Сборник перед сном

Для каждого шиноби война выдалась сущим адом, забрав из жизни множество ценных и тёплых вещей, без которых повседневность осталась лишь длинным списком безликих часов, дней, недель… Существование в попытке вернуть прежнего себя, откопаться из руин настрадавшегося сознания, выгребая хрупкую душу из-под обломков воспоминаний, поросших горем и страхом. Тебя тоже преследовали мысли об этом. Жизнь уже не была прежней. Она просто не могла ею быть больше. Каждый шорох, громкий звук вызывал дрожь во всём теле, а руки непроизвольно начинали складывать печати, едва малейшая опасность появлялась на горизонте. Ты не знала, как жить дальше. Как войти в прежнее русло, снова научиться улыбаться, разговаривать с друзьями о всякой ерунде, потому что… потому что многие из твоих друзей просто не вернулись. И не вернутся уже никогда. Фотографии на полках, подарки на дни рождения, записки и безделушки — всё, что осталось от них. Эти вещи, стоило лишь взглянуть на них, вызывали целые цепочки воспоминаний, от которых слезы подступали сами собою и желание вернуть прошлое в безумстве ворошило разум, каждый раз подводя его к границе тихой истерики. У тебя ничего не осталось, кроме полупустого дома, в котором всё было по-прежнему, кроме единственной вещи: из всех прежних обитателей выжила только ты. Комнаты, дарившие прежде уют и чувство покоя, теперь отдавали холодом и пустотой. Казалось, они ещё помнили смех, громкие разговоры по вечерам, счастливые семейные моменты, но всё это теперь стало обычными отголосками прошлого, медленно умирая в тишине прожитых в скорби дней, как умирали, утопая в собственной крови, родные люди, отдав жизнь за будущее, которое оказалось для тебя чужим. Будущее, где ты осталась одна, брошенная среди мыслей, приносящих чувство вины и сожаления. Чувство вины и сожаления за то, что осталась жива, но совсем этому не рада. В это тихое солнечное утро ты неожиданно проснулась раньше девяти часов, хотя обычно продолжала спать до обеда, пока голова не начинала отзываться глухой болью, требуя пищи, воды или свежего воздуха. Будильник давно не заводился, пылясь в углу письменного стола, в нём не было больше нужды: ты не видела смысла просыпаться рано, ведь идти некуда, никто не ждёт тебя и жизнь за стенами дома идёт своим чередом. Люди снаружи не нуждались в твоём присутствии. Шторы плотно задвинуты, и солнечный свет едва проникает в комнату: от него начали болеть глаза. Лениво отбросив одеяло, опускаешь ноги на холодный пол, жмурясь от неприятных ощущений. Громкий стук в дверь выбивает тебя из состояния полусна: вот что было причиной преждевременного пробуждения. Несколько секунд стоишь в замешательстве, резко поднявшись с постели, не понимая, кто мог требовать твоего внимания в такое время. Почтальон? Соседи? Мысль о том, что неплохо было бы оценить свой внешний вид, посещает тебя, но, взглянув мельком в сторону зеркала, вспоминаешь, что еще несколько дней назад занавесила его простынёй, чтобы не видеть опухшее лицо и синяки под глазами. Суешь ноги в тапочки, взлохматив нечесаные волосы, как будто это могло привести их в порядок, и медленно плетёшься к двери. Дёрнув ручку, понимаешь, что замок был и не заперт вовсе, но это мало беспокоит тебя. На пороге стоял вовсе не почтальон и даже не сосед, а сам Казекаге. На нем, правда, была совершенно обычная одежда, которая сразу показалась тебе непривычной и странной. Он выглядел обеспокоенным, хоть и старался держать себя в руках. Но едва только увидев тебя, Гаара нахмурился. — Доброе утро, — вяло поприветствовала ты, не засмущавшись даже своего вида. Усталые глаза одарили гостя безразличным взглядом, за который он не успел зацепиться. — Я пришёл не вовремя? — Гаара не смог скрыть волнения в голосе, но ты не обратила на это внимания, коротко мотнув головой. — Мне сообщили, что ты неделю не выходила из дома… это правда? Ты задумалась. Неделю? Прошла уже целая неделя? На самом деле, ты даже не помнила, какое число было сегодня, смирившись с однообразием дней и никак не контактируя с внешним миром. Гаара вновь посмотрел на твоё измученное лицо, и его сердце сжалось. Очевидно, что он разбудил тебя, но