Друг

      Уж так сложилась моя жизнь, что за короткий промежуток времени в двадцать семь лет, я не познал уз дружбы. У меня были лишь знакомые, а вот настоящих друзей как-то не довелось встретить. Каждый день и каждую ночь — один. К этому даже начинаешь привыкать.       Но где-то в глубине души я всё ещё надеялся встретить того человека, который сможет меня понять и протянет руку, если оступлюсь. А вскоре и надежда умерла и осталась боль, что прожигала в области грудной клетки. И казалось бы, я имел брата и сестру, чем не друзья? Да вот только брат вечно издевался надо мной из-за способности, а сестра боялась меня.       Каждый раз, когда уставал молчать, я прятался от всех, лишь бы никто не услышал моих криков. Обычно это всё происходило в уборной. Руки пробивала дрожь, надави чуть сильней и кажется, сломал бы раковину. Раз за разом приходил сюда, когда прошлое всплывало, когда не было никого, кто б разделил со мной мою боль, когда не было того, кто бы подбодрил.       Вновь смотрелся в зеркало и срывал с себя очки, чтобы тень спала. Улыбался, стараясь самого себя убедить в том, что всё нормально, что это пустяки, что прошлое уже не имеет никакого значения. Почему же с каждой минутой мне было труднее держать улыбку на лице? Почему меня это так волновало? Почему из глаз начинали течь слёзы? Всё в порядке, со мной же всё в порядке.       Но раз за разом я напоминал себе, насколько я отвратительный человек, монстр, что не умеет чувствовать. Мне самому от себя было тошно. Не выдержав, я разбил тогда зеркало и осколки полетели в раковину. Я смотрелся в них и видел свои зелёные, ядовитого цвета, глаза. И я вновь улыбался. Текла кровь из ран на руке, текли слёзы, а я улыбался и глотал свои крики.       На весь этот ужас кто-то пришёл. Я молчал и надел очки обратно. Бежать было некуда, да и не сильно хотелось. Тогда я стал вытаскивать из раковины осколки и выбрасывать в мусорку, одноразовыми салфетками вытер кровь.       Это был Томас. Он с удивлением осматривал тёмную уборную, я свет не включал, не к чему энергию тратить. Он подошёл почти вплотную, после чего последовал вопрос о том, что здесь произошло. Я соврал. Поток лжи затекал в его уши: и об обстановке, и о случившимся, и о моём состоянии. Но всю эту ложь растопила одна капля правды. Из-за слёз, я неосознанно шмыгнул носом. Серые глаза посмотрели на меня со злобой. Он снял очки и я мгновенно опустил глаза. Я был сломан, я не смог бы ему противостоять, лишь продолжал улыбаться.       После злобы в глазах читалось непонимание, а затем жалость. Спасибо, я знал, насколько жалко выглядел тогда. Я готовился к худшему, и ни на что не надеялся*. Тогда я и не мог представить, что буду рыдать слезами в два ручья. Почему плакать хочется сильнее, когда твои плечи согревают чужие руки?       Я старался выбраться из его объятий, но всё в пустую. Я просто поддался воле слёз. Я сломался, уже был сломан. А меня обнимали и я чувствовал себя нужным. Мне не нужны были его слова, я их прослушал. Кажется, он меня подбадривал ими, говоря, что всё в порядке, а я лишь слушал его прикосновения ко мне, их было достаточно, чтобы я мог тогда понять, что я не безразличен ему.       Я не смог удержать язык за зубами, я рассказал, что меня так гложило все эти годы. И когда мой поток мыслей иссяк, как и суть моего рассказа, Томас лишь улыбнулся и прижал к себе.

