Смерть — это долгий разговор

Каз открыл глаза. Не смотря на то, что прошло более восьми лет с тех пор, как он покинул ферму отца, он все равно узнал помещение, в котором оказался. Просторная комната, две кровати вдоль противоположных стен, письменный стол напротив окна. Как вспышка молнии в памяти проскользнуло воспоминание: Каз и Джорди сидят за этим самым столом, солнечный свет падает на страницы раскрытого учебника, пока старший брат учит младшего считать. Каз с лёгкостью схватывает азы и делает успехи в складывании трёхзначных чисел в уме. Джорди испытывает гордость за брата; прекрасное чувство немного притупляет зависть: ему потребовалось куда больше времени, чтобы разобраться с арифметикой. «Ты настоящий гений», — с улыбкой говорит Джорди, привычным жестом растрепав темные волосы брата. — Ты настоящий гений, — Каз обернулся на голос, прозвучавший теперь не у него в голове, а за его спиной. Конечно, он понимает, что все это происходит только у него в голове. Джорди продал ферму отца; теперь Каз живёт в Кеттердаме. Когда у него появились деньги, он выкупил дом своего детства, пользуясь именем Иоганн Ритвельд, но он не планировал туда возвращаться. Но даже если ему отшибло память и он не помнил, как добрался до фермы, то человек, стоящий в дверном проеме, однозначно свидетельствовал о нереальности происходящего. Джорди — все такой же тринадцатилетний мальчишка — улыбнулся, и у Каза скрутило живот. Он выглядел таким живым и здоровым. Худощавый, с темными, почти черными волосами и карими глазами. Таким Каз хотел бы его запомнить. Вместо этого его преследовали воспоминания с раздувшимся, разлагающимся телом брата. — Мы так давно не виделись, — продолжил Джорди, — А ты даже не обнимешь старшего брата? — Ты мертв, — голос Каза казался более хриплым, чем обычно. — Ты умер восемь лет назад. — Тогда что же здесь делаешь ты? Каз покопался в голове, выстраивая цепочку событий. Аукцион в Церкви Бартера. Быстро повышающиеся ставки. Разоблачение Ван Эка. Выстрел и раздирающая боль в левом плече. В порядке ли Инеж? Что пошло не так? В его плане было слишком много переменных, на которые он не мог повлиять. Он даже не знал, кто стрелял. — Меня подстрелили, — ответил Каз. Он не знал, умер ли он. Если да, то Инеж бы стала молиться за его душу, вымаливая прощения его грехов, чтобы Грязные Руки попал в хорошее место. Она могла найти оправдание каждому его преступлению, видела в нем только хорошее. Она видела в нем Каза Ритвельда, которого он безуспешно пытался похоронить. Инеж, милая Инеж. Сокровище его сердца. Каз не знал, где он и что происходит в Церкви, но он верил, что Призрак сможет выбраться из любой передряги целой и невредимой. А уж он найдет путь обратно к ней, даже из мира мертвых. — Ты не умер, — сказал Джорди, словно прочитав мысли брата. А может, так все и было. — Пока нет. Каз не стал спрашивать, что значит это «пока нет». Джорди подошел к столу и запрыгнул на него. Опершись ладонями о столешницу позади него, он принялся весело болтать в воздухе ногами. Словно все было нормально. Словно это было в порядке вещей — разговаривать с младшим братом, который рос и боролся за жизнь, когда ты оставался мертвым почти девять лет. — Ну, братец, расскажи хоть, как тебе живется без меня? Ты смог найти свое место в Кеттердаме? — Я лейтенант Отбросов. Джорди задумчиво кивнул. — Так ты теперь бандит из Бочки. Не такого применения твоим способностям я ожидал. Но ты хотя бы счастлив? Счастлив ли Каз? Однажды он сказал Инеж, что если счастье и есть в Бочке, то рядом с ним она его не найдет. Но был ли он счастлив? У него было теплое убежище, команда, и если он не умрет сегодня, то он мог разбогатеть на четыре миллиона крюге. А что потом? Инеж купит корабль, наймет команду и будет ловить работорговцев, а он попытается жить дальше, создавая и разрушая. — Счастливее некуда. — У тебя есть подружка? — полюбопытствовал Джорди, склонив голову на бок. — Нет. — Почему? — Нет времени. Джорди удивился. Будучи тринадцатилетним мальчишкой, не ограниченным проблемами с прикосновениями, но едва мог представить, как можно было дожить до семнадцати лет и не завести подружку. Он умер, так и не успев вкусить жизни. — А собака? Ты всегда мечтал завести питомца. — Работа не позволяет. Однажды Каз подумал о том, чтобы завести гончую. Она могла бы спать в его комнате, и он брал бы