***
— Какой у тебя начальник непонятливый, — бурчал Валерий Сергеевич, подталкивая дочь к машине. — Я ему про Фому, а он мне про Ивана! — Какого Ивана, пап? И вообще — что ты здесь делаешь? — Как «что»? Выполняю свой отцовский долг! Встречаю свою дочь с работы! Которая повадилась возвращаться практически к полуночи! — Не преувеличивай, папа. До полуночи еще три часа. И вообще — я не маленькая, чтобы меня с работы за ручку водить! — Поговори еще у меня! Я буду делать то, что считаю нужным! Если я сказал, что буду встречать — значит, буду! И твой начальник, смотрю, совершенно не отдает себе отчет, что молодой незамужней девушке негоже возвращаться в такой час домой! Он мне про переработки рассказывает! Да в гробу я видел его переработки! Валерий Сергеевич распалялся все больше и больше и к моменту прибытия «на место дислокации», то есть домой, булькал, как кипящий чайник. — Мать, полюбуйся! — затащил он за руку дочь в квартиру. — Опять она явилась практически с первыми петухами! А ее разлюбезный начальничек рассказывал мне, что оплатит ей переработки! Нет, все-таки стоит отвезти этому выскочке экземпляр трудового кодекса, и пусть почитает, в каких случаях нужно оставаться сверхурочно! Там написано — оставаться сверхурочно следует в случае форс-мажора! А у них что за форс моржовый? Война, наводнение? Что? Какая необходимость держать своих подчиненных на три часа больше? — Это и был форс-мажор, папа, — поспешно сказала Катя, которую уже ругань Валерия Сергеевича порядком утомила за дорогу. — У нас была презентация! Презентация, пап! Я тебе уже тысячу раз объясняла! — Это не форс-мажор! Презентацию можно было провести и в рабочее время! А те, кто не успевает все сделать в течении дня — работает плохо! И тебе не надо работать на такой фирме, где работают плохо! Ты достойна лучшего! — Может быть, я сама буду решать, где мне работать, а где нет? — Нет, вы посмотрите на эту пигалицу! Яйцо еще будет курицу учить! Я сам знаю, что лучше для моего ребенка! — Катенька, а может, действительно, ну ее, такую работу? Ну, правда, сидеть там от зари до зари, света белого не видеть! — ласково сказала Елена Санна, чтобы утихомирить не на шутку разошедшегося мужа. — Мам, не нужно! Мне нравится моя работа! И позвольте мне самой распоряжаться своей жизнью! И тут Валерий Сергеевич выдал последний аргумент, который всегда срабатывал. — Пока ты живешь в моем доме — ты будешь жить по нашим правилам! Но Катя, которая всегда на этой фразе смиренно склоняла голову и отвечала «хорошо, папа, как скажешь», вдруг встала на дыбы: — Я буду сама решать, как мне жить! А если вся проблема в том, что я живу в твоем доме… Так я могу съехать на квартиру! И тут началось. Валерий Сергеевич сник, охнул и схватился за сердце. Елена Санна побежала на кухню за лекарством. Катерина сразу пожалела о своем выпаде, они вдвоем с мамой устроили главу семейства на диване и Катя ласково поддерживала голову отца. — Вот, воспитал дочь на свою голову, — чуть не плакал Валерий Сергеевич, перекатывая во рту таблетку валидола и придерживая на лбу мокрую тряпку.— Сам ночами не спал, по госпиталям с ней мотался, когда болела! В школу водил, из школы забирал! Пахал, как проклятый, чтобы переехать в Москву и ты выучилась! Вот, выучилась на мою голову! Да я добра тебе только хочу! Хочу, чтобы ты была счастлива! И не хочу, чтобы на тебе ездили все, кому не лень! Пусть знают, что у тебя есть, кому за тебя постоять! — Я знаю, пап, знаю, — как можно ласковее сказала Катя. — Успокойся, прошу тебя! Я ценю все, что ты сделал для меня! Обещаю тебе — этого больше не повторится! Я буду возвращаться вовремя с работы! А если не буду — обещаю тебе подыскать что-то другое! Только бы ты не переживал, пап! — Хорошо, хорошо, дочка… Иди, отдыхай! — А ты как? — Я — нормально! Мне уже гораздо лучше. — Хорошо… Тогда я пойду? — Иди, иди, Катюшка! — Мам, ты одна справишься? — Иди, Катенька! Я сейчас накапаю валерьяночки, чайку