По разным причинам

Нависший в воздухе густой сигаретный дым клубами срывался с покрасневших губ посетителей, которым больше ничего не оставалось делать, кроме как просиживать свои дни в маленьком баре в центре Токио. Силуэты бизнесменов и безработных женщин смешались с их горячим дыханием и ложными намерениями. Напитки были выпиты без особой осторожности. Только нагрянувшая ночь принесла с собой мрачное чувство, которое, казалось, плотно засело в груди Тадаши. Возможно, причиной тому были заполоненные густыми облаками луна и звезды или, может быть, тихая болтовня, эхом разносившаяся по всему бару. Тем не менее, он вздохнул, пробираясь через диваны и высокие столики. Попутно одарив его улыбкой, которая едва ли не осветила все помещение, Ячи сжала его руку, возвращая Тадаши обратно к реальности. Ее челка была закреплена заколками с бабочками, купленными им на ее прошлый день рождения. Даже в простом свободном платье она казалась более стильной, чем Тадаши когда-либо удавалось. — Мы не будем надолго задерживаться, — заверила она. — Еще немного. — Ладно, — кивнул Тадаши. Он в принципе не был в восторге от социальной активности, а посиделки с незнакомцами заставляли нервничать еще сильнее. Это его первая встреча с двоюродными сестрами Ячи, и он, даже несмотря на ее рассказы о том, какие они милые и прочее, конечно же, хотел произвести на них хорошее впечатление и завоевать их доверие. Ячи вела их между захмелевших пьяниц и смеющихся холостячек, пока они не добрались до заднего столика, где две светловолосые девушки уже потягивали пиво и радостно приветствовали их широкими улыбками. Тадаши представился, слегка поклонившись и нервно рассмеявшись. Ячи лишь поплыла по течению их рассказов, и вскоре троица оказалась в своем собственном мирке. Тадаши с трепетом наблюдал, как росла ее улыбка, источая чистейшее счастье, утихомиривающее его нервы. Одной рукой она показала свое новое кольцо, а другую оставила в хватке парня. — Тадаши, можешь принести чего-нибудь выпить? — сладким, словно мед, голосом спросила блондинка. — Кола с ромом? — отгадывает он, на что та незамедлительно кивнула. — Хорошо, я вернусь через мгновение. Их руки на секунду задержались, прежде чем он развернулся, чтобы вновь пробиться сквозь толпу. Без Ячи одиноко. Изолированный, мрачный, удаленный мир. Все разом. Тадаши оттолкнули в спину краснолицего мужчины, и прежде чем осознать это, он наткнулся на руки рослого незнакомца. Устоять в вертикальном положении ему удалось только с помощью… бог знает кого. Он изо всех сил попытался собраться с мыслями и уже начал обильно посыпать извинениями. — Простите, меня просто толкнули, — сообщил он, но все его слова соединились в один единственный выдох. — Ямагучи? Тадаши поднял голову. По всему телу пробежала вызывающая онемение боль. По-прежнему находясь в руках человека, его колени мгновенно подогнулись, за чем последовала потеря равновесия. О, что бы сделал Тадаши в юности, окажись он в такой ситуации? Но в свои двадцать три он абсолютно не знал, как реагировать. Цукишима Кей. Перед ним стоял Цукишима Кей. Он отрастил волосы, чтобы его естественные кудри образовывали локоны на макушке, и сменил очки, толстая оправа которых обрамляла его большие золотые глаза, которые, казалось, глубоко впились в Тадаши. На лице Цукишимы вырисовывалось выражение осознания, за которым скрывалась глубокая печаль. Тадаши с сожалением вспомнил их последнюю встречу – день выпуска; они стояли в таком же точно положении, у Кея была такая же точно гримаса. В тот день он убежал от ужасного взгляда Цукишимы. Провернуть такое во второй раз он не мог. — Ч-что ты здесь делаешь? — дрожащим голосом спрашивает он. — Мы приехали в город, чтобы навестить кузин Хитоки, — объяснил Тадаши. Цукишима проследил за его взглядом, направленным к заднему столу, где Ячи восторженно махала рукой. Она поспешно стала пробиваться сквозь толпу по направлению к ним. — Вау, Цукишима! — хихикнула девушка, быстро заключая его в объятия. Последний заметно напрягся. — Какое странное совпадение! Токио такой большой, я определенно не ожидала встретить кого-то из своих знакомых. Тот лишь кивнул, взглядом метаясь по Тадаши. — Действительно странные обстоятельства. — Не