ее с собой на вылазки. Пер Хаскель бы даже ее не заметил, погрузившись в разбрасывание денег, скрупулезно заработанных Казом. Но Каз не стал этого делать. Ни одно животное не пережило бы его планов, а он не мог позволить себе привязаться к кому-либо. Он подпустил Инеж слишком близко к себе, и она едва не погибла. — Друзья? — продолжил расспросы Джорди. Это походило на встречу двух братьев, которые давно не видели друг друга, а теперь пытались наверстать упущенное время. И если в жизни Каза много чего произошло за последние несколько лет, то Джорди вряд ли было что рассказать. Каз покачал головой. Джорди озадаченно на него посмотрел. Затем он спрыгнул со стола и приблизился к брату, внимательно его рассматривая. Между бровей пролегла глубокая морщинка, словно он только сейчас по-настоящему смог рассмотреть Каза и увидеть шрамы на его теле, трость, на которую тот опирался, и холод в его глазах. — Что с тобой случилось? — спросил Джорди, — Что случилось с моим веселым, полным жизни младшим братом? Только посмотри на себя. В тебе ничего не осталось от Каза, которого я знал. Ты подросток с глазами старика, — Джорди вскинул брови, оглядывая брата, и по-мальчишески добавил: — И с таким же старческим вкусом. Что у тебя с прической? Каз провел ладонью по волосам. Когда-то коротко подстриженные волосы отросли, одна прядь упрямо лезла в глаза. Ему стоило подстричься. — С моей прической все в порядке. — Не удивительно, что у тебя нет подружки. Губы Каза дрогнули в подобии улыбки, а в животе растеклось тепло. Он был Грязными Руками, грозой Бочки, но даже он не мог не признать, что он соскучился по брату. Какими бы они были, если бы Джорди выжил? Ему могло быть сейчас двадцать один. Он бы расспрашивал Каза не с любопытством мальчишки, а с серьезностью мужчины. Каз на секунду представил себе мир, в котором Джорди не погиб. Именно Джорди, а не Каз, стал лейтенантом Пера Хаскеля, именно его бы боялись мелкие преступники и проклинали боссы Бочки. Он бы очаровывал старика своим обаянием и умело руководил Отбросами. У него бы точно была девушка, даже несколько. Возможно, именно он бы заставил старика выкупить контракт Инеж. Каза замутило, когда он подумал о сулийке. — Кто такая Инеж? Голос брата вырвал Каза из мира иллюзий в мир, где Джорди всегда будет тринадцать. Он озадаченно заморгал. — Что? — Кто такая Инеж? — Джорди с размаху сел на кровать, которая раньше принадлежала Казу, и скрестил ноги. Даже в таком положении он продолжал дергать ступней. Тринадцатилетний мальчик, в котором было слишком много энергии, чтобы усидеть на месте. Тринадцатилетний мальчик, который был мертв и даже не мог лежать спокойно в могиле, потому что никакой могилы у него не было. — Ты постоянно о ней думаешь. — Призрак. Паук. Работает вместе со мной. Джорди хищно прищурился. Его губы искривились в усмешке. — Так подружка все-таки есть! — Не твоего ума дела. — Потому что я мертв? Каз поджал губы. Сердце заныло, желудок словно завязали тугим узлом. Это ненормально. Ненормально разговаривать с мертвым братом. — Итак, у тебя нет ни друзей, ни подружки, ни домашнего животного, — подытожил Джорди. Каз поморщился. Да, вот уж точно, ни траура, ни похорон. Некому его оплакивать, некому горевать после его смерти. Он исчезнет, и никто и не вспомнит, что он когда-то был самым опасным бандитом Бочки, -Чем же ты занимаешься все время? — Пытаюсь отомстить за твою смерть, — нехотя признал Каз. — Кому? Вопрос Джорди поставил его в тупик. Казалось, старший брат искренне не понимал, как кто-то может быть виновным в его смерти. — Пекке Роллинсу. Он притворился Якобом Герцуном, обманом завладел нашими деньгами. Из-за него мы оказались на улице. Из-за него ты погиб. Веселость покинула Джорди. Брови сложились домиком, в глазах поселилась печаль. Сейчас Каз был старше, чем Джорди, когда тот погиб, но внезапно Каз почувствовал себя ребенком. Что-то было такое в глазах Джорди. Словно к нему вернулись те восемь лет, что он был мертв. Тринадцатилетний мальчик с глазами двадцатиоднолетнего. — Тебе незачем винить его в моей смерти. Все произошло по моей вине. — Это не так. — Разве? Каз, я был старшим. Наши родители умерли, и я единственный, кто мог… кто должен был тебя защитить. Я должен был за тобой приглядывать, а вместо этого думал только о выгоде. Пекка Ролинс не виноват, — Джорди посмотрел на лицо брата