоплощение и, признаться честно, меня впервые за долгое время бросило в дрожь не от холода. Было страшно. Страшно красиво. Сатана приближается к Люциферу и со всей силы бьет его, что тот аж согнулся. Не знаю, послышалось ли мне, но мне даже показалось, что я услышала хруст его ребер. Не стесняясь меня, владыка Ада снова и снова наносит удары собственному сыну, от которых любой другой уже давно сыграл бы в ящик, даже бессмертный. Я наблюдала за этим избиением стоя в стороне. Глухие стоны бесконечно долетали до моих ушей. По началу я не понимала, почему Люцифер даже не пытается защититься или ударить в ответ, но потом вспомнила слова Энди, Ади и Мими. Это — наказание. Он и не должен защищаться. Сглатываю горечь, комом вставшую поперек горла, осознав, что мне ничего не остается, кроме как стоять в сторонке и наблюдать за "воспитанием". Неосознанно я вспоминаю все моменты, связанные с Люцифером. Ну не глупо ли? Как будто он сейчас умрет. Хах, нет, этого не произойдет. Но воспоминания все равно прокручиваются, словно пленка. Он никогда не был нежным и галантным, но всегда оставался самым честным. Был со мной по-своему добрым, помогал, хоть и шел окольными путями. Проще доверять "животному", от которого ты примерно знаешь, чего ожидать, нежели тому, кто тебе улыбается, а потом воткнет нож в спину. Мысли путаются как клубок нитей, который невозможно распутать, по крайней мере, не сейчас. Так много вопросов и так мало ответов. Судорожно размышляя, я до крови прикусываю губу. "Я об этом пожалею. И очень сильно." — проговаривая это про себя, я все же делаю шаг вперед. — "Остановись, пока не поздно." — но все равно иду. Люцифера отбрасывает в мою сторону, и теперь он лежит в метре от меня. Демон в сознании и очень разозлен, но не может ничего противопоставить тому, кто его породил. Сатана приближается, но не успевает подойти к сыну достаточно близко, как между ними вырастаю я. Тишина. Всепоглощающая и ломающая изнутри тишина. Оба демона в шоке буравят меня взглядом, а я уверенно гляжу в глаза самому владыке Ада, хозяину Преисподней. — И что, по-твоему, ты делаешь, Непризнанная? — демон передо мной зло сверкнул глазами. — Вы должны остановиться. Не припоминаю, чтобы у меня были суицидальные наклонности, но раз я осмелилась бросить эти слава Сатане прямо в лицо, значит были. — Идиотка, скройся и забейся в какой-нибудь угол, как и подобает вшивым Непризнанным. — приказным тоном обратился ко мне Люцифер, медленно поднимаясь. — В награду проявленной тобой смелости, я позволю тебе сейчас же уйти с дороги. — снисходительно, но не без раздражения произнес Сатана, делая шаг в мою сторону. В ответ на его настоятельную рекомендацию я продолжила стоять, лишь раскрыла крылья, еще больше закрывая от Сатаны Люцифера. — Эх, а еще пару минут назад ты говорила, что от тебя проблем не будет. — тяжелый вздох. — Что ж, я предупреждал. Сатана вытянул руку вперед и сжал ее в кулак. Я мгновенно ощутила боль в шее, будто ее сдавили чуть ли не до хруста. Перед глазами были лишь глаза демона, которые с наслаждением наблюдали за тем, как мое бессмертное тело покидает жизнь. Из глаз брызнули слезы. Едкие, жгучие, очень раздражающие. Эти слезы выдают весь мой страх. Выдают мою душу, полностью демонстрируя ее тому, кому не хотелось бы, раскрывают, вспарывают грудную клетку. Папа всегда говорил: "Когда плачешь — всегда больнее". Какие правдивые слова. Сейчас мне было больно, как никогда. Движение руки в сторону. Я слышу хруст собственных костей и ощущаю резкую, но мимолетную боль. Невидимая рука выпускает меня из своей хватки, и я падаю на пол. — Отец, нет! — было последним, что я услышала.