обращайте на меня внимания, я дам вам двоим наверстать упущенное, — лучезарно улыбнулась Ячи. Тадаши протянулся к ее руке. — Разве я не должен лучше узнать твою семью? — У нас с ними завтра обед, все нормально. Ты не каждый день видишь Цукишиму. К тому же ты им уже сильно нравишься! Если хочешь, можешь присоединиться к нам позже, — отмахнулась она. Он крепко сжал ее руку, на что Ячи лишь одарила его блестящей улыбкой, заставившей его сердце растаять, и помчалась к своей семье. Теперь она выглядела такой расслабленной – в зрелом возрасте девушка потеряла большую часть своего безудержного беспокойства. Конечно, время от времени она нервничала, но то, насколько уверенной в себе та стала сейчас – просто удивительно. — Поздравляю, кстати, — замечает Цукишима: его взгляд метнулся к золотой полосе, украшающей левую руку Тадаши. — И тебя. Цукишима прижался внешней стороной серебрянного кольца к своей шее. Относительно новый выпуск. Если сам он был женат уже около полугода, то Кей обручился только в течении последнего месяца. Тадаши узнал об этом из Интернета; Куроо выложился на полную, чтобы получить счастливое «да». То, как выглядел Цукишима на видео, было неописуемо. Он был так счастлив... — Так что ты пьешь? — спросил тот, указывая на бар. — О, просто пиво, — ответил Тадаши. — Но тебе не нужно за него платить. — Я угощаю. Цукишима заказал себе калуа с молоком, разыскав им место на краю бара, подальше от остальной пьяной толпы. Они чокнулись, и Тадаши позволил прохладному пиву стечь по его горлу. Ему требовалось немного смелости, если он действительно собрался беседовать с Цукишимой. — Мне кажется, мы уже давно не разговаривали, — усмехнулся Тадаши. — Пять лет, — хрипло ответил Кей. — С момента выпуска. Тадаши прикусил губу. — Послушай, я знаю, что ты наверное не хочешь говорить о произошедшем, и это абсолютно нормально. Давай просто забудем об этом, ладно? — Думаю, нам следует… — Кей! Повернувшись, Тадаши увидел пробирающегося сквозь толпу Куроо с глупой счастливой улыбкой на лице. Он небрежно поцеловал Цукишиму в щеку, что лишь заставило живот Тадаши вздрогнуть, и повернулся к нему. — Боже, Ямагучи, это ты? — Приятно видеть тебя, Куроо-сан, — солгал Тадаши сквозь зубы. — О черт, что ты здесь делаешь? — спросил Куроо. В его голос закралось волнение. — Я так рад тебя видеть, но это совершенно неожиданно. Ты до сих пор в Сендае, верно? — Да, мы только что приехали в город навестить двоюродных сестер Хитоки, — объяснил Тадаши, кивнув в сторону задней части бара, где все они вели какой-то увлеченный разговор. — О, круто! Кстати, ваша свадьба выглядела так красиво! Полностью раскошелила тебя, — Тецуро выдохнул смешок. Тадаши прекрасно осознавал, как тот обнял Цукишиму за талию и прижал к себе. — Ладно, продолжайте наверстывать упущенное. Я пойду поздороваюсь с Ячи-чан. Он еще раз чмокнул Кея в щеку, прежде чем направиться к Ячи. Тадаши пристально наблюдал, как те снова воссоединились, и вскоре Куроо без каких-либо колебаний был вовлечен в их дискуссию. — Это была хорошая свадьба, — прокомментировал Цукишима. — Было бы хорошо, если бы… — Это была небольшая церемония, — настоял Тадаши, стиснув челюсти. — Ты бы не захотел быть там. Взгляд Цукишимы вернулся к Ячи и Куроо. Он выглядел… задумчивым. Тоскливым. Будто он тосковал по тому, чего не мог иметь. Тадаши не понимал. У него был Куроо. В глубине души он знал, что тот всегда был влюблен в Тецуро. Он видел, как они взаимодействовали. Куроо был для него вызовом, который он действительно хотел преодолеть, на достижение которого он потратил время и силы. Очевидно же. Он никогда бы не приложил таких стараний, если бы это было ради Тадаши. — Цукишима, я думаю, будет лучше, если... — Не называй меня так, — выпалил он. — Что, по имени? — Тадаши приподнял бровь. — Ты не так обычно говорил. — Мы больше не дети, Цукишима. Я-я не могу называть тебя Кей, как Куроо. Ты ненавидел, когда тебя называли Цукки. Я даже не знаю, почему ты такое долгое время позволял мне так говорить. Цукишима нахмурился. — Почему ты все время додумываешь все? Ты не знаешь, чего я хочу. — Мы десять лет были лучшими друзьями, у меня неплохо получалось улавливать твои выражения лица, — возразил