Future Days

      По прошествии первого месяца отец Джесси и несколько других старожилов помогли ей построить небольшое крыльцо. Маленькое, простое, со стареньким креслом-качалкой, которое предоставила ей Мария, достаточно укрывающее, для защиты от солнца в жаркую погоду. С его краев свисает пара кормушек. Джей-Джей любит сидеть у нее на коленях, глядя на птиц, пока они порхают, ссорятся из-за зерна, щебечут и поют друг другу. Он болтает с ними, ничего вокруг не замечая. На днях малыш собирается сказать что-то похожее на слово, и каждый раз ее сердце вздрагивает, когда у него это почти получается, не желая упускать из этого ни единого момента.       Однажды поздним вечером Дина сидит на крыльце и смотрит, как лунный свет играет на размытых досках забора перед ней, когда в поле зрения появляется Элли.       Она садится прямо. Все ее пальцы немеют, и на мгновение в ее сознании только белый шум, звук текущей воды и щелчок закрывающейся двери. Дина не может сдвинуться с места. В ее кошмарах Элли опустошенная, болезненная и окровавленная, она присоединяется к призракам Талии, Джесси и Джоэла. Увидеть ее сейчас такой, осунувшейся и изможденной, но такой невероятно реальной и цельной, - все равно что удар по гребанным коленям.       Она смотрит.       Элли подходит ближе. Когда она видит Дину, ее шаги замедляются, поднимая небольшое облако пыли. Несколько камешков летят по двору и останавливаются перед самым крыльцом. Глаза Элли смотрят на нее, но она еще слишком далеко, чтобы Дина могла разобрать, что в них. Девушка зажмурилась. Такое ощущение, что у нее в груди разбитое стекло, и это все медленно пытается вылезти наружу.       Проходит мгновение, прежде чем Элли снова начинает идти. Дина держит глаза закрытыми, прислушиваясь к звукам приближающегося тела. Элли жива. Элли здесь. Элли вернулась. Глаза под веками начинают болеть.       Шаги тихонько топают по лестнице. Дина слышит, как Элли снимает рюкзак и садится на место рядом с креслом-качалкой. Ее голова упирается в стену. Они сидят так несколько мгновений, не говоря ни слова.       Когда Дина открывает глаза и наконец смотрит на нее сверху вниз, по ее лицу текут слезы. Она смотрит на Элли сквозь пленку горькой соли, которая за последние несколько месяцев, наряду с водой, оставила следы на ее лице. Элли тоньше, чем когда-либо, на ее предплечьях виднеются сине-зеленые вены. Ее волосы все еще коротко подстрижены, неровно, что наводит на мысль о самостоятельной стрижке. Взгляд на ее рюкзак и ноги подтверждает то, что Дина видела издалека; у нее нет наготове холодного и дальнобойного оружия. Ее колени прижаты к груди, руки скрещены на них. Дина слышит собственные рыдания, когда замечает руки Элли. Она не знает, виноваты ли в этом отсутствующие пальцы, новый след укуса или ее оберег на запястье Элли.       Элли теперь тоже плачет, едва ли. Она делает это молча, на ее глазах слезы, дыхание глубокое и размеренное, в то время как взор направлен на луну.       "Мария сказала мне, - наконец говорит она хриплым голосом, - что ты остановилась в моем старом доме. Думаю, я действительно не верила этому, пока сама не увидела".       Следующий вздох Дины прерывистый. В ее смехе нет злости или радости.       "Да, так. Дом Джесси тоже был..., ты знаешь. И ты помнишь, мы сказали Астрид, что она может забрать мой."       Элли кивает, все еще глядя в небо. "Да. Я помню."       Дина ковыряет ворсинки на джинсах, вытирает лицо рукавами. Решение остаться здесь с Джей-Джеем не было трудным. Знакомое место, но не слишком. Они с Элли никогда не жили здесь вместе. Этот дом напоминает ей об Элли без той болезненной пустоты, которую она чувствовала на ферме. В первую ночь она бессонно пролежала в постели, играя одной рукой с пучком волос Джей-Джея, а другой сжимая одну из фотографий их троих, которую она вынула из рамки. Дина теперь знает это изображение наизусть, как и свое собственное лицо, нарисованное темным карандашом рукой Элли.       