крепкого заварю и спать папу уложу. Тебе сделать чай? — Спасибо, мам. Я сама! Не беспокойся. Катя покинула кухню и закрылась в своей комнате, устало прислонилась к двери. Слишком вымотал ее сегодняшний день. Разговор с Милко, теперь папина истерика. Может, действительно, подыскать себе другую работу? Только бы отец был спокоен. Он действительно приложил все силы для того, чтобы я стала кем-то! И пусть я работаю не там, где хотела, но… Я неплохо зарабатываю, меня ценят как специалиста… И, кажется, удалось наладить контакт с Милко… Пусть тонкий, хрупкий, но все же… И что теперь, сломать эти первые ростки? Рука потянулась к альбому. Нет, она никогда не могла подумать, что эти наброски сослужат ей такую службу! Катя долистала до последней страницы и пальцы провели по чертам портрета. «У него вместо сердца бУлыжник… Ой, как смЕшно!» Катя улыбнулась, мысленно проговорив эту фразу с акцентом Милко. Вдруг она поняла, что ни за что не покинет свое теперешнее место работы, как бы не бесился отец. «Ничего, он привыкнет… В конце концов, мне уже двадцать шесть, моей маме было двадцать четыре, когда я родилась… Когда маме было двадцать шесть - мне уже было два года. Он так нервничает, потому что боится, что за мной вьются толпы ухажеров… Господи, да кому я нужна?» Она посмотрела на портрет. И с чего ей вдруг пришло в голову нарисовать его? Девушка взволнованно заходила по комнате. «Да он тебе нравится! Нравится? Да, Пушкарева, нравится! Нет, только не это! Мама говорит, что любить женатого - страшный грех и что на чужом несчастье своего счастья не построишь! Что? Он еще не женат? Так это ничего не меняет! Это — табу! И думать о нем забудь!» Влюбиться в женатого сердцееда? Что может быть хуже? Но неужели ее таки угораздило влюбиться? Катерина уже знала, что у него имеется органайзер, куда были записаны телефоны каких-то женщин. Он его запирал в верхнем ящике стола, и второй экземпляр ключа вручил Кате, «на всякий пожарный», как он объяснил. Что это, если не телефоны любовниц? Потому что если бы это были деловые контакты — тогда у него был бы один органайзер в кожаном тисненом переплете, который лежал на столе в свободном доступе. Может, она его идеализирует и ее шеф не так уж и безупречен? И Кире можно только посочувствовать! Все только говорили за ее спиной, какой он бабник! Катя улеглась прямо на дорожку, а альбом устроила у себя на животе, портретом вниз. И все равно она ловила себя на мысли, что слишком часто думает о нем, представляя, чем он может заниматься в данный момент. А как же Денис? Я думала, что буду любить его всегда! Он рано или поздно вернется! Я чувствую это! А теперь что? Получается, я его предала? Но ведь он исчез из твоей жизни окончательно и бесповоротно! Она вздрогнула от стука в дверь. — Катенька, открой! Я чайку принесла! Девушка быстро вскочила и устроила альбом в своем тайнике в шкафу. Затем открыла дверь. За ней стояла Елена Санна с подносом, на которой стояла Катина чашка и несколько пирожков. — Покушай, доченька, — суетилась мама, устраивая поднос на письменном столе. — Свеженькие, с капустой — все, как ты любишь! Негоже голодной спать ложиться! Сны тогда снятся нехорошие — по себе знаю! — Спасибо, мамочка. Как там папа? — Все хорошо. Спит уже! Перенервничал, а когда он нервничает — сразу засыпает. А ты с кем разговаривала? — Я? — удивилась Катя. — Ни с кем! — Да? А мне послышалось, что я слышала твой голос! Катя прикусила губу. Должно быть, в своих раздумьях она начала разговаривать вслух. Интересно, какую часть размышлений услышала мама? — Это просто так, мамочка, — поспешно сказала дочь. — Считалочка одна, для дикции. Мне приходится много разговаривать на работе. — А, ну ладно. Спокойной ночи, доченька. И знай, что я всегда буду на твоей стороне! — Спасибо большое, мам. И тебе спокойной ночи! Катерина выпила чай и съела полпирожка, забралась в постель, со вздохом закрыла глаза. Хватит с нее на сегодня душевных переживаний!***