ты совсем не выглядела отдохнувшей, скорее наоборот — как будто не спала несколько дней вообще. В его воспоминаниях всё ещё хранился образ улыбающейся и смеющейся девушки, которой ты всегда была… была раньше. — Не знаю, — отвечаешь честно, склонив голову, словно провинилась в чём-то. Такая реакция расстраивает Гаару ещё больше. Где та девушка, которая поддерживала его, когда большая часть деревни не признавала в нём Казекаге? Не признавала в нём даже человека! Он всегда считал тебя своим другом, опорой и светом, ради которого стоило сражаться, стоило побеждать и бороться за будущее. Но что теперь стало с тобой? — [Имя]… — он собирается пройти в дом, но ты всё так же стоишь на пороге, загораживая дверной проём, не понимая даже, чего от тебя хотят. — Когда ты в последний раз ела? Его рука соприкасается с твоей и ведёт за собой в сторону кухни. Гаара не дожидается ответа и сам открывает холодильник, с тревогой замечая, что тот совершенно пуст. Он суетится, проверяет остальные ящики, тяжело вздыхая, но ничего не говоря. Его голова разрывается от плохих мыслей в попытке представить, насколько больно и плохо тебе должно быть сейчас внутри. Гаара никогда не думал, что представляет из себя любовь к другому человеку, не связанному кровными узами, но был уверен, что это и есть она, каждый раз когда смотрел на тебя. Он до сих пор не знал, как правильно вести себя с девушкой, особенно с тобой, несмотря на всё, что пережил. Но что-то внутри подсказывало ему, что ты как никогда нуждаешься в его помощи, даже если не просишь об этом вслух — всё в тебе просто кричит о помощи. И разве может он просто оставить тебя? — Гаара, зачем ты пришёл? В любое другое время, он решил бы, что ты не рада видеть его, но не сейчас. Сейчас твой голос звучал слишком жалко, задыхаясь в отчаянии. Ты не могла поверить, что кому-то было не всё равно. — У меня сегодня выходной, — неумело врёт он, но ты не замечаешь. — Я хотел пригласить тебя пообедать или просто прогуляться по улицам. На самом деле это был разгар рабочего дня, и его стол просто ломился от документов и свитков из соседних деревень, не считая докладов шиноби и обращений жителей деревни. Но когда Канкуро по секрету шепнул ему о твоём состоянии, Гаара просто не смог оставить всё как есть и отложить до лучших времён. Бросив всё, выслушав кучу возмущённых речей от Темари, он пришёл навестить тебя… и увиденное совсем не порадовало, лишь убедив в том, что тебе необходима помощь и поддержка. — Извини, не хочу пугать людей, — тихо шепчешь себе под нос, развернувшись, чтобы пойти в свою комнату и вновь рухнуть в утешающие объятия постели. Но Гаара успевает схватить тебя за запястье, несильно, но крепко удерживая его теплыми пальцами. — Я помогу тебе собраться, если ты не против, — уверенно говорит он, удивляя своей напористостью. — Нельзя вечно лежать в постели. Ты делаешь себе только хуже, разве не видишь? Злость почему-то накатывает на тебя. — И что? Кому какое дело? — голос впервые за долгое время повышается, едва не срываясь на крик. — Не осталось больше людей, которые бы заботились обо мне! Разве не видишь, Гаара? — Мне есть до тебя дело! Ты вздрогнула. Гаара никогда раньше не повышал голос в твоём присутствии. И на его лице впервые не осталась не замеченной глухая печаль и сожаление, как будто он давно винил себя в чём-то, как будто нёс ответственность за нечто важное. Нечто более важное, чем Суна. Заметив испуг в твоих глазах, Гаара мгновенно собрался с мыслями, вернувшись к привычному хладнокровию. Атмосфера в комнате неожиданно потеплела, хотя вроде бы ничего не изменилось. — Пожалуйста, собирайся, — немного растерянно сказал Казекаге, неожиданно стушевавшись. *** — Ты можешь выбрать всё, что захочешь, я оплачу любой счёт. Гаара мысленно надеялся, что сказал всё правильно, и, повернувшись в сторону, предварительно убедившись, что ты не смотришь, послал многозначительный взгляд Канкуро, который всё это время терпеливо сидел за ближайшим цветком, посылая жесты-подсказки. Получив знак одобрения от брата, Казекаге немного расслабился. — Я не очень голодна, — и словно в опровержение тихим словам твой живот незамедлительно