Дом, в котором всегда ждут.

— Да, я понял, Алиса, буду готов завтра к 7:30. Заедешь? — в трубке прозвучал положительный ответ. — Хорошо, спокойной ночи, люблю тебя. — Снова уезжаешь? — послышался недовольный голос парня, закутавшегося в одеяло, который уже наполовину опустошил миску с чипсами, принесенную младшим перед тем, как его отвлек разговор с сестрой. — Да, — устало проговорил младший, положив свой телефон на край стола, и повернулся к своему собеседнику лицом. — Прости, Яку-сан… — За что ты извиняешься, дурачок? Это твоя работа, — хоть Мориске так и говорит, но горечь обиды все равно чувствуется в голосе. Яку не любит надолго расставаться. Он всей душой ненавидит все эти постоянные командировки своего парня, который стал одной из самых популярных моделей Японии и теперь получает огромное количество приглашений на различные показы и съёмки из разных стран. Хайба только вчера вернулся из Франции, где был на парижском показе мод вместе с сестрой, а завтра уже снова куда-то уезжает. Обидно. Хочется плакать и бить посуду. Схватить его и никуда не выпускать из их уютной квартиры. — Всё равно прости, малыш, — Лев устраивается рядом, заключая старшего в кольцо из рук, прижимая ближе, и утыкается в макушку, вдыхая запах своего шампуня для волос. — Меня так долго не было, и вот, вроде бы я вернулся, но снова уезжаю, оставляя тебя одного. Прости. — Я вообще-то старше, какой я тебе малыш? — недовольно бурчит Яку, утыкаясь в местечко между ключицей и шеей, вдыхая свежий запах их общего геля для душа. — Только мой малыш, — тихо смеётся младший, обнимая свое сокровище ещё сильнее, целуя за ушком. Старший млеет от такого. Лев тёплый, большой и такой домашний в своей пижаме с котиками, что у Яку бабочки в животе взрываются фейерверками, отдавая приятным теплом, которое разливается по всему телу, согревая изнутри. Яку соврет, если скажет, что сможет прожить свою жизнь без этого парня, что так крепко каждую ночь обнимает его со спины, прижимая к своей широкой и сильной груди, будто Хайба боится, что старший сбежит от него, хотя, куда уж он денется. Ведь Мориске уже полностью утонул в этих изумрудных глазах, что смотрят на него с такой лаской и любовью, заставляя плакать от счастья, полностью растворившись в этом человеке, отдавая себя ему без остатка. Яку впервые испытывает такое в своей жизни. Вроде бы, они совсем разные. Яку более серьёзный, скрытный и грубый, в то время как Лев — открытый, беспечный и энергичный настолько, что кажется, будто в нем вечный двигатель установлен. Старший очень вспыльчивый и ревнивый, если дело доходит до его парня, когда младший, напротив, спокоен как танк, когда Мориске злится и бьёт посуду в порыве гнева. Лев просто ждёт. Ждёт, когда его малыш успокоится, чтобы подойти, обнять так крепко, что дышать станет тяжело, и прошептать на ухо три заветных слова, после которых Яку полностью успокаивается, растворяясь в объятиях, вдыхая знакомый парфюм, и просит прощения, тихо вслипывая, оставляя на одежде своего парня мокрые пятна. Яку — дикий, неудержимый зверь, которого Лев смог приручить, рядом с ним он становится домашним котом, который так любит ласку и постоянно требует внимания к своей персоне. Даже сейчас, Мориске вроде бы зол, что Лев снова уезжает на неизвестный срок, хочется наорать, устроить сцену, выплеснуть весь свой гнев, но лишь один взгляд Льва, лишь эти крепкие, тёплые объятия, лишь один гребанный поцелуй за ушком и все, вся злость улетучивается, остаётся лишь чувство счастья и умиротворения. В такие секунды в памяти Яку проносится все значимые моменты. Те дни, когда они вместе играли в одной волебольной команде, как Лев каждый день получал от него за то, что отлынивает на тренировках; тот день, когда они, после долгого расставания, снова встретились в Японии на волейбольном матче; тот банкет после одного из показов, где Лев присутствовал вместе с сестрой, как модели, а Яку просто пришёл за компанию с знакомым, чтобы убить время, хотя, кого он обманывает. Он пришёл только потому, что