Тадаши. — Ты не можешь просто соврать мне. Я знаю, что ты пожалел меня и позволил липнуть к себе. Я знаю, что ты считал меня слабым и жалким, и я знаю, что ты не хотел иметь со мной ничего общего. — Ты не знаешь… — О, поверь, я знаю, — Тадаши закусил губу. — У тебя это на лице было написано, когда я целовал тебя на выпускном, и я все понял. Поэтому в первую очередь прошу прощения за это. Наглая ложь. Тадаши никогда сожалел о том, что выразил свои истинные чувства, но если бы таким образом они могли сгладить свои взаимоотношения, он сказал бы все, что было нужно. — Зачем… зачем ты меня поцеловал? — задрожали губы парня. — Я был влюблен в тебя. Разве это не очевидно? — Тадаши грустно усмехнулся. Вуаля. Слова, которые он точно никогда не произнес бы вслух. Они висели в воздухе, словно сигаретный дым, и чем дольше Тадаши сидел, тем сильнее он обжигал его легкие. Он был ядовитым. Он оставлял горький привкус во рту. Он был привычкой, к которой Тадаши никогда не хотел возвращаться. Он был всем, от чего Тадаши ушел так давно, так давно. — Я никогда не понимал… — проговорил Цукишима низким голосом. — Если бы я… — Ты не можешь изменить то, что произошло, — сказал он с ясным и твердым намерением. — Я должен был поцеловать в ответ, — на это Тадаши лишь промолчал. Цукишима поднял свой взгляд. — Я тоже был влюблен в тебя. Тадаши и раньше мучился от боли. В начальной школе он сломал руку, упав с дерева на заднем дворе Цукишимы. Он был полностью разбит, когда его первая подача в прыжке провалилась во время игры с Сейджо. Его сердце разрывалось снова и снова, когда он признавал тот факт, что действительно был влюблен в своего лучшего друга. Но ничто из вышеперечисленного не могло сравниться с болью, которая пульсирует по всему его телу сейчас. Казалось, миллион игл вонзается в каждый дюйм его кожи; Тадаши в любой момент рухнет от невыносимых отупляющих мучений. — Когда? Цукишима выдыхает теплый воздух, а Тадаши делает шаг вперед. — Цукки, когда ты влюбился в меня? — Я понял это в первый год старшей школы, — сказал он дрожащим взволнованным голосом. — Тот летний тренировочный лагерь вместе с остальными сильными школами. Ты сказал: «Что тебе еще нужно, кроме гордости?» Думаю, ты чуть ли не единственный человек, который мог бы так посмотреть мне в глаза и сказать именно то, что мне нужно было услышать. — Я не соврал, когда сказал, что ты крут. Я хотел сказать намного больше, просто не знал, как это сделать. Никогда не знал. Тадаши был уверен в том, что ему это все снится. Он в любой момент проснется со слезами, текущими по его щекам, как и множество раз до этого. Он, должно быть, миллион раз мечтал о том дне, когда Цукишима признается ему. Но это было тогда, когда он был молод и полон надежд, что это действительно произойдет. Он в самом деле не ожидал, что это произойдет. — Когда ты понял, что влюбился в меня? — тихо спросил Цукишима. Разве не очевидно, что это не было одним единственным моментом? Это были сотни случаев, происходящих на протяжении многих лет, когда Тадаши тосковал по Цукишиме так, как не следовало бы лучшему другу. Он хотел провести пальцами по этим светлым волосам, прижать его к себе и никогда не отпускать. Это был смех под светящимися в темноте звездами. Это были мимолетные улыбки на площадке. Это было замораживающее мозги клубничное мороженное. Это было тепло новой кофейни зимой. Это была целая жизнь полная воспоминаний, которые заставляли Тадаши влюбляться все глубже и глубже с каждым проходящим днем. Как он мог выбрать только одно? Ему удалось остановиться на единственном воспоминании. — После того, что случилось с Акитеру… ты какое-то время не разговаривал со мной, — объяснил Тадаши. — Я дал тебе время, а потом однажды ты появился у меня дома и просто плакался мне часами. Первый раз видел, как ты плачешь, и, думаю, единственный, когда видел, насколько сильно ты сломлен. Это было ужасно. Помню, как думал, что больше ни за что не хочу видеть тебя таким снова. — Разве ты не видишь, что мне сейчас больно? — Разве ты не счастлив с Куроо? — спросил Тадаши, пытаясь сделать тон более утвердительным, нежели вопросительным. — Конечно, я счастлив, — кивнул Цукишима. — А ты счастлив с Ячи? — Очень, — хоть