Утром девушка встала еще до звонка будильника, и поспешно, пока отец не зашел по своему обыкновению пожелать ей доброго утра — собрала вещи в сумку, мысленно хваля себя за то, что подобрала себе хорошую и вместительную модель дамской сумочки, в которую вошли даже туфли не небольшом каблучке, одобренном Валерием Сергеичем, в которых она ходила на собеседование. Пусть у нее всего лишь одна «приличная» (по мнению Валерия Сергеевича неприличная) юбка, можно в ближайшее время обновить гардероб и отвезти вещи на работу. Придется вставать еще на полчаса раньше, чтобы успевать переодеваться и встречать шефа во всеоружии. Боже, сегодня я катастрофически не успеваю! Нужны еще колготки, которых у меня нет! Разумеется, у нее были колготки, но нужны тоненькие, для лета, 15 или 20 ден. Таких колготок у Кати не было. Раздумывая, где можно было бы в такую рань купить столь необходимый или можно сказать, ключевой элемент гардероба, Катя пулей вылетела в коридор и наткнулась там на отца. — О! Катюшка… А я думал, ты только встала, а ты уже выходишь! Иду вот пожелать тебе доброе утро. — Папочка, я очень спешу, — сказала Катя, натягивая старые «лодочки» на низком ходу. — Спасибо, и пока! — Как это пока? Ты вчера поздно освободилась, а сегодня уже выходишь в такую рань? — Да, пап! Мне очень нужно на работу! — И чего тебе туда приспичило с утра пораньше? Может, ты врешь отцу и бегаешь туда вовсе не работать? — Папа, чушь не говори! А зачем же, по-твоему, я туда бегаю? — А я знаю? Может, у тебя там ухажер завелся? — Господи, пап! Ну, какой ухажер? Шеф попросил приехать пораньше! У нас очень много дел! — Шеф, шеф, — пробурчал старик. — Вот я ему ноги повыдергиваю! — Пап, ты скажи лучше, как себя чувствуешь? — Да нормально я себя чувствую! Здоров, как бык! И учти, сегодня я в шесть опять за тобой заеду! Будь готова! Катя скривилась, как от зубной боли, но спорить с отцом с утра пораньше не было ни времени, ни желания. — Хорошо, пап! Пока! — Пока, дочка! Хорошего дня! Я подумаю об этом потом! Главная заповедь Скарлетт ОХары всегда железно срабатывала. Сейчас было главное — купить колготки, а как избавиться от общества папы вечером — она придумает позже. Колготки нашлись в ближайшем круглосуточном мини-маркете, в котором можно было купить все, начиная от спичек и хозяйственного мыла и заканчивая летними колготками в 15 ден. На посту был только один Потапкин. Поздоровавшись с охранником, который напялил на себя зеркальные очки, очевидно, вооображая себя сегодня грозным Рембо, Катя поднялась в офис. На ресепшен не было никого. «Очень хорошо», — подумала Катя. — «Меньше будет расспросов». Она открыла дверь в кабинет Андрея ключом, которые он ей тоже дал «на всякий пожарный», но девушка знала, что это за «пожарный». Это для того, чтобы она могла приезжать раньше и переодеваться в каморке. А может, чтобы у нее тоже был доступ к заветному ящику? В каморке было темно и пахло пылью. Катя пошарила рукой по стенке — вроде бы где-то внизу справа должен быть выключатель. Есть! Каморку озарил тусклый свет. Здесь было довольно неуютно, и Катерине вдруг закралась мысль, что ее шеф очень великодушен, если предложил ей здесь переодеваться, а не запихнул ее сюда работать. Улыбнулась, представив себя запертой в этом чулане и что сказал бы на это папа, она закрыла входную дверь в кабинет изнутри и стала переодеваться. С досадой отметила, что блузка слегка измялась в сумке, но в принципе, терпимо. Колготки тоже подошли, и юбка села идеально. В кабинете Андрея стояло большое овальное зеркало, как и везде по офису. С наскоро завязанным пучком на затылке новый «имидж» не смотрелся, и Катя зачесала высокий хвост, распушив его расческой, который визуально удлинил шею. Катя критически осмотрела себя в зеркале, показала ему язык и махнула рукой. Время близилось к 9, скоро приедет Андрей. Катерина отправилась в приемную и достала чашку шефа. К его приходу кофе