на нем был Лев. Именно этот вечер стал отправной точкой их отношений. Старший помнит, как просто искал укромное место, чтобы немного отдохнуть от всей этой шумихи, а наткнулся на слегка перебравшего Льва. Возможно, если бы не алкоголь, Хайба так никогда и не решился бы действовать. — «Ты чего творишь? — не на шутку взбесился Яку, зарядив по лицу Льва, когда тот так беспардонно полез целоваться». — «То, чего желал уже много лет, — прошептал Лев на ухо старшему, сократив расстояние между ними до минимума, вжимая того в стену всем своим телом. — Я люблю вас, Яку-сан, очень сильно, ещё со старшей школы. Сначала я не понимал, что это за приятное чувство, что просыпается во мне, когда я видел вас, когда вы ругались на меня и давали нагоняй, но тогда, на той игре, когда вы повредили ногу, я понял, что готов на все, ради вас; готов порвать каждого, кто заставит вас плакать; готов достать для вас хоть звезду с неба, чтобы видеть вашу улыбку. Простите, но я не могу это больше держать в себе, — Хайба заглянул в глаза раскрасневшегося Мориске, пытаясь разглядеть в них хоть что-то и на пробу решил приблизиться к манящим губам. Какого было его удивление, когда Яку не наорал на него, не оттолкнул и ударил, говоря, насколько тот ему противен. Старший сделал то, чего Хайба совсем не ожидал — закрыл глаза от смущения, приоткрыв губы. — Черт, — почти прорычал Лев, грубо целуя старшего, и, переплетая их пальцы, свёл его руки над головой, протиснув колено между худых, подтянутых ног». В тот день они уехали с банкета раньше. И переспали. Яку был счастлив, что его чувства, что он скрывал все эти годы, ради блага младшего, оказались взаимны; Лев же был рад просто обнимать свое сокровище, умиляясь с того, как он мило дуется, выпячивая свои и так пухлые губы, отчего его так и хочется чмокнуть. Конечно, у них в отношениях не было все радужно, особенно с характером Яку. Они даже расставались и разъезжались на три месяца. И за это время успели понять, как сильно нуждаются друг в друге. Лев не мог нормально работать, постоянно улыбающегося и вежливого парня как будто подменили. Вместо него появился грубый, мрачный мужчина, что старался без лишних слов, по-быстрому, закончить все дела и вернуться в свою пустую, купленную наобум, квартиру, закурив сигарету и включив альбом его любимой группы, уйти в свои мысли, в которых был только его любимый семпай. В его воспоминаниях он улыбался так ясно, что сердце сжималось и ныло, давая понять: «ты не сможешь жить без него». У Яку дела были не лучше. Поначалу Мориске продолжал ходить на тренировки, но после это стало невозможным. Он закрывался в квартире, которую Лев оставил ему, и напивался до потери пульса, пытаясь забыть об этом надоедающем мелком, но все было тщетно. Каждая вещь напоминала о нем, вся одежда Яку, как и он сам, были пропитаны его ароматом, и как бы старший не старался его смыть, он не исчезал, прочно отпечатавшись в его сознании, а в пьяном бреду он видел только его. От этого хотелось выть и рвать на себе волосы, биться головой об стену, лишь бы выкинуть Льва из своих воспоминаний. Яку скучал. Скучал по его прикосновениям, поцелуям, взглядам, голосу, по его: «малыш». Хоть старший и постоянно злился, когда Лев так его называл, но в глубине души он глупо улыбался. Только ему одному он позволит себя так называть. Наверное, если бы тогда Алиса и их общие друзья ничего не предприняли, оба они бы закончили плохо. Яку, наверное, наглотался бы таблеток, а Лев, не пережив смерти любимого, наверняка, вскрыл бы вены. Но тогда, лишь одного мимолётного взгляда хватило, чтобы каждый понял, насколько нуждается в другом. Яку для Льва — весь мир. А Лев для Яку — причина жить. И по-другому быть не может. —… Яку-сан! — громкий голос Льва выдернул старшего из его воспоминаний. — Ты чего не отвечаешь? — Прости, задумался, что ты сказал? — Яку поднял взгляд на младшего, заглядывая в глаза, в которых начинали плясать огоньки страсти. — Сказал, что хочу тебя, — руки Хайбы опустились с поясницы парня на