The Great Detective's Great Misstep

      – Что ты тут делаешь? – неспешно и устало произнес ван Зикс, лишь слегка покосившись на внезапного гостя, который уже своевольно расхаживал по его кабинету и с заинтересованным видом разглядывал очередную миниатюрную копию места преступления.       – Шел мимо, – вальяжно ответил Холмс, продолжая свою экскурсию. – Увидел, что ты здесь. Решил зайти.       – Прогулка вдали от дома в столь поздний час, когда солнце уже давно село?       Холмс резко остановился на месте, словно перед ним из ниоткуда выросла невидимая стена, и призадумался, отведя взгляд куда-то в сторону.       – Ну, да! – через несколько секунд ответил он и произнес это с невозмутимым и даже каким-то детским восторгом.       Барок тяжело вздохнул, плавно поднялся с рабочего места и подошел к большому окну, ныне открывающему вид на затуманенные и сумрачные улицы Лондона. Он задул яркие огни свечей, параллельно наблюдая за тем, как его собственное отражение пропадает с заляпанного каплями недавнего дождя стекла, и, развязав золотые канаты, сковывающие плотную дорогую ткань штор, дал волю закрыться красному занавесу.       По иронии бытия Шерлок ощутил себя за кулисами некоего театра и внезапно понял, что совершенно не представляет, какую роль ему предстоит играть в этой постановке. К сожалению или к счастью, он не раздумывал об этом, пока направлялся сюда. Но что-то подсказывало ему, что надевать очередную маску и произносить ораторские речи, размахивая во все стороны руками, сейчас будет излишним.       – Не слишком ли много таинственности для одного человека? – он посмотрел на высокую фигуру собеседника, освещенную лишь тремя тусклыми огоньками настольного канделябра.       – Осмелюсь предположить, – сложив руки на груди, ван Зикс вновь подошел к столу и взял оставленный там несколько минут назад бокал с красным вином, которое в лучах теплого пламени приобретало более бордовый оттенок, – что далеко не тебе меня в этом упрекать. Не так ли, «Великий Детектив»?       – Хм, – взгляд Холмса бегло скользнул по величественному полотну на стене, заслоненному тенью более обычного, в то время как ноги сами заставили сделать шаг вперед, – разве не ты подвергал все мои способности сомнению?       – Я всего-навсего сделал разумный вывод из твоих нелепых и осквернительных умозаключений, – Барок сделал глоток из обрамленного золотом кубка, но по привычке продолжил держать тот в руке. – А ведь когда-то ты подавал надежды… Даже в моих глазах.       Шерлок уже сбился со счета, сколько раз он слышал подобное в свой адрес от абсолютно разных по статусу и возрасту людей, сколько раз он разочаровывал своих ныне былых поклонников. Ему пришлось смириться с тем, что многие попросту не понимают его таланта, не воспринимают его всерьез, не осознавая грани между реальностью и фантазиями маленького автора. Вопрос заключался лишь в том, как давно эта грань обрела весьма расплывчатые рамки в глазах самого Шерлока.       Но сейчас дело было не в этом. Сейчас, конкретно в данной ситуации, что-то неведомое особенно огорчало его. Возможно, какие-то отдельные ноты в тоне, которым были произнесены слова или…       Шерлок уже было собирался ответить, спокойно и без возражения, однако стук острых каблуков выдернул его из собственных мыслей, а томный низкий голос не позволил даже полноценно вздохнуть.       – Итак, зачем ты пришел? – Барок сделал еще пару шагов, обойдя шахматный столик и значительно сокращая расстояние между собой и гостем. – Снова глумиться и слепо доказывать свою правоту, просто потому что не в состоянии наступить на горло своей гордости?       Несколько долгих секунд Шерлок молча всматривался в серо-голубые глаза напротив, замечая в них каждый резкий скачок пламенного блика. Но откуда в них столько презрения? Столько недоверия…       Неужели они были там всегда?       – Нет, – твердым тоном произнес он, опустив взгляд. – Всего лишь пришел сказать, что был рад увидеть тебя снова. Приятно знать, что ты все же смог вернуться в строй, несмотря на… обстоятельства.       В ответ последовало лишь молчание, которое с каждой секундой терпеть становилось все тяжелее.       – Я был воспитан ценить подобные вещи, – наконец отозвался ван Зикс, прожигая взглядом приглушенный отблеск на поверхности оставшегося в бокале вина. – Но это не значит, что я нуждаюсь в чьей-либо жалости.       – Я знаю, – с неожиданной легкостью ответил Шерлок, будто и не замечал того тонкого лезвия, на острие которого он уже начал балансировать, рискуя с каждым новым словом свалиться в необъятную пропасть. – Но так уж вышло, что я случайно услышал твой разговор с нашим знакомым адвокатом-       – То есть подслушал.       – Вовремя прошел мимо, – поправил он, и его выражение лица вновь приобрело сосредоточенный вид, поймав на себе уже приевшийся недоверчивый взор все тех же усталых серо-голубых глаз. – Я… искренне сожалею о том, что случилось с твоей семьей. Но это не значит, что ее у тебя больше нет.       На мгновение в мрачной комнате вновь повисла тишина. Такая же невыносимая и мучительная, как прежде. Однако в этот раз ее прервал лишь тихий смех, который звучал далеко не от радости и счастья:       – Значит, все-таки глумиться… – еле слышно произнес Барок, словно не был способен сдержать поток собственных мыслей. «Твой брат – убийца», – твердили призраки горестного прошлого голосом человека, которого когда-то Барок гордо называл своим другом.       Зачем ты сказал это? Чего хотел добиться? Ведь был же суд, и были доказательства. В чем был смысл этих грязных обвинений, Шерлок, в чем?       – Просто хотел напомнить, – проигнорировав поведение былого приятеля, Шерлок аккуратно накрыл ладонью его плечо, кончиками пальцев ощутив острый холод металлических погон и легкую дрожь, пробежавшую по чужому телу, – что двери Бейкер-стрит всегда открыты. Может, в жалости ты и не нуждаешься… но вот друзья тебе не помешают.       Впервые за весь вечер, впервые за последние несколько лет Шерлоку удалось поймать толику сомнения в этом вечно ледяном и бездушном взгляде, какую-то давно забытую разбитым и одиноким сердцем нотку теплой эмоции, которая изо всех сил старалась вырваться наружу и разорвать оковы до жути грациозного, но однотонного обличия.       – О Боже! – внезапно взбодрился Холмс, а глаза его забегали по комнате, словно отчаянно ища что-то. – Уже так поздно! Пожалуй, мне стоит вернуться домой. Айрис будет переживать.       Не дожидаясь ответа, он быстрым шагом прошел до толстой и тяжелой двери по темному деревянному полу, скрип досок которого в новой волне тишины, казалось, разлетался на весь этаж. Уже потянув за позолоченную ручку, он готов был переступить порог душной комнаты, но…       – Прошу, – отозвался тихий голос, который так и отдавал безысходной мольбой, заставляя застыть в дверном проеме, – ответь мне честно. Ты все еще веришь в это? В то, что сказал мне тогда?       Шерлок опустил взгляд, всматриваясь в незамысловатые узоры собственного плаща и совершенно не желая давать свой окончательный ответ. Он знал, что все испортит, знал, что весь разговор окажется бессмысленным, знал, что снова заставит и без того беспокойную душу терзаться новыми сомнениями, и все же…       – Мне жаль.       Он вышел из кабинета, осторожно закрывая за собой плотную дверь, и в ту же секунду услышал треск хрупкого стекла, раздавшийся за ней, и звон острых осколков, посыпавшихся на пол, словно листья осеннего дерева. Слегка прикрыв глаза, Шерлок тяжело вздохнул и, повернув по светло освещенному коридору, направился домой.