будет готов. Когда она возилась с приготовлением, услышала за спиной громкий голос Андрея: — Доброе утро, Катенька! Катя почувствовала, что краска заливает шею, уши и щеки, по самую макушку и обернулась. Андрей был не один, а с Кирой. Он бросил ее руку и подошел к Кате, затем взял ее за руку и покружил. Кира позеленела от злости. — Кирюш, ты только посмотри! Какая красота! — Да уж, — процедила Кира. — Теперь не стыдно ее вывести в люди, да, Андрюша? Это будет жемчужина твоего эскорта! Ладно, я пойду к себе. Она повернулась, чтобы уйти. — Не обращайте внимания, Кать. Она и так ревнует меня к каждому столбу, а теперь, когда вы сняли свои монашеские одеяния… Сам бог велел ревновать! Нет, правда, очень здорово! Я думаю, Милко будет удовлетворен. Хотя, кажется, теперь мне Кира будет выносить мозг! Она бы предпочла мне вместо молодой и красивой секретарши старую Бабу Ягу! Катя слушала этот монолог с чашкой свежезаваренного кофе, переминаясь с ноги на ногу в сменных туфельках. Чашка стояла на салфетке, рядом лежали два кусочка сахара — все, как любил Андрей. — Доброе утро, Андрей Палыч. Я сделала вам кофе. — Спасибо, Катенька, — сказал шеф, забирая у нее чашку из рук. — Минут через пятнадцать зайдите ко мне, я буду готов работать. Катя кивнула, вышла в приемную и села за свой стол. Уши по прежнему горели, она чувствовала себя крайне некомфортно. В сумочке нашлась пудреница и старая тушь, купленная еще в Германии, и наверное, почившая в бозе. «Надо же, жива!» Пару взмахов щеткой — и глаза стали ярче и выразительнее, а пудрой удалось хотя бы немного убрать предательские пятна с щек. В приемную потянулись сотрудники, под каким либо предлогом. У кого был вопрос к шефу, кто-то что-то искал на полке, даже уборщица елозила шваброй по полу, украдкой поглядывая на Катю. — Круто, Катька! — восхищенно изрекла Мария, тоже пришедшая в приемную под каким-то предлогом. — Так и ходи на работу! — Не могу я так, Маш, — пожаловалась Екатерина.- Чувствую себя голой. Все ходят, разглядывают, как в зоопарке… — Кать, ну что ты! Да плюнь на всех! Ты такая красотка! А чувствуешь себя так с непривычки! Я вон, и то не комплексую! И тебе не следует! Держи хвост пистолетом! Маша покачала пышным бюстом и удалилась, а Кате стало грустно. Она бы никогда не одевалась бы так откровенно, как Маша. Впрочем, ее можно понять, девушка стремилась устроить личную жизнь, а Кате это совершенно ни к чему… По крайней мере, не здесь. Ближе к обеду распахнулась дверь в приемную и появился Воропаев. Он нагло осмотрел ее ноги под столом, уселся напротив Кати, буравя ее издевательски ехидным взглядом. Катя инстинктивно подобрала ноги под стул, снова чувствуя, что краснеет. Ситуация глупейшая! Напротив нее сидит один из акционеров и откровенно глумится над ней. — Ба! — воскликнул Александр Юрьевич. — А где же лягушачья шкурка? — Сбросила, — в тон ему ответила Екатерина. — Осень приближается, нужно наращивать новую кожу, более толстую. — А, это никогда не помешает. Однако ваша новая кожа вам очень идет. Воропаев величаво махнул рукой. Очевидно, обычно барышни млели от такого внимания со стороны богатого и влиятельного бизнесмена, но только не Катя. Она оставила в покое платежное поручение, которым она занималась, и посмотрела поверх очков на оппонента. Он смотрел на нее не мигая, словно пытался загипнотизировать. — Александр Юрьич, я доложу о вашем приходе, — сказала Катя и сняла телефоную трубку. — Да нет, я не буду отнимать у вас время, — взмахнул Воропаев рукавами безупречно скроенного пиджака, обнажив запонки. — Я просто хочу пригласить вас на ужин. Воропаев замолчал, наслаждаясь эффектом. Эффект был сродни взорвавшейся бомбе. — Что? Катерине показалось, что она ослышалась. Воропаев снова получил порцию ледяного взгляда, однако и бровью не повел. — Помните? мы не закончили наш разговор. Я бы все же хотел узнать, какое произвожу на вас впечатление. — Зачем же тратиться на ужин? Я могу вам