***
Катерина погрузилась в знакомый мир цифр, расчетов, расходов и доходов, в котором чувствовала себя как рыба в воде. Но по мере продвижения работы настроение портилось все больше и больше, руки летали над клавиатурой все медленнее, а пометки карандашом на распечатках становились все хаотичнее. В конце концов, девушка сломала грифель и в сердцах бросила карандаш на стол. В таком виде ее и застал Милко, который заглянул в кабинет. В руках у него были листы бумаги. — Душа моя, что случилось? Ты плохо выглядишь! Катерина опомнилась. — Ничего не случилось! Просто задумалась. — А твой где? Почему ты сидишь на его месте? — Андрей попросил составить бизнес-план. Сказал, что в его компьютере есть все нужные данные. — Судя по твоему выражению лица, там все плохо? Вот я так и знал! — Нет, — испуганно возразила Катя, которая не ожидала столь бурной реакции арт-директора. — Не то, чтобы плохо… Есть некоторые нюансы. Впрочем, я думаю, Андрей справится. — О! Он справится. А когда он будет? У меня к нему есть дело! — Уехал он по делам и сегодня уже не вернётся. У него вечером футбол. Милко фыркнул: — Футбол у него! Толпа волосатых и потных дядек бегает за мячом по полю! Ой, все! нет, чтобы работать! Катя невольно улыбнулась. Милко не стеснялся в выражениях, наверное, это такая черта характера. — Он сначала поработает, а потом футбол. Что у тебя за дело? Может, я смогу помочь? — Не знаю, чем ты сможешь мне помочь… Впрочем, возьми это. Здесь наброски по тканям для будущей коллекции. Передай это Андрею. «Андрей» он говорил с ударением на первый слог, отчего это имя звучало как-то особенно тепло. «Наброски» были в виде строк, написанных от руки карандашом вдоль, поперек и по диагонали. — Ничего себе, списочек! — засмеялась Катя. — Думаешь, Андрей разберет, что ты здесь понаписывал? — А это не мое дело! Он просил меня составить? Я составил! Остальное Милко не касается. Я смотрю, душа мОя, ты тоже постаралась? (Он показал глазами на сломанный карандаш и исчерканный лист). Модельер присел на гостевое кресло перед столом Андрея и пулей вскочил, будто бы сел на кнопку или гвоздь. — Боги! — завопил он и вскочил. — Что это? В сторону Кати был направлен дрожащий указательный палец Милко. Катя с испугом обернулась, думая, что он увидел привидение позади нее. Но позади нее висела (как и всегда) огромная картина с абстракцией. — Что? Что случилось? — Лягушачья шкурка! Она вернулась! Катя про себя вздохнула с облегчением, она улыбнулась, но тайком, себе под нос. Сейчас он снова выудит свой крестик… И сожжет в конце концов ее на костре. — Да, вернулась. Но это временно. Просто я забрала домой старые, вернее, новые вещи… Лицо модельера вытянулось. — Забрала? Как это забрала? Куда? Зачем? Катя вздохнула. — Домой забрала. Я те вещи носила тайком от отца. А больше у меня ничего нет, и мне нужно… — Я ничего не понимаю! Так это он заставляет тебя рядиться в эти жуткие одеяния? Твой папА? Модельер смотрел с ужасом. — Не все так печально, Милко! Отец меня очень любит! Но он так воспитан… Он из семьи военных и сам военный. Дослужился до полковника и ушел на пенсию. И теперь считает… что порядочная юбка, ой, то есть юбка порядочной девушки должна быть не более двух сантиметров выше лодыжки! Чтобы закрывала голень. Представляешь, он лично перемерил рулеткой все мои юбки! Милко смотрел удивленно. Смысл сказанного до него не доходил. — Как это, рулеткой? — Ну вот так. Может, это звучит дико, но это так. — Так, может, он напялит на тебя парАнжу? Чтобы не видно было вообще ничЕго? Милко так разволновался, что перешел снова на свой сербский акцент. — Паранжа — это чересчур. Папа любит меня. Он просто боится, что за мной мужики будут виться, если я буду короткое носить! Представляешь? — Я-то представляю! А как он представляет, что ты выйдешь замуж? — Он собирается сначала знакомиться с моим мужем. То есть, кандидатом в мужья. А потом давать свое разрешение — встречаться мне с ним или нет. — Боже боже! Девочка моя! Как же ты живешь в таком монастЫре? Это же монастырь! А ты в нем монахИня! — Нормально все, Милко. Я даже встречалась