Инструменты Смерти

      Я на полном серьезе полагал, что проклят.       На самом деле, когда на четвертом курсе я увидел над Седриком Диггори пылающие цифры обратного отсчета, то сначала мне казалось, что это все из-за стресса и того, что последние дни я вообще не мог спать. Но нет – и через две недели в Хогвартсе часы не исчезли, и времени на них становилось все меньше и меньше с каждым днем, а я так и не смог подойти к нему, и сказать, чтобы он попрощался со всеми. Ведь больше он их не увидит. По крайней мере, на этом свете. Так и случилось.       Потом, на Рождество пятого курса я увидел Их снова. Прямо над головой Сириуса. Мне казалось, что стрелка антикварных часов отсчитывает оставшееся время с оглушительным звоном в моей голове. Естественно, разумом я понимал, что это все иллюзия, галлюцинация, но сердце не хотело поверить в скорую смерть крестного. Тогда я проник в библиотеку Блэков и принялся искать все, что было связано с моим проклятием, а то, что это проклятие я уже не сомневался – кому понравиться видеть время до смерти другого человека?       Но, к сожалению, там не было даже толики информации об этом. Сложно сказать, почему я забросил поиски. Может из-за неизбежности того, что произойдет. А может просто потому, что я смирился со всем этим. Хотя, безусловно, порою мне было довольно грустно оттого, что мужчина должен был умереть в день моего Рождения – ирония, не правда ли?.. И именно в тот момент мне в голову пришла идея сократить срок жизни последнего Блэка. И я сделал это, пробравшись однажды ночью, после очередного урока окклюменции в особняк на площади Гриммо, 12. Первые минуты мне казалось, что я поступаю неправильно, но я хотел, чтобы тридцать первое июля не было окрашено черной краской Смерти. Жить крестному осталось месяц.       Я так и не рассказал друзьям об этом. И о том, что я причастен к смерти Сириуса, и о том, что меня кто-то проклял подобным образом. Лето перед шестым курсом стало для меня Адом – я видел часы почти над каждым в Графстве Сюррей. Некоторым остался год, другим - чуть меньше. Ведь они всегда появляются ровно за год до самой смерти – вот такая закономерность. Ровно двенадцать месяцев.       И это сводило меня с ума. Иногда я круглосуточно сидел в комнате и ходил из угла в угол, пытаясь упорядочить мысли, а иной раз просто апатично буравил взглядом стену, не замечая того, что желудок протестующе выл против моей невольной голодовки. Но чаще всего я выходил на улицу только для того, чтобы покачаться на единственных уцелевших качелях и смотреть, как убывает время. Как сменяется день ночью. Их смерть неизбежна – я знаю. Порой, мне кажется, что и мое видение смерти неизбежно. Это должно было произойти, так или иначе. Редко бывало, что я выныривал из этой продолжающейся депрессии и смотрел вокруг. Сухая трава резала глаза своей неестественной для лета окраской, а уничтоженная временем и хулиганами детская площадка только дополняла унылую картину и лишь деревья, прогибающиеся под порывами прохладного ветерка, радовали своей зеленой листвой. И мне хотелось так раскачаться на качелях, чтобы взвыть в небо, голубое и безоблачное, неизменное после стольких лет.       Постепенно я привыкал к подобному и успокаивался, однако, когда цифры, появившиеся над Дадли, отсчитывали не один, а два года – тогда я понял, что это еще не конец и даже не начало. Время ускорило свой ход. Оставшееся время до моего дня рождения я провел с пользой – искал всю доступную информацию о Смерти и вообще, обо всем, что с нею связано. Листая один занятный гримуар, полностью посвященный этой теме, я заметил постскриптум автора, в котором тот упомянул о существовании Даров Смерти и Инструментов Смерти, а внизу указал ссылку на 394 страницу другой книги. Естественно, именно её у меня не оказалось. Я отправил заказ на свое имя во «Флориш и Блоттс», и через три часа мне было прислано уведомление, что нужная мне книга придет пятого сентября с совой…       Но сейчас, войдя в Большой Зал на пир, по случаю начала учебного года, я как никогда нуждался в поддержке. Огромное количество пылающих цифр над головами учеников. ОГРОМНОЕ. Большинство часов находилось над пятикурсниками и выше, но некоторые из них сияли и над теми, кому даже четырнадцать не исполнилось. И над Слизеринцами тоже. Но у них времени было меньше всего. Мне вдруг захотелось подойти к ним и рассказать об этом, но я сдержался – мало ли, за кого меня примут. Хватило прошлого года, когда меня считали сумасшедшим. Но стоило мне перевести взгляд на Преподавательский стол, как у меня подкосились ноги. Альбусу Дамблдору остался год. Северусу Снейпу осталось чуть меньше двух лет. Минерве МакГонагалл осталось три года. Они все умрут. И кто тогда останется? Я?..       Меня кто-то толкнул в спину – кажется, я задержался в проходе на довольно продолжительный промежуток, - и я пошел к столу Гриффиндора, где студенты этого факультета обсуждали прошедшее лето, и мне было нечего добавить ко всему этому. И как никогда я хотел, чтобы меня все-таки прокляли.