***
Катя аккуратно положила ключи на тумбочку, как преступник кладет пистолет по приказу полицейского. — Здравствуй, папа. А что, вы уже дома? Отец по-прежнему молчал, что являлось плохим признаком. Все гораздо хуже, чем я себе представляла! На голос дочери вышла мама. — Ой, Катенька! Здравствуй! Мама вела себя иначе. Она подошла к Катерине и от души расцеловала. — Ну, как ты здесь? — Она хорошо здесь! — загремел отец. — Телефон, значит, сломался? Валерий Сергеевич потряс шнуром в воздухе. Катя следила за манипуляциями отца. — Здравствуй, мамочка! Я в порядке! Папа! Я отключила его, и забыла! Хотелось отдохнуть на выходных, и звонил кто-то, все время молчал в трубку… Я