Мечта

Шутке, что красота - это главный критерий отбора в Гусу Лань, не одно и не два поколения. Не Минцзюэ каждый раз насмешливо фыркал: красивых людей хватало и в других орденах, и вне их. Ухоженные, тщательно следящие за собой Цзини, загорелые смешливые Цзяны, суровые и прямые Не - везде хватало прекрасных лицом и телом. Даже среди ненавистных Вэней были те, на которых надолго задерживался взгляд. Среди менее именитых кланов и простого люда тоже хватало красавиц и красавцев, в чью честь слагались поэмы и писались картины. Однако когда Не Минцзюэ встречался с Нефритами Гусу Лань, он всем сердцем верил в давнюю шутку. Лань Сичэнем хотелось любоваться. Он ступал по земле словно небожитель, спустившийся с небес: недосягаемый, воздушный, неземной. Им хотелось восхищаться, класть к его ногам несметные сокровища и всю жизнь хранить в сердце мимолетную улыбку. Лань Сичэнь был воплощенной поэмой, достойной славы в веках. Лань Ванцзи хотелось трахать. Любоваться его румянцем в ворохе смятых простыней. Вырывать стоны из его груди и срывать покров невозмутимости с его лица. Хотелось тонуть в его теле и дарить ему наслаждение - столько наслаждения, сколько в человеческих силах. Рядом с Лань Сичэнем на Не Минцзюэ спускалось спокойствие и умиротворение. Рядом с Лань Ванцзи у него был постоянный стояк, с которым не справлялись ни медитации, ни сила воли. Со взрослением Нефритов советы орденов всегда для Не Минцзюэ проходили интересно. Фантазии были дикими, необузданными и жгучими, как самый злой юньменский перец. Не Минцзюэ ложился спать, представляя, как бьется под ним сильное тело. Во снах он связывал Лань Ванцзи его же налобной лентой и до изнеможения терял себя в его горячей глубине. На грани пробуждения ему виделась оседлавшая его гибкая фигура, без устали двигающаяся в рваном ритме отчаянного стука сердца. Не Минцзюэ сходил с ума от страсти, и эта страсть добавляла ему ярости в сражениях и отчаяния одинокими ночами. Не выдержал он лишь однажды - и сам себе не поверил, когда Лань Ванцзи прижал его к дереву. И когда колени Не Минцзюэ коснулись травы за его головой, а воплощенная фантазия заглянула в душу своими невозможно светлыми глазами, последней его связной мыслью было, что реальность лучше.