Она прочищает горло.       "Так. Ты уже встречалась с Марией?"       "Да." Элли топчет каблуком ботинка о доски. "Верно, когда я только вошла в ворота".       Похоже, в этих словах заключен целый мир.       "Разве тебе не следует праздновать с Томми?" Сам того не желая, ее голос звучит грубее. Это то, что получается из того, когда из ее уст произносится имя брата Джоэла. Негодование расцветает через её грудную клетку так же, как и понимание его, и эта вещь заполнила бы все ее тело, если бы она позволила этому случиться. В последнее время Дина не часто его встречает. И, судя по тому, что она слышала, с тех пор, как его сняли с патрулирования, Томми не видит ничего, кроме внутренней полости бутылки.       Элли почти не реагирует; просто снова тащит ботинок по полу.       "Я, ах. Я уже говорила с Томми." У Элли подрагивает горло, когда она сглатывает. «Это был короткий разговор. Возможно, последний, который у нас был, если судить по тому, как он говорил".       Дина перебирает слова, пытаясь понять, что на самом деле говорит Элли. Через несколько секунд у нее появляется несколько возможностей, но она обнаруживает, что не хочет просить разъяснений. Ей нужно? Все эти прошлые месяцы Элли выбирала Эбби, и сам факт этого остается горьким ядом на языке Дины, что бы ни стало с Эбби сейчас.       Их снова настигает тишина. Дина вместе с Элли наблюдает за луной, большой и светящейся.       "Где он?" Вопрос маленький, хрупкий, будто просит право быть заданным и отвеченным. Дина обдумывает свой ответ несколько секунд, прежде чем вздохнуть.       "Внутри. Я недавно его уложила".       Она смотрит вниз как раз вовремя, чтобы увидеть легкое подергивание всех оставшихся пальцев Элли. Короткое рефлекторное движение - еще один вопрос. Дина помнит, как выглядели эти руки, державшие их сына; сначала с неуверенностью, но в конце концов со всей этой тихой силой, любовью и защитой.       "Он ... он еще не спит ночь полностью?"       Дина качает головой.       "Еще нет. В определенный час все еще становится суетливым".       По ночам он будит ее своим плачем. Иногда по ночам она будит его своими.       Элли взволнованно глядит на свой большой палец. Дина не может отвести глаз от двух обрубков. Она и раньше видела такие раны, и она может сказать, что это был не чистый перелом.       "Иисус гребаный Христос, Элли", - задыхается она. Внезапно для нее этого слишком много. Элли уходит и Элли возвращается; это причиняет столько же боли, что и стрела.       Элли бьется головой о стену, глядя на нее. Ее глаза все еще влажные. Когда она поднимается на ноги, делает это медленно, старея с каждым движением.       "Если…" Элли замолкает. Прочищает горло. Стоя там, она выглядит почти как скелет. "Если ты хочешь, чтобы я ушла, у тебя есть всё..."       Дина вскакивает на ноги.       "Нет, знаешь, что, пошла ты, Элли!" Она яростно ударяет кулаком по груди Элли, слова выходят шепотом, который так и рвется стать криком. Элли отступает на шаг, но не пытается ее остановить. "Пошла ты! Теперь тебе не все равно, чего я хочу?"       Элли судорожно вздыхает. "Дина…"       "Нет!" - говорит она, даже не зная, о чем речь. Она снова протягивает руку, но на этот раз для того, чтобы схватить Элли за рубашку и заключить ее в объятия. "Черт возьми, Элли!"       Ее руки обнимают Элли за талию, лицо утыкается в шею. От нее пахнет потом и пылью, долгими путешествиями без конца. Прижавшись к ней, Дина может чувствовать, что она даже тоньше, чем кажется, и из-за этой изнуренности, из-за этой недостаточности ей еще труднее воспринимать Элли, желая поделиться частью своей массы. Руки Элли лежат на ее бедрах с мягкостью и осторожностью бабочки и снова обнимают, и Дина слаба от того, насколько хорошо ее руки чувствуют себя на ней.       "Ты похудела", - бормочет Элли. Дина усмехается ей в шею.       "Да, черт возьми", - бормочет она в ответ и поднимает руку, чтобы проследить костлявую ключицу Элли.       