это так и не прозвучало, это было правдой. — Я знал это, — сообщил Кей. — С того дня, как она вступила в клуб, казалось, увела тебя. Тадаши не мог не рассмеяться. — Может быть, это было дурацким влечением, но тогда я еще не был влюблен в нее. — Но я видел, как ты смотрел на нее, — голос Цукишимы слегка повысился, но остальные посетители были настолько поглощены своей жизнью, что, казалось, никто этого не заметил. — И я знал, что каждый раз, когда ты смотрел на меня, не сопровождался таким обожанием. Ты выглядел грустным и несчастным. Как я мог убедить тебя оставаться рядом со мной подольше, когда знал, что Ячи та, кто сделает тебя счастливой? — Мне было грустно из-за уверенности в том, что ты никогда не ответишь взаимностью, — выдохнул Тадаши. С каких это пор они говорили о своих чувствах? С каких это пор их комфортное молчание стало раздражающим? С каких это пор им было неудобно находиться друг с другом? С каких это пор их правдивость стала нормой? Цукишима схватил Тадаши за запястье. Тот вздрогнул от контакта. — Что ты… — Идем со мной, — сообщил он, проводив его через бар и послав быстрый взмах рукой Ячи и Куроо. Даже если те почувствовали, что что-то не так, они этого все равно не показали, лишь мило помахав им в ответ и возобновив свой увлекательный разговор. Они вышли из бара и обнаружили, что улицы были наводнены непрерывно курящими студентами и беспечными туристами. Неоновые вывески освещали ночь желто-зелеными оттенками, исходящими от ржавых уличных фонарей. Токио был жив, но Тадаши не чувствовал такой же жизненной энергии. Цукишима вывел его за угол в тускло освещенный переулок. Заметив их, чуть дальше стоящая обжимающаяся друг с другом парочка улизнула под громкий смех. Тадаши попытался вырваться из хватки, но тот держал его крепко. Они слишком близко. Цукишима буквально прожигал в нем дыру своим взглядом. Тадаши запрокинул голову, вместо этого направляя свое внимание куда-то вверх; облака разошлись, из-за чего луна ярко сияла на фоне темного неба. Вокруг нее расположились мелкие звезды, образующие фигуры созвездий, названия которых Тадаши не удосужился вспомнить. Несмотря на то, что они едва ли должны быть заметны, учитывая смог, излучаемый городом, ему совершенно ясно удавалось видеть каждое пятнышко. Цукишима опустил руку, чтобы переплести их пальцы. — Мне жаль, — тихо и мягко сказал тот. — За все. — Мне тоже. — Ячи… Ячи знает, что мы? — на это Тадаши лишь покачал головой. — Я не смог заставить себя сказать ей. Куроо? — Нет. Тадаши посмотрел на их переплетенные руки. Они так хорошо выглядели. Тонкие бледные пальцы Цукишимы контрастировали с его смуглой веснушчатой кожей. Они так хорошо сочетались, словно были сделаны друг для друга. Подросток Тадаши отдал бы все, просто чтобы стоять вот так. Он так долго томился, что это заставило забыть его о собственной неуверенности. Он любил его так сильно, что остальной мир не имел значения. Ему было достаточно просто быть рядом с ним. Но он не мог игнорировать тот факт, что ему хотелось большего. Вот почему он поцеловал Цукишиму на выпускном. Это было своего рода испытание, которое он, по-видимому, провалил. — Я не заслуживаю тебя, — выдохнул Цукишима. — Несмотря ни на что ты всегда был со мной, а я до последнего относился к тебе как к дерьму. На поцелуй я отреагировал так, потому что не смог поверить, что из всех людей ты выбрал меня. Я должен был что-то сделать. Мы бы тут не стояли, если бы я просто… Цукишима прервался. Сначала он издал едва слышный всхлип, будто позволив ему вырваться из груди. Не прилагая особых усилий он попытался взять себя в руки. — Цукки, не извиняйся, — пробормотал Тадаши. — Это не меняет прошлого. — Ты по-прежнему? — По-прежнему что? — По-прежнему любишь меня? — Цукишима сильнее сжал его руку. Тадаши буквально чувствовал, как его сердце колотится о грудную клетку. Это вообще вопрос? Настоящий вопрос заключался в том, что Тадаши собирается с ним делать. С Ячи он мог продолжить долгую и счастливую жизнь. Когда пришло бы время, они бы поселились в пригороде и завели пару детей. Он воспитывал бы их с непреодолимым чувством гордости, просто зная, что он их отец и что в этом мире нет абсолютно ничего, что он не мог бы для