ягодицы, сжимая упругие половинки. — У меня завтра с утра тренировка, — прошептал Яку, закрыв глаза от удовольствия. — Я осторожно, — прошептал Лев, едва касаясь своими губами губ Мориске, — обещаю. — Знаю я твоё «осторожно», — усмехнулся старший, обвив руками шею своего парня. Секунда и губы Яку оказываются в плену других. Лев целует страстно, горячо и влажно, беспардонно исследуя своим языком рот старшего, не давая возможности вдохнуть, грубо обхватывает бока, отчего пальцы ног сжимаются, а внизу живота начинает приятно тянуть. Яку полностью отдаётся во власть этих рук, запуская пальцы в пепельные волосы возлюбленного, играясь с непослушными, чуть влажными после душа, прядями, массируя кожу головы, отчего Хайба облегчённо выдыхает в поцелуй и роняет Яку на кровать, прижимая к ней, и запускает руки под его футболку, которую, кстати, тот так беспардонно стащил у Льва, отказываясь отдавать, проходясь по уже затвердевшим соскам, отчего у старшего по всему телу пробежал табун мурашек, а последний воздух вышел из лёгких вместе с приятным, ласкающим ухо Льва стоном. — Только не оставляй засосов на видных местах, — предупреждает Яку, чувствуя, как горячие поцелуи младшего перемещаются с губ на шею. — Хорошо, — выдыхает Лев, спускаясь губами к ключицам, слегка покусывая их, а после срывает с Яку мешающую футболку, начиная выцеловывать каждый участок тела любимого. Целовать Яку — особенный фетиш Льва. Каждый раз он выцеловывает каждый участок тела старшего, уделяя большое внимание его соскам и впалому животу. В Яку ему нравится все: губы, шея, ключицы, кисти рук, его икры и ступни, упругие ягодицы, что так и хочется сжимать до синяков. Лев любит его любым: ужасно-соблазнительным в форме посреди спортивной площадки и домашним, в его старой, растянутой футболке, с взъерошенными после душа волосами. Была бы его воля, он бы закрылся с Яку в их уютной квартире и никуда не выходил, продолжая целовать и оберегать его, подобно некому сокровищу. Всё верно, Яку — сокровище Льва, которое он ни за что не потеряет. — Л…Лев… А-ах! — старший не успевает договорить, срываясь на стон, чувствуя, как горячий язык Хайбы проходится по его члену, играясь с головкой. — Ты уже весь мокрый, Яку-са-а-н, — улыбается младший, обводя сжимающуюся дырочку пальцами, толкая на пробу один, что входит без каких-либо препятствий. — Вау, ты что подготовился? — Заткнись, придурок! — злится Мориске, сжимая простыни, и закусывает губу, пытаясь сдержать стоны. — Не смей сдерживаться, малыш, — рычит Лев, добавляя второй палец, разводя их внутри, отчего у Яку перед глазами звёздочки пляшут. Пальцы Льва ахуенные. Такие длинные и сильные. Яку подметил это ещё в старшей школе, часто представляя, когда игрался с собой, как эти пальцы входят в него, как он кончает лишь от таких простых манипуляций, царапая спину младшего, шепча его имя и различные пошлости. Лев знает все чувствительные точки Яку, поэтому очень быстро находит то самое местечко, срывая тем самым с уст Мориске громкий и пошлый стон, заставляя его выгнуться в спине, запрокинув голову назад. — Ты нереален, — шепчет прямо на ухо Лев, продолжая растягивать Яку уже тремя пальцами, лишь бы не причинить ему боли. — Может разденешься уже? — злится Яку, притягивая Льва к себе, целуя в губы, кусая нижнюю и оттягивая её, как он постоянно делает. Вот это его некий фетиш. Младший отстраняется, вытаскивая пальцы из уже проработанного входа, и снимает с себя одежду, представая перед старшим во всей красе: красивое, молодое, накаченное тело; сильные, жилистые руки; большой член, уже весь сочащийся смазкой. Потянувшись к тумбе, Лев извлекает из неё смазку и шуршащий пакетик, который сразу разрывает зубами, натягивая презерватив на член и смазывая его. Подстраиваясь к дырочке Яку, Лев дарит ему ещё один крышесносный поцелуй, сжимая его бока, и входит. Сначала наполовину, давая старшему время, чтобы привыкнуть, наслаждаясь высокими стонами, срывающимися с уст парня, а после одним толчком входит до конца, задевая простату, отчего