и сумел разглядеть чувство, раздирающее Каза изнутри последние несколько лет. Он добавил: — Ты тоже не виноват. — Нам следовало пойти в гавань. Я не должен был капризничать и просить разыскать того фокусника. Джорди фыркнул. — Каз, ты был девятилетним мальчишкой. Тебе было положено капризничать. — А тебе не следовало слушать меня. — Не следовало, — неохотно признал Джорди, — Но скажи, разве что-то изменилось бы? Я бы все равно все испортил. Нужно было найти хоть какую-то работу. А мне хотелось разбогатеть на Бирже. Джорди был старшим. Они остались вдвоем в большом, диком взрослом мире. Их исход был предрешен еще в тот самый момент, когда они сошли с корабля на берег. — Я бы хотел, чтобы ты был жив, — прошептал Каз, пальцы сжались на набалдашнике трости. — Ты действительно хотел бы? Повернуть время вспять? Каз не ответил. Тогда Джорди спрыгнул с кровати и подошел к брату. Перед глазами Каза все поплыло. Он крепко зажмурился, а когда снова открыл глаза, то уже смотрел на брата снизу вверх. Джорди крепко взял младшего брата за плечи и развернул его лицом к зеркалу. Оттуда на Каза смотрели двое мальчишек, одному было тринадцать, другому — девять. На младшем было новенькое пальто, которое незадолго до своей смерти отдал Джорди, на голове — простенькая кепка. Исчезли шрамы, а без трости и перчаток Каз почувствовал себя уязвимым. Пальцы Джорди цепко держали брата, как обещание никогда не отпускать. — Мы бы могли начать все сначала, — улыбнулся Джорди. — Правда? — Каз не узнал свой голос. Без хрипоты. Детский. С ноткой надежды. Они могли начать все сначала. Каз мог остаться здесь, рядом будет брат, и их больше ничто не сможет разделить. Они будут вместе. Будут гулять по улицам Кеттердама, пить горячий шоколад и смотреть представления фокусника. Два брата Ритвельда. Каз и Джорди. Джорди и Каз. И тогда Каз услышал шепот. Каз. Он нахмурился. Голос казался смутно знакомым, но он не мог вспомнить, кому он принадлежал. Может, маме? Он скучал по маме. И по папе. Где же они? Шепот повторился, и Каз понял, что этот человек был из другой, неправильной жизни. Из жизни, где Джорди оставил его одного. «Каз,» — прошептала Инеж. Инеж! Воспоминания нахлынули на него рекой. Ночи, проведенные вместе за слежкой бок о бок; он несет ее, истекающую кровью, на руках; Инеж, падающая с неба; он, перебинтовывающий ее раны. «Мне тоже нелегко». Каз любил брата. Но он умер, и Каз не мог последовать за ним. Не сейчас. Сначала он должен убедиться, что с его Призраком все в порядке. Должен увидеть корабль, который она купит, проверить ее команду. Попрощаться. Если она решит уехать, он отпустит ее. Но для этого он должен выжить. Зеркало треснуло, уродливыми шрамами пересекая отражающихся в нем мальчишек. Плечо Каза пронзила боль, сквозь дырку в пальто просочилась кровь. Ахнув, Каз схватился за рану. Джорди отпустил брата и попятился. По полу прошла рябь, как по воде, а мебель заходила ходуном. — Что происходит? — Каз пытался удержаться на ногах, но доски у него под ботинками размякли и стали проседать. Ботинки прошли сквозь пол. Его затягивало вниз, будто бы под ногами был не доски, а зыбучий песок. — Тебе пора уходить. Джорди стоял на пороге в комнату. Пол под ним не шатался. Казалось, та часть была защищена от каких-либо разрушений. Или все дело было в Джорди. Не он не был частью этого мира. Не ему следовало вернуться в мир живых. — А как же ты? — Живым здесь не место. Но я навсегда останусь в твоем сердце, Каз. Я всегда буду рядом с тобой, когда буду нужен тебе. Мой младший брат. Джорди открыл дверь. Каз тщетно пытался увидеть, что находится за ней. Он не увидел ничего, кроме пустоты. — Джорди? Он боялся уходить. Боялся исчезнуть, как восемь лет назад исчез его брат. Он был в полу по колено. — Не трать всю свою жизнь на мщение, Каз, — крикнул со своего места Джорди, пытаясь перекричать грохот ломающихся стен и потолка. Нет, не грохот. Это были звуки выстрелов, вопли толпы, — Это разрушит тебя. Позволь себе быть счастливым. Будь таким счастливым и довольным, чтобы твои враги умерли от зависти. И заведи наконец подружку! Каз в последний раз посмотрел на Джорди. Тот махал рукой, провожая брата и все еще стоя на пороге. Словно не хотел уходить, не убедившись, что Каз ушёл. Словно не хотел его бросать одного. Затем дыра вокруг Каза расширилась, и Каз упал во тьму. Каз открыл глаза.