сказать все прямо сейчас! И Катя набрала в легкие воздух с намерением выдать, что он производит впечатление человека, день которого расписан по минутам, а он тратит время попусту, ибо ни на какой ужин она с ним не собирается идти, но в приемную выглянул Андрей. — А, Сашка! — воскликнул он. — Думал, мне послышалось. — Нет, Андрюша, не послышалось. Мы здесь мило беседуем с твоей помощницей! Андрей с напускной строгостью окатил взглядом Катю, но в глазах снова прыгали чертики. Его явно забавляла эта ситуация. — Когда закончишь, милости прошу ко мне. Дверь за ним закрылась. Воропаев снова посмотрел на Катю. В его пальцах вдруг появилась визитка. — Если передумаете — позвоните мне! Впрочем, я все равно заеду. У меня здесь будет небольшое дельце. — Вы, Александр Юрьевич, напрасно тратите свое время. У меня планы на вечер. — Надеюсь, не свидание? — Нет. — Я не задержу вас надолго. Ждите меня ровно в шесть. Честь имею. Воропаев скрылся за дверью кабинета, Катя повертела в руках визитку и отправила ее в корзину. Воропаев не представлял для нее никакого интереса, а долго и нудно объяснять папе кто это, куда и с кем она идет — не было ни малейшего желания. Девушка погрузилась в работу и очень скоро забыла об этом. — Браво, дУша моя! Это шедеврально! Этот возглас заставил ее оторваться от бумаг. В приемную вошел модельер. Он слегка приложился к щеке Екатерины губами в знак приветствия и поднял ее за руку. — Великолепно! — Вам нравится? Странно, но Катя не чувствовала скованности в его присутствии и краска мучительно не заливала лицо, а ведь еще совсем недавно все было наоборот. — Это ты сАма шила? ну-ка, повернись! Катя повиновалась. Модельер критическим взглядом окинул Катину работу. — Юбка мне нравится, как сидит. А вот здесь — морщит… Цепкие мужские пальцы выудили ткань из юбки. — Что вы делаете? — испугалась Катерина. — Хотел показать тебе на Ошибки… Знаешь, а приходи ко мне в МастЕрскую… Там нас никто не потревожит. Мне нужен свежий взгляд, а то у меня там не клеится… — Хорошо, Милко Вуканович. только отпрошусь у Андрея. Катя заправилась, постучала в кабинет шефа, и вошла после полученного разрешения. С удивлением обнаружила там отсутствие Воропаева. Должно быть, он ушел через конференц-зал. — Андрей Палыч, я вам больше не нужна? Мне нужно отлучится в мастерскую ненадолго. Андрей оторвался от своих бумажек и тепло улыбнулся. — Милко позвал? Я рад, Катенька, что вам удалось навести мосты. — Тыфу-тьфу, чтобы не сглазить… Кажется, да. По крайней мере, мне удалось расположить его к себе. — Хорошо, идите, только не надолго. У меня к вам еще будет маленькое поручение. Катя поблагодарила начальника и пошла к Милко, ловя на себе взгляды сотрудников. Служащие кучковались и украдкой шептались, и это раздражало. Катя нашла Милко, корпящего над какими-то диаграммами цветов. — Вот, — простонал он. — Не клеится у меня что-то. У меня природний дАльтонизм, из-за этого и не могу водить машину. А в новой коллекции обилие зеленого…сплошной зеленый! 50 оттенков зеленого. — Конечно, я помогу вам, Милко Вуканович. — Давай, пока я не забыл. Повернись-ка! Цепкими пальцами профессиональным движением он выудил ткань, заправленную в юбку, и Катя инстинктивно оттолкнула его руки. — Не перЕживай, милочка! Знаешь, с некоторых пор меня женщины не интерЕсуют… ты для меня всего лишь манЕкен! Огорошенная таким признанием, катя стояла, как громом пораженная. Никогда ей не доводилось сталкиваться так близко с людьми нетрадиционной ориентации. Но Милко действительно не интересовался Катиными изгибами. Взгляд профессионала бегал по ткани. — Синтетика! ненАвижу синтетику! В этой ткани много синтетики, поэтому с ней тяжело работать. У тебя ошибки вот, вот и вот… Поэтому так и морщит. ВытАчку надо было делать не здесь, а вот здесь! Сама кроила? — Нет, выкройку из журнала взяла. — Ой, они там тебе накрОят! Мой тебе совет — лучше крой сама. — Сама я не умею, Милко Вуканович. — А ты приходи ко мне! Я тебя научу! Катерина не верила своим ушам. Еще вчера она была «ведьмой» и Маэстро шарахался от нее, как черт от ладана, а теперь такой великодушный подарок. — Спасибо, Милко Вуканович! Вы очень добры. — Что ты все Вуканович, да Вуканович? Зови меня просто Милко! Чайку бахнешь? — С кузнечиками? — прыснула Катя. — Да нет, обычный Липтон. У меня и баранки имеются! Садись! Они пили чай и непринужденно болтали. Модельер немного рассказал о себе. Совсем молодым человеком, в возрасте двадцати шести лет, он бежал от войны в Сербии в Москву. Бежал буквально в чем был, без копейки денег, с одним лишь паспортом в кармане. В Москве его приютили знакомые, и молодой человек перебивался случайными заработками. Кем он только не работал — грузчиком, ночным сторожем и даже учителем пения, потому что имел музыкальное образование. До тех пор, пока случайно не попал в тогда еще совсем небольшое, молодое швейное производство под названием «Зималетто», где работал старый еврей-закройщик, который наверное, еще «Ленина видел». Юношу так заинтересовали премудрости модельного бизнеса, что он буквально жил на работе. — А что, — разглагольствовал Вуканович с чашкой чая в одной руке и баранкой в другой. — Идти мне было некуда! Семья, которая меня приютила — сами бедствовали! Времена были, сама знаешь, какие! У них еще и ребенок родился! Постепенно мне дали понять, что я у них персона нон-грата, и Милко переехал жить в крошечную каморку в цеху! «Каморка», — подумала Катя. — «Надо же, какое совпадение! Отец меня скоро так достанет, что я и сама перееду в каморку в кабинете Андрея». Старый еврей, видимо, чувствовал в юноше «своего», с удовольствием обучал своего протеже, но взамен скоро потребовал «сама знаешь что». Боже! какая гадость! — Да, рыба мОя! за все нужно платить свою цену! — изрек Маэстро, хлопнул ладонями по коленям и встал. — Потом старик умер, я занял его место, окончательно стал русским, выпустил свою первую коллекцию, которая имела успех. Ну, а сейчас имя Милко превратилось в бренд! Что-то я разоткровенничался! Давай рАботать, а то мы так до ночи не закончим! Катя помогала модельеру компоновать цвета, пока не вздрогнула от голоса начальника в мастерской. Андрей был в пиджаке, с портфелем и нервно теребил ключи от машины. — А у вас, я смотрю — появилось новое рабочее место, Екатерина Валерьевна! Давайте, я распоряжусь принести сюда ваш стол, и будете здесь работать! В его голосе звучали ядовитые нотки. — Простите, пожалуйста, Андрей Палыч! — вскочила Катя. — Я не заметила, как и время пролетело! — Прости, Андрей, — изрек Милко. — Меня ругай! это я ее попросил мне помочь! Жданов посмотрел на Милко, и в его взгляде читалось все, что он о нем думает. — Я уезжаю по делам, — отрывисто бросил он. — Видимо, сегодня уже не вернусь. А вы вернитесь на свое рабочее место, будьте любезны! — А поручение? — Не сегодня. Сегодня некогда. Всего хорошего! — До завтра, Андрей Палыч! — До завтра. Катерина торопливо попрощалась с Милко и помчалась в приемную. На часах было половина пятого. Она провела в мастерской полтора часа. Девушка принялась за текущие дела, иногда записывая входящие звонки, поглядывая на часы. Примерно без четверти шесть она выключила компьютер и пошла в свое убежище. Там уже появилась мобильная вешалка с перекладинами на колесах, наверное, по распоряжению Андрея. Катя переоделась в «лягушачью шкурку» вышла, закрыла кабинет Андрея на ключ и вспомнила, что не голове у нее не та прическа, что была утром. Наспех скрутив перед зеркалом в приемной старушечий узел на затылке, в пять минут седьмого спустилась вниз на лифте. Когда распахнулась дверь, она увидела Воропаева, ожидавшего лифт. Увидев Катю, брови слегка взлетели вверх, а физиономия разочарованно вытянудась, но очень быстро он овладел собой и снова принял свой обычный высокомерный вид. — Слава богу! — раздался в холле зычный голос отца. — Ну, сколько можно тебя ждать?***