них сделать. Он по-прежнему ходил бы на работу и, в конце концов, добился бы своего. Он с удовольствием проводил бы время с коллегами, но, в конечном счете, возвращался бы домой, чтобы окружить любовью свою жену и детей. Он, вероятно, еще в детстве научил бы малышей волейболу и посещал бы их игры, когда они подросли бы. Он был бы так горд, если бы они закончили учебу и начали делать себе имя. Выйдя на пенсию, он бы путешествовал с Ячи, исследовал бы мир, как и хотел. Он умер бы счастливым человеком, с реализованными целями. И тем не менее, все эти годы присутствовало такое томящее чувство. Ощущение того, «что если». Безответная любовь к лучшему другу детства, которая все еще крепко сидела в его груди. Он любил Ячи. Безоговорочно. Но то, как он любил Кея – было абсолютно другим. Это заставило его задуматься о том, «что если». Что, если бы Тадаши поцеловал его прямо сейчас, так же, как много лет тому назад? А что, если на этот раз Цукки поцеловал бы его в ответ? А что, если бы они могли согреваться присутствием друг друга до конца своей жизни? Что, если бы они вместе вышли из этого сомнительного бара и вернулись в квартиру Цукки, чтобы наконец снять все это накопившееся напряжение? Что, если бы они вместе уехали в другую страну, в блаженном неведении о проблемах, причиненных ими дома? Что, если бы Цукки получил работу в небольшом музее и смог рассказывать о тех динозаврах, которых он так любил в детстве? Что, если бы Тадаши управлял маленькой кофейней и с удовольствием обслуживал одних и тех же клиентов день за днем? Что, если бы они не нуждались ни в ком, кроме друг друга? Что, если бы они прожили прекрасную совместную жизнь, и это были бы просто Ямагучи и Цукки, как и всегда? Что, если бы это «Заткнись, Ямагучи» было сказано с любовью, сладкой и вязкой, как сироп? Что, если бы это «Прости, Цукки» дополнялось серией поцелуев и страстных взглядов, лишь подтверждающих, насколько глубоко и полностью Тадаши любил его? Что если? Даже в этой совершенной реальности не было никаких гарантий. Что, если бы они сбежали из бара только для того, чтобы позже разобраться с разводом Тадаши и разорванной помолвкой Цукки? Что, если бы на следующий день после их примирения что-то пошло абсолютно не так? Что, если бы Кей погиб в ужасной аварии? Что, если бы они осознали, что их чувства – это всего лишь детское увлечение, зашедшее слишком далеко? Что, если несмотря на то, что все идет хорошо, они просто не созданы друг для друга? Что если? С Ячи все казалось гарантированным – он точно знал, что будет счастлив с ней. С Кеем все было догадкой – не было никаких ориентиров, чтобы подтвердить: пойдет ли все наперекосяк или нет. Находиться рядом с ним слишком долго – было рискованно, а Тадаши смелостью никогда не отличался. Что если? Цукишима медленно подошел ближе и свободной рукой обхватил лицо Тадаши. Он знал, что его ждет. Он знал, что ему следует уйти сейчас, прежде чем они сделают то, о чем будут сожалеть. Он знал, что в этом баре его ждет очень счастливая жена. Он знал, что его детская влюбленность впрямь не может перерасти во взрослую жизнь. Он все это знал. Тем не менее он позволил Цукишиме нежно соединить их губы вместе. Тадаши чувствовал, как по его щекам бегут слезы. Он чувствовал Кея так близко, так близко, как он хотел так давно, так давно. Он чувствовал, как сходит с ума его мозг, безбожно крича ему, что это было совершенно неправильно. Но сильнее всего он чувствовал, как его сердце тянется к Цукишиме, потому что теперь, после многих лет томлений, они разделяли искренний взаимный поцелуй. Тадаши отстранился, все еще держа их лица на близком расстоянии. Цукишима равным образом позволил себе пустить слезу. — Теперь мы квиты, — едва слышно прокомментировал тот. Когда лунный свет озарял его блондинистые кудри и отбрасывал приятные тени на его лицо, Тадаши просто хотел наслаждаться его красотой. Он хотел сбежать с ним. Он хотел снова поцеловать его. Но не мог. Его ждала жизнь, не связанная с Цукишимой. Он принял свое решение пять лет назад. Они просто не могли этого сделать. Однако эта мысль по-прежнему отдавалась эхом в его голове. Это чувство непреодолимой любви по-прежнему тяжелело в его грудной клетке. Что если?