Яку вскрикивает и притягивает к себе Льва, обвивая его торс ногами и царапая ему спину. Хайба сжимает узкую талию, начиная быстро двигаться, ускоряя темп, чуть ли не вжимая маленького Яку в матрац, и слизывает пот, проступивший на висках парня, мыча от удовольствия. Вкусно. Яку не сдерживается, прижимается ближе, выкрикивает имя своего любимого и различные пошлости, которых не услышишь от него в обычной жизни, закатывает глаза и выгибается, будто кошка в течку, когда головка касается простаты, даруя такие ахуенные ощущения, что умереть можно. Он любит такого Льва: грубого, властного, который сжимает его бедра до синяков, жёстко трахает, вжимая в матрац, кусает и оттягивает соски, после зализывая место укуса, будто зверь. Мориске чувствует, что скоро кончит, сжимая член Льва, отчего тот шипит от удовольствия и кусает в ключицу, оставляя красный след. — Ле-е-е…ев! — стонет Яку, когда Хайба толкается максимально глубоко, снова касаясь простаты, отчего старший не выдерживает, кончая на простыни, впиваясь короткими ногтями в плечи Льва. — Яку-са…ан! — не выдерживает младший, кончая следом в презерватив, и прижимает любимого максимально близко, не спеша выходить из него, шепча, будто в бреду, его имя. Они лежат так ещё минут пять, приходя в себя после оргазма, пытаясь привести мысли в порядок. Лев выходит из Яку, выбрасывая использованный презерватив в мусорку под рабочим столом, и возвращается в кровать к старшему, который устраивается на его груди, в полудреме вырисовывая ему только понятные узоры. — Яку-сан, — зовёт его Лев, вдыхая запах его волос, которые пахнут ещё прекраснее каждый раз, после того, как они занимаются сексом. — Чего? — бубнит старший, с трудом разлепляя глаза, смотря на два горящих изумруда в темноте. — Говори быстрее, я спать хочу. — Я люблю тебя, — улыбается Лев, разглядывая любимые черты лица парня, поглаживая щеку ладонью. — Пф, чего это ты? — смеётся Яку, прикрывая рот ладошкой. — Говоришь, как герой какой-нибудь дешевой драмы перед тем, как исчезнуть. — Я серьёзно, — говорит Лев, держа старшего за подбородок, и шепчет почти касаясь губ: — Я люблю тебя, малыш. — И я тебя, — шепчет в ответ Яку, позволяя снова себя поцеловать, раскрывая рот и переплетая их языки. Лев целует до того времени, пока не чувствует, что Яку перестаёт двигать губами, так как прямо посреди процесса засыпает от усталости. Посмеявшись, младший целует своё сокровище в носик, укрывая одеялом их обоих, и прижимает Яку ближе к себе, согревая своим теплом, ведь тот терпеть не может холод.

×××

— Ничего не забыл? — спрашивает Яку, опираясь на косяк двери, наблюдая за тем, как Лев надевает ботинки. — Нет, вроде, — осматривается Лев, проверяя наличие паспорта, когда телефон начинает звонить, а на дисплее высвечивается имя его сестры: — Да, Алиса, ты уже подъехала? Хорошо, спускаюсь. Лев отключается, надевая вельветовый плащ и тёплый шарф, который ему подарил Яку. Младший поднимает взгляд на парня, замечая в его глазах нотки грусти, поэтому притягивает его к себе и крепко обнимает, а после целует, поглаживая по щеке. Отстраняться совсем нет желания; хочется вечно вот так целовать парня, держа его в своих руках. Но в реальность их обоих возвращает очередной звонок от Алисы, которая, по всей видимости, уже устала ждать брата. — Ладно, я пойду, — мягко улыбается Лев, целуя своего малыша в лоб, напоследок вдыхая запах его волос. — Я постараюсь вернуться как можно скорее. — Я буду ждать, — кивает Яку, целуя младшего в щеку. — Иди скорее, а-то Алиса сильно разозлится. — Удачи на тренировке, не поранься, — уже оказавшись за дверьми говорит Лев, не в силах оторвать свой взгляд от Яку, стоя перед приехавшим за ним лифтом. — Угу, ты тоже хорошо постарайся, — старший смотрит на Льва до тех пор, пока двери лифта не закрываются, увозя его любимого вниз. Яку закрывает дверь и идёт собираться на утреннюю тренировку. Лев обязательно к нему вернётся, а он будет ждать того момента, когда вновь сможет прижаться к его груди и почувствовать тепло.