Дина держит ее в течение долгих минут, вдыхая ее запах, ощущая ее тело, татуировку, ее сердцебиение под одеждой. Элли не двигается, не прекращает их объятия. Эта тишина как-то тревожна, чужда девушке, которую она знает, которая всегда в движении. Дыхание Дины с течением времени успокаивается, и ни из-за чего на свете - ни из-за своей злости, ни из-за страха, не из-за боли, она не позволит Элли уйти.       Элли вздыхает. Дина чувствует дуновение горячего воздуха, от которого кудри на ее шее колышутся и трепещут.       "Я не хочу потерять тебя", - говорит она самым тихим голосом в мире.       Делая свои движения медленными и сдержанными, Дина чуть-чуть отодвигается. Одной рукой она держит Элли за талию, а другую прижимает к щеке и смотрит ей в глаза.       "Ты этого не сделала, Элли", - серьезно говорит она. Голос у нее хриплый. "Мне нужно, чтобы ты поняла, что ты этого не сделала. Ты осталась. Я потеряла тебя".       Элли пытается возразить, но Дина видит, как ее лицо рушится на несколько дюймов со всеми этими призраками в глазах.       "Нет, Дина, клянусь, клянусь тебе, ты меня не потеряла. Я думала о вас двоих каждый день, клянусь…"       Дина нежно касается ее губ. "Я никогда не говорила, что ты меня не любишь. Или Джей-Джея". Она кривит ртом. "Не думаю, что когда-либо действительно сомневалась в этом".       Элли сжимает губы, все еще пытаясь сдержать слезы. Она кивает. "Хорошо. Хорошо."       "Хотела бы я тоже это сказать", - признается Дина. Она съедала ее сырой, повторяющаяся сцена в ее кошмарах. "Та ночь. Все эти месяцы я постоянно думала, если бы я только сказала: "Я тоже тебя люблю". Может, ты бы осталась".       Лицо Элли морщится, она с силой притягивает Дину, приподнимает подбородок и целует. Ее рот затхлый, губы потрескавшиеся и сухие, их зубы стучат друг о друга, как будто им гребанных тринадцать, но Дину не останавливает этого; она тянется к нему. Все это время она пыталась не вспоминать, на что это было похоже, чтобы больше не преследовать день за днем призрак Элли, их любовь. Снова поцеловать ее - все равно что вырваться наружу изнутри, увидеть себя и ее в цельности. Она зарывается рукой в коротко остриженные волосы Элли, пока они целуются, оставляя без воздуха призраков между ними.       На подбородке Элли появился новый шрам; Дина целует его, когда они отстраняются. Потом щеку, лоб, нос, старый порез на брови. Элли закрывает глаза и дышит, в то время как Дина целует ее шею и грудь, затем нащупывает левую руку, чтобы поднести ту к губам. Подносит каждый палец ко рту по отдельности; большой, указательный, средний. Она без колебаний проделывает то же самое с культями, смягчая прикосновения еще на несколько градусов. Вблизи они выглядят еще более ужасно, и после поцелуев Дина грустно смотрит в глаза Элли, чувствуя тяжесть луны на их плечах.       "О, Элли", - говорит она. Она снова прижимается к щеке. "Ты была права, знаешь ли. Ты действительно хочешь меня убить".       Сглотнув, Элли смаргивает новые слезы.       "Я не хочу этого", - яростно говорит она. "Я хочу любить вас обоих каждую оставшуюся секунду".       Дина впервые сегодня слабо улыбается, находя утешение в фамильярности, как будто она нашла утешение в костях этого старого дома. Элли, как всегда, готова к бою.       Внутри тихий крик. После паузы раздается другой, ближе к воплю.       Дина смотрит через плечо на дверь. Возвращается к Элли, чьи глаза прикованы к дому и звукам, исходящим изнутри. Она делает глубокий вдох и отстраняется. Отступает на несколько футов. Вытирает глаза, поправляет волосы. Оглядывается на женщину, которая причинила ей боль, женщину, которую она любит больше всего на свете.       Протягивает руку.       "Давай", - мягко говорит она. Она манит пальцем. "Пойдем, уложим его спать".       Элли быстро моргает, кивая головой.       "Я… да, я имею в виду. Да. Давай".       Она протягивает левую ладонь, чтобы взять за руку Дину. Дина мягко сжимает, не забывая о шрамах, и открывает дверь, чтобы ввести ее внутрь.