заурчал. Смутившись, ты опустила голову. Бледные щёки тут же выдали яркий румянец и отдались жаром. Но Гаара не посмотрел на тебя с осуждением или упрёком, а остался таким же невозмутимым, словно ничего и не заметил. Однако по его глазам было видно, что он всё ещё ждёт ответа. — Буду вот эту собу, — пальцем указываешь на одно из недорогих блюд, чувствуя себя довольно странно. С одной стороны, не очень приятно чувствовать себя нахлебницей, но с другой… кто-то действительно заботился о тебе настолько, что вытащил в свет только ради того, чтобы накормить в одном из лучших заведений Суны. Несмотря на твой ужасный внешний и внутренний вид. — Казекаге-сама, — вдруг слышится где-то поблизости, но внезапно, как только ты оборачиваешься, голоса затихают. Ничего не понимая, ссылаешься на галлюцинации и продолжаешь сверлить взглядом меню, не замечая внутреннего напряжения, вспыхнувшего в Гааре. Его лицо выражало одновременно несколько не самых приятных эмоций: испуг, растерянность, раздражение. Разумеется, увиливать от работы ужасно некрасиво и неучтиво, но разбираться с этим в такой важный момент… он совершенно не хотел. Если ты узнаешь правду о том, что он сбежал с рабочего места, то наверняка просто сбежишь домой. Но повернув голову, как только ты снова отвлеклась, Гаара заметил самодовольно улыбающегося Канкуро, выглядывающего из-за цветка. Он гордо показал большой палец вверх, кивнув головой в сторону парочки советников, с лёгкостью вырубленных одной лишь простой вовремя подставленной подножкой. Тяжело вздохнув, предвидя масштабные выговоры, Гаара вновь посмотрел на тебя и его взгляд тут же смягчился. Несмотря на исхудавшее побледневшее тело, ты всё ещё выглядела очаровательно. *** Как он и предполагал, ты лишь немного поковырялась в своей порции палочками, потеряв реальность ощущения голода. Это выглядело неутешительно. Но, вероятно, Гаара хотел слишком многого за такой короткий срок. Он заметил, что Канкуро слегка задремал: бессонная ночь за бумагами сказалась на его состоянии. Было страшно спрашивать тебя о чём-то без моральной поддержки и подсказок, но Гаара не мог дальше мучиться в неведении, строя различные теории, касающиеся твоего внутреннего состояния. «Если хочешь узнать что-то точно — просто спроси,» — ты всегда говорила ему так, но работает ли этот совет теперь, когда всё изменилось, перевернулось с ног на голову. — Почему ты так себя чувствуешь? — Нет аппетита. — Нет, я не о еде, — он выжидающе смотрит на тебя и вновь повторяет вопрос: — Почему ты так себя чувствуешь? — Я не могу вернуться к привычной жизни, — первые слова даются тяжело, но совсем скоро сил терпеть и держать всё в себе не остаётся, и ты просто не можешь остановиться: — Я не могу привыкнуть к тому, что со мной больше нет моей семьи, мой дом пуст и никогда не будет прежним. По ночам мне снятся кошмары: море крови и трупов — их так много, что не могу вспомнить даже лиц. Все умерли, а я осталась. Почему? Прожить счастливую жизнь для них? Чушь собачья! Как я могу? Ты закрываешь глаза ладонями, не желая показывать проступившие слёзы. — Тебе повезло. Твои брат и сестра живы, твой друг из Конохи жив, ты не один. Есть люди, которые могут помочь тебе справиться с новой жизнью. Я же — просто ошибка, во мне ничего не восстанавливается, я не могу найти себя! Он хотел бы сказать, что ему тоже больно. Что на войне с ним случилось немало вещей, поломавших его душу, но Гаара молчит, внимательно вслушиваясь в каждое твоё слово. Твои эмоции говорят за тебя сейчас. И он готов принять их все, до единой капли. — Все, кого я любила, кем я дорожила… все они просто взяли и умерли! Где я оступилась? Где я пошла не тем путём? Его руки осторожно накрывают твои в утешительном жесте, а ты продолжаешь уже открыто плакать, не вытирая даже слёзы. Сердце Гаары разрывается от беспомощности и понимания чувств, бушующих в тебе. Потому что когда-то он чувствовал то же самое, когда-то его преследовали те же кошмары. И теперь он знал, что ты скажешь в следующий момент… — Я просто хочу, чтобы меня любили!..Чтобы не чувствовать больше этого одиночества! И теперь он знал, что тебе сказать в следующий момент… — Я люблю тебя.