***

      Сейчас же, в очередной вечер, мы сидим друг напротив друга каждый на своей кровати и рассказываем какие-то забавные моменты из жизни. Я верил, что Томас был со мной рядом не из жалости и не из-за того, то я «интересный и полезный». Хотя, поначалу мы с Уайтом невзлюбили друг друга. А сейчас я рад, что он появился в моей жизни. Человеку нужен человек, так говорят?       Я готов был слушать его вечно. Мне просто нравились откровенные вечерние разговоры. Мы оба устали за этот день, нет сил врать или преувеличивать, мы оба искренны друг с другом. Подсаживаюсь к нему, касаюсь носом щеки и кладу голову ему на плечо. Как он сам сказал, он привык к моим подобным действиям. А мне просто нравились эти прикосновения, мне нравился сам Томас. И он об этом знает, я признался сразу. И я рад, что после моего признания он не стал меня сторониться. Мы сделали вид, будто этого и не было и мы не против.       Хотя, для меня наглость — второе счастье. Когда мы одни, я мог спокойно трогать его волосы и целовать в щёку. Он мне разрешал, не подумайте, хотя, когда я перегибал палку, он говорил об этом сразу и я прекращал. Когда мы одни, я чувствую себя живым, я чувствую себя человеком, а не тем монстром, коим привыкли многие меня видеть. Пусть с остальными я и соглашался, что я чудовище, когда они меня так называли, наедине с Томом я, смотря в его серые глаза, повторял вновь и вновь, что я не такой монстр, коим меня все считают. И он верит мне и в меня.       Прижимаюсь к нему ближе и обнимаю. Вновь смотрю на него, как Уайт выразился «преданными глазами» и благодарю судьбу за такой подарок. Чувствую, как его рука легла мне на плечо и прижала ближе. Если б не потребность во сне, мы б говорили по душам всю ночь.

***

      Когда я очнулся на кровати и рядом сидел Томас с обеспокоенным взглядом, я никак не мог понять, что случилось. Серые глаза смотрели на меня и в них загорелся злоба вперемешку со страхом. Я что-то натворил? Но почему я не помню? Видимо, меня отключили за буйство. — Зачем ты это сделал? Зачем подставился под удар? Я мог и сам увернуться. — Он так быстро говорит. Роберт говорил, что это последствия интерната, в котором был Том. Обычно, когда он начинал говорить быстрее пулемёта, значит он либо взволнован, либо торопиться.       И я, словно по волшебству, вспомнил, что случилось. Мы гуляли на улице, вроде бы в футбол хотели поиграть, чтоб хоть как-то развеяться. Тогда началась атака Кошмаров, черт бы их побрал. Всю битву и её детали я и не помню, но зато вспомнил то, про что меня спрашивает Том. Он ударил кого-то электрическим разрядом, причём с такой мощью, что его волосы встали дыбом, а глаза искрились, как бенгальский огонёк. И пока всё его внимание было направлено на одного из противников, второй крался незаметно и я это увидел.       Я так испугался за него тогда, что вовсе позабыл о том, что мог спокойно телепортироваться к нему и оттащить от удара. Что-то внутри меня твердило: «Любой ценой!» Я понимал, что вряд ли добегу до него вовремя, поэтому уже псом мчался к нему и толкнул на землю. Меня хорошенько задело и я ударился об что-то, но я был какое-то время в сознании. Вернув свой человеческий облик, я создал для одного из Кошмаров иллюзию, но из-за удара болела голова и я не смог сосредоточиться. Я упал в обморок. — Так зачем, Ди? Почему ты сам подставился под удар. Если б ты просто крикнул мне, я б успел.       Я молчал какое-то время. Я не хотел его терять, он мне стал слишком дорог. Он мой друг, единственный друг. Я бы просто не пережил, если б с ним что-то случилось. Я просто хотел его защитить. — Потому что я поставил твою жизнь выше своей. — Спокойно отвечаю ему, смотря в его глаза. — Дурак! Какой же ты дурак. — Он крепко обнял меня. Я просто сидел и старался разгрузить всё происходящее и произошедшее в моей голове. Затем я обнял в ответ, поглаживая по спине. Я почувствовал, что он коснулся моей макушки. Всё равно, просто носом или губами, мне было приятно. — Спасибо. — Тихо прошептал он. — Но постарайся больше так не делать. Твоя жизнь тоже важна. — Попробую. — Усмехаюсь я, прикрыв глаза. — И тебе спасибо. — За что? — Просто за то, что ты есть, друг.