Воспоминания не горят

      Во всем доме больше всего я люблю эту комнату с камином, несмотря на то, что это рабочий кабинет, и в его обстановке нет ничего романтичного. Пламя камина танцует странный танец, танго или румбу с резкими движениями и удушающими объятиями. Языки пламени поглощают друг друга то отталкиваясь, то притягиваясь вновь. Огонь тускнеет и, смешиваясь с кислородом, вновь разгорается с новой силой. Тени на стене камина создают незамысловатые фигуры, при этом перерождаясь в новые, напоминая то пару людей, то странное животное. А что в итоге? В итоге эта борьба стихии заканчивается смертью. Всё как в жизни. Пепел — всё, что остается от взаимодействия с огнём. Так и в душе: если внутри пожирает пламя, от души остается лишь прах.       — Агата, ты как обычно прячешься здесь… Избегаешь меня? — Алекс приземляется в кресло за рабочим столом.       Так и хочется сказать, что он прав. Только в очередной раз это закончится скандалом и новой гематомой на моем теле. Я перестала чувствовать боль за все годы, он вымещает свое зло на мне, как на кукле для битья в боксерском зале. Даже не смотря в его сторону, чувствую этот взгляд, прожигающий нутро. Вздрагиваю, когда чувствую жар его пальцев, касающихся моей шеи, зарывающихся в шелк волос. Как же хочется резко встать и уйти или толкнуть его прямо в пекло камина в виде живого топлива. Толку, конечно, будет мало, но удовольствие принесёт неимоверное. Нет, это всё бесполезно, он из тех людей, что не горят в огне, не тонут в воде, и пули от него отлетают рикошетом. Расслабленно выдыхаю, когда слышу шаги и скрип кресла, что царапает своими ножками паркет. Вдох-выдох, воздух.       — Девочка моя, подойди ко мне, — расслабленно произносит мучитель. Интересно, что на этот раз пришло ему на ум.       Послушно встаю, поправляя струящийся материал платья, и, еле передвигая ноги, иду на пытку. Как чертов наркоман, не могу слезть с этой приятной, но такой болезненной зависимости. Нет, без толку что-либо предполагать, стоит принять, как данность. Встаю между его широко расставленных ног, опираюсь бедром, держась за край стола руками. Как, черт возьми, быстро все изменилось. Еще несколько лет назад я сама любила приходить к нему в самом откровенном виде с призывом: «возьми меня так, чтобы этот антикварный стол развалился». Любила его сильные руки, властно терзавшие моё тело. Эти ощущения будоражат воспоминания, и вновь накатывает волна возбуждения. Или тоски по тем временам, что так часто прокручиваю в голове. Наркотик… Личный опиум…       А сейчас он просто встаёт, спускает лямки платья, что мгновенно соскальзывает, оголяя грудь. Еще одно движение, и моё тело резко разворачивают так, что оказываюсь нагнутой на столе. Соски неприятно трутся о деревянную поверхность, а платье тряпкой болтается на талии. Звук рвущейся ткани означает минус еще один комплект белья, а удар по ягодице — новые кровоподтеки на белой коже. Ему, кажется, всё равно, что нет прежних стонов, лишь только пищание от боли. Внутренней боли. Он резко, в своей манере входит в лоно, и тело реагирует на него, как в самый первый раз. Железная пряжка ремня ударяется о нежную кожу бедер, охлаждая отпечатки ладоней.       — Моя сладкая, лилла каттен, — шёпот с легкой хрипотцой от переполняющего тело возбуждения пробирается в головной мозг, завязывая тугой узел где-то внизу живота.       Тело предательски наслаждается близостью человека, которого я ненавижу. Стонать в унисон с его рыками, несмотря на то, что каждую ночь хочется его задушить. Странно просить еще и еще, когда мысленно хочешь оказаться где-то в другом месте. Быстрые толчки и сильные руки на бедрах одурманивают разум. Но теперь все иначе. Если раньше его грубость заводила, то сейчас… сейчас это другой человек, который видит перед собой лишь куклу.       — Люблю тебя, — шепот обжигает разум; нельзя любить так, что готов задушить или избить до обморочного состояния.       Жёсткие толчки. Губы Алекса покрывают легкими поцелуями шею, спускаясь дорожкой к плечам, вниз по обнаженной спине. Только сейчас они не вызывают мурашек по всему телу. Такие манипуляции всегда действовали, разливая горячее тепло по коже, но не сейчас, не сегодня.       Этот день стал отправной точкой: мы оба изменились, нет того чувства, что взрывало разум от одного прикосновения. Я стала другой, как будто сняла розовые очки, через которые смотрела на этого когда-то любимого мужчину. Все равно, что его руки сейчас тянут меня в кресло и усаживают сверху. Смотрю в его темные от возбуждения глаза, но в них пустота, нет того пламени страсти, только похоть. Не выдерживаю и падаю лбом на плечо, вдыхаю его аромат. Он даже сменил парфюм, этот запах сильнее передает хищника, сидящего в сознании мужчины. Я перестала сопротивляться хватке руки на своей шее, и, кажется, уже безразлично на то, что красное кольцо пальцев останется на коже.       Кульминации мы достигли вместе, как и всегда. Разница лишь в том, что я симулировала, а он, как обычно, получил долгожданное удовольствие, как раньше.       Дыхания двух жарких и мокрых от пота тел нарушают шум комнаты. Еще немного. Осталось совсем чуть-чуть, и все закончится. Пока Алекс откидывается на спинку кресла, незаметно открываю ящик стола и достаю лежащий поверх бумаг кольт. Смотрю на его расслабленное лицо, что рассматривает фреску на потолке, не обращая на меня внимание. Одно движение, хлесткий звук, и финал нашей истории.       А я лишь стою и смотрю на огонь. Всё кончилось, Агата, казалось бы, свобода, но воспоминания не горят.