с парнем. И представь — он прошел у папы собеседование! Вернее — он-то его как раз и не прошел, но сам факт, что согласился! — И как же вы встречались? — Тайком. — О! — простонал модельер. — Как это романтично! — Ага, очень романтично, дрожать от каждого шороха! Ты не представляешь, на какие ухищрения мне приходилось идти! Я как-нибудь расскажу, только не сейчас, хорошо? Сейчас у меня катастрофически мало времени. — Все равно, этот парень — герой. Я бы снял шляпу, если бы их носил! Ты держись его, Катька! Катерина сникла. Милко всполошился. — Ой! Я ляпнул не то, да? Вы расстались? — Да, Милко. Расстались. — Прости меня, прости! Язык мой — враг мой, как у вас говорят. — Ничего страшного. Это все в прошлом. — Я хотел бы зАгладить свою неловкость. Кать… Ты, наверное, катастрофически голодна? Слушай, а давай пообедаем вместе? Мой зайчик уехал, а я терпеть не могу обедать в одиночестве! — Не знаю, Милко. У меня еще куча работы! — Подождет твоя куча! Давай-давай, собирайся! Модельер хлопнул себя по коленкам и встал. Катя замялась: — Понимаешь… Мне позарез нужно закончить работу до четырех. После я собираюсь в магазин, купить себе вещи, чтобы успеть домой к 6. Иначе отец явится сюда, и мой план провалится! — Явится сюда? зачем? Вуканович таращился во все глаза, отказываясь верить услышанному. — Вот глупая девчонка! Почему ты не обратилась сразу к королю моды? — Это к кому? — Да ко мне! Пойдем, подберем тебе что-то! — Но, Милко! Вот так сразу? — Да, сразу! И возражения не принимаются! Он с силой выдернул Катю из президентского кресла и буквально поволок ее за руку к двери. Девушка едва успела сохранить работу в компьютере. Не говоря ни слова, он потащил ее к лифтам.***
Они спустились на «минус второй», где было производство Зималетто. Шум машин непривычно ударил в уши. Над машинами по обе стороны от прохода склонились головы в голубых форменных косынках Зималетто. Это трудились «пчелки», как назвал их Вуканович, мол, все держится здесь только на нем, Милко, и на этих «пчелках». Катя только подумала, что невероятно, как можно проводить целый день в таком шуме. Модельер за руку провел девушку сквозь ряды машин и завел в темное подсобное помещение, повернул на стене выключатель, и Катя увидела, что перед ними несколько дверей. Вуканович снял с руки браслет с медальоном и приложил его к какой-то кнопке на стене около одной из дверей. До Катерины дошло, что этот медальон на браслете вовсе не украшение, а электронный ключ. Раздался звуковой сигнал, и дверь щелкнула и открылась. — Вот, — распахнул Милко одну из створок. — Проходи. Свет залил довольно большое помещение. Катя вошла и увидела длинные ряды вешалок с одеждой. Здесь стояла тишина, как в библиотеке. Шум машин поглотила массивная железная дверь. — Здесь святая святых Зималетто — мои мОдели. Мои дети! С каким-то благоговейным трепетом рука модельера провела по одежде, висящей пестрыми рядами. Даже Катя прониклась торжеством момента. — Здесь все твои коллекции? — Не совсем. Здесь все мои прошлые коллекции! Когда я Умру- здесь будет музей Милко. В это помещение есть доступ только у меня и у Андрея. А вот здесь (он подвел девушку к длинному столу, на котором был творческий беспорядок в виде набросков, цветных карандашей, длинной «линейкой закройщика», ножниц, сантиметровой ленты и прочих предметов, относящихся к пошиву одежды) я твОрю! Когда я хОчу уединения и не хОчу, чтобы меня беспокоили наверху — я спускаюсь сюда! Катя взяла в руку длинную линейку. — Класс! Я такую видела только в школе, когда училась в Забайкалье. У нас была очень хорошая учительница труда, которая учила нас шить. Там я и поняла, что хочу учиться на модельера. Милко скривился: — На модельера нельзя выучиться! — Знаю, знаю, — перебила его Катя. — Это состояние души. Но все же именно тогда я поняла, в чем мое призвание. Кстати, больше я вручную никогда не кроила. Только по журналам. — Я тЕбя обещал научить кроить — научу. А сейчас давай займемся делом! Он ловко пересматривал одежду на вешалках, выуживая какие-то вещи. Катя наблюдала за его перемещениями вдоль вешалок. Размер! Он же не знает мой размер! — Милко! А размер мой ты же не знаешь! Милко посмотрел на нее исподлобья. — А ты совсем не пОняла Милко! Милко может угадать твой рАзмер без сантиметровой ленты. Вот увидишь, не будет ни одной вещи «мимо кассы»! Он продолжал выбирать, пока совсем не скрылся под ворохом вещей. Наконец, он свалил эту кучу на стол и требовательно произнес: — Раздевайся! Катерина испугалась: — Здесь? Сейчас? — Нет, дорогуша! В кабинете у твоего дорогого шефа! Сейчас я эту кучу потащу за собой! Милочка, для меня женщина — это всего лишь манЕкен! К тому же не забывай, что я не свободен! У меня есть друг! Катерина, поколебавшись, согласилась и стала дрожащими руками расстегивать блузку. Краска залила лицо. Милко покачал головой, поцокал языком и отвернулся. Тогда Катерина осмелела и быстро сняла с себя «балахоны». Милко, не глядя на нее, протянул ей что-то из одежды. «Что-то» оказалось платьем в мелкий цветок с плиссированной юбкой чуть ниже колена. Ткань оказалась приятной к телу, и изделие по ощущениям, село прекрасно. Модельер развернулся. — Ну, я же говорил, что у меня глаз — алмаз! Я с лету могу определить, что нужно женщИне! — Милко, а зеркало? Я могу посмотреть на себя в зеркало? — В кабинете своего начальника посмотришь! А здесь не примерочная! Поехали дальше! Катерина постепенно осмелела и перестала стесняться. Милко сосредоточен был на одежде — деловито поправлял ткань, разглаживал на плечах и спинке, чтобы не морщило, ходил вокруг, разглядывая, как сидит. Иногда он всплескивал руками и бормотал что-то себе под нос, то, что понятно только ему одному. Когда Катя снимала с себя очередную вещь, замечала то потайной шов, то вытачку на том месте, где казалось, ее там быть не может, то пуговицы так вшиты, что являются еще предметом декора. Она была восхищена! Столько секретов может знать только Милко! Или человек, действительно влюбленный в свое дело. Наконец, весь ворох разделился на две аккуратные стопки — одна довольно внушительная, другая поменьше. — Можешь даже не мерять! У меня глаз алмаз. Вот это все забИрай! А вот это мне на тебе нЕ нравится. Не идут тебе такие цвета, хотя сидит идеально. Ну, такой уж я есть! Не могу хАлтурить! На всех сИдит и всем Идет! — Но я бы хотела взглянуть на себя в зеркало! — Ну, в кабинете в твоем есть зеркало! Там и посмотришь. А знаешь, мы с тобой увлеклись! Уже половина четвертого! А мы так и не пообедали. Катя всплеснула руками и почти бегом направилась к выходу. — Куда? А вещи? — воскликнул удивленный модельер. — Боже мой! Я не закончила работу! Андрей будет звонить вечером — что я ему скажу? — Ничего не скажешь! Скажи что не успела и закончишь завтра. — Нет, я обещала сегодня. — Но ты все равно не Успеешь! А знаешь — у меня есть Идея! Давай, мы все же пообедаем где-то, а потом я сам отвЕзу тебя домой! Только прошу тебя — надень что-то из этОго! А лягушачью шкурку сожги! — Нет, жечь я ее не буду, — засмеялась Катя. — Мне еще нужно явиться перед отцом. Но, так уж и быть — надену что-то из обновки. Катя решила взять работу домой. Милко сложил все вещи в большой пакет. — А деньги? Это же имущество фирмы! — Это МОЕ имущество! Только у меня на него права! А я распоряжаюсь им на свое усмотрение! Хочу — дарю, хочу — нет. Да я могу все это сжечь и никому ничего не объяснить! — Нет, Милко, — испугалась Катя. — Жечь не нужно. Спасибо большое за столь роскошный подарок! Модельер заулыбался, как довольный кот. — Носи на здоровье! И не пугай меня больше своей шкуркой! — Хорошо, не буду. Пойдем! Катя решила посмотреть стоимость вещей в прайсе и отдать деньги Андрею, так чтобы Милко этого не знал. Они закрыли склад и поднялись наверх. — Так что, едем? — Поедем. Только через минут пятнадцать. Мне еще собраться нужно. — Я буду ждать тебя в машине. Только не задерживайся! Я не люблю долго ждать. — Хорошо, не буду задерживаться! В своей каморке Катерина зажгла свет и разложила обновки на диване. Жаль, что прямо сейчас нет времени на то, чтобы все померить и рассмотреть как следует себя в зеркале. Девушка увидела молочного брючный костюм, который она примеряла на складе, и ей пришла в голову мысль. Она наденет его прямо сейчас и поедет с Милко в ресторан, и в нем же приедет домой. Это же не юбка, которая «еле прикрывает срам», а скромный, но элегантный костюм. Кроме того, все юбки и платья, выданные Милко, были вполне пуританской длины чуть ниже или выше колена. Но явиться в такой юбке перед папой Катерина была морально не готова. Впрочем, брюк она тоже никогда не носила. У нее даже не было джинсов! Если бы кто это узнал, сильно бы удивился отсутствию в современном гардеробе этого предмета одежды. Но факт есть факт! Решено! Катя облачилась в костюм, покрутилась перед зеркалом. Все же Милко действительно гений и король кроя! Даже на такой нестандартной фигуре, как у Кати, у которой довольно большая грудь для такой хрупкой фигуры и широковатые плечи, костюм сидел, как влитой. «Все же, немного тесноват в груди», — подумала Катя. «Слишком обтягивает и расходится. Или нет? Или это так и задумано? Ладно!» Она сбросила часть бизнес-плана на флешку, кинула ее в сумку, закрыла кабинет и спустилась к машине Милко.***
— Отличный выбор, дорогуша! Садись! Вуканович распахнул дверь со стороны пассажира и с удовлетворением осмотрел новое одеяние Кати. Катерина уселась на переднее сидение. — Решила с брюк начать, — сказала Катя. Милко показал большой палец. Машина была резвая, спортивная и примчала их к небольшому уютному ресторанчику недалеко от центра. Официант провел их к столику у окна. В ожидании заказа Милко трещал о Зималетто, рассказывая сплетни в стиле кто-и-с-кем-сейчас-спит. Когда принесли заказ, Милко умудрялся болтать с набитым ртом. — Все же, я не понимаю, дорогуша, — разглагольствовал он, нарезая ножом листья зелёного салата. — Как ты живёшь с таким тИраном? -Каким ещё тИраном? — удивилась Катя. — С твоим папА. — А, папой! Папа вовсе не тИран. Я же говорила — он хороший! Вот только у него свои представления о морали. — Могу поспорить, что он тебя укладывает в постель в девять вечера. — Ты угадал! Только не в 9, а в 10. Милко недоверчиво смотрел на Катю. — Нет, я отказываюсь в это понимать! А если тебе захочется погУлять? Ежели тебе захочется в клуб? — Клуб! — насмешливо повторила Катя. — Знаешь, как он называет ночные клубы? Гнездо разврата и вертеп! — Послушай Милко, девочка моя! Тебе обязательно нужно съехать на квартиру! Вот увидишь, насколько станет легче! Знаешь, как мне тяжело было бЕжать почти в чем был и начинать жизнь с нуля? А теперь ничего! Работаю, как бог! И живу по своим правилам! И никто меня не уложит спать, если я не хОчу! Катя задумчиво ковыряла десерт. — Квартиру? Не знаю… Они не переживут! Когда я начинаю разговор о том, чтобы съехать — отец хватается за сердце и его приходится отпаивать лекарствами. Нет, это плохая идея! — За что хватается? За сердце? Хм… Милочка, да он просто манипулирует тобой! Катерина недоверчиво и нервно улыбнулась. — Манипулирует? Это как? Обманывает? — А вот так! Уж поверь мне — Милко в манипуляциях кошку съел! Извини, конечно, за прямоту — но он тебе уже давно сел на шею и свесил ножки! — Собаку! — Какую еще собаку? — Никакую. Просто так говориться — если в чем-то хорошо разбираешься — говорят, что «съел собаку». Модельер махнул рукой, — мол, какая разница — собаку съел или кошку, дело это не меняет и стал доедать свой обед. Катя совсем расстроилась. Что он такое говорит? Отец, который так ее любит — манипулятор и «тИран»? Вуканович взглянул на Катино расстроенное лицо и понял, что наболтал лишнего. И принялся поспешно исправлять ситуацию. Мужская рука с ухоженными ногтями накрыла руку Катерины. — Ну, не расстраивайся, прошу тебя! Слушай, а хочешь — поживи у мЕня, пока что-то себе подыщешь! У меня большая квартира, как-нибудь разместимся! Если тебя не будет смущать Рональд… Уверяю тебя, он совершенно безобидный! О! Катька! А хочешь, я даже пройду беседОвание у твоего папА? Я думаю, мы найдем с ним общий язык! Милко так понравилось собственное предложение, что он довольно захихикал. — Хочешь стать моим мужем? — улыбнулась Катя. — Мужем? Боже сохрани! Ты же знаешь, что женщины не в моем вкусе. Но тАких подробностей папе знать не обязательно, ведь правда? — Нет, Милко. Меня устраивает моя жизнь. А с папой я сама разберусь! Но за предложение спасибо! Вуканович пожал плечами — мол, как хочешь и принялся тянуть через трубочку безалкогольный коктейль. Кате вдруг стало смешно. Она и в доме у Милко? — Слушай… А ты правда, готов меня взять к себе жить? Светло-карий глаз покосился на Катю из-за высокого стакана. — Да! Что здесь тАкого? Рональд будет не против. — Ты очень великодушен! — Я знаю! Но далеко не ко всем. Катя покосилась на часы и вскочила. — Милко, бросай стакан и поехали! Скоро отец будет выезжать за мной в Зималетто! — О, господи! Дай, хоть деньги оставлю! Несчастье мое! Милко одной рукою выудил из портмоне несколько купюр, положил их в ведерко для денег, в котором лежал счет и они с Катей быстро вышли из ресторана. — Черт! Ничего не успела сегодня! Что я Жданову скажу? — Что скажешь… Решала более важные вопросы! Что-нибудь придумаешь! Поехали! Вуканович довез Катю до ее подъезда и тут же ретировался — наверное, чтобы случайно не встретиться с «папА». катя с замиранием сердца подняла глаза на окна кухни. На часах было 17-30. Полчаса вполне хватит на то, чтобы выезжать в Зималетто. Машины отца во дворе не было, и Катя втайне надеялась, что она быстро переоденется и новый костюм отец вообще не заметит, а маму она попросит молчать. Назавтра костюм вернется в каморку — от греха подальше. Но ей не повезло — отец как раз собирался. Он надевал ботинки в коридоре и завязывал шнурки. — О! Катерина! — удивленно произнес он, сразу же заметив обновку. — А я тут за тобой еду, а ты, оказывается, уже дома! — Да, папа. А где машина? — За домом стоит. Мое обычное место занял снова этот старый хрен с пятого этажа. А что это на тебе, дочка? — Сегодня я ушла пораньше, чтобы обновить гардероб. Я уже давно ничего себе не покупала! Тебе нравится? —Так ты пошла в магазин без матери? И вот результат! Ты совершенно не умеешь выбирать себе вещи! Что же ты ничего не сказала, что хочешь купить обновку? Пошли бы все втроем на выходных и выбрали что-нибудь поприличнее! А этот костюм разве приличный? Он же все прелести подчеркивает! Корма вся на виду! Как ты вообще появилась в таком на людях? А вырез? Бог мой, все прелести вывалились! Ну-ка, снимай немедленно! К горлу подкатывало глухое раздражение. Впрочем, чего было еще ожидать? Реакция папы на новый костюм вполне себе обычная — как всегда. — Папа! При всем моем уважении к тебе — я буду носить то, что считаю нужным! Я взрослый человек, и могу, — а, главное — хочу! Сама делать свой выбор! носить, что я хочу, работать, где хочу, и встречаться- с кем хочу! А ты — думай, что хочешь! На шум появилась Елена Санна. Услышав, что отец с дочерью снова говорят на повышенных тонах, всплеснула руками. — Валера, боже мой! Ну, чего ты опять завелся! — Завелся? А ты посмотри, в чем она явилась? — Ну, костюм белый. Очень даже симпатичный! — Так, значит, ты с ней заодно, да? — Валера! А что не так? Ты посмотри, какая красавица-дочь у тебя выросла! — Вот именно — красавица! И одевается, как на панель! Это еще хорошо, что к ней никто на улице не пристал! — Ну, знаешь, папа! Это уже слишком! Катя вскочила в свою комнату и закрыла дверь на ключ. Щеки от возмущения горели, и грудь ходила ходуном от дыхания. Как же отец невыносим, когда дело касается ее личного выбора! И, похоже, что его не изменить уже. Она была в таком отчаянии, что готова была воспользоваться предложением Милко. Рывком сорвала с себя костюм и швырнула на кровать. В этом доме вообще нельзя появляться одетым «не по уставу»! А значит, все обновки так и останутся в каморке. Еще и бизнес-план не готов! А ведь Андрей обязательно будет звонить! Что она ему скажет? Шум за дверью стих. Отец угомонился, видимо, мама увела его в комнату. Ведь обязательно придет мириться и снова начнет рассказывать, что все его требования только на благо юной особе, дабы не травмировать неокрепшую душу. Катя вытерла злые и бессильные слезы, скатившиеся по щекам, переоделась в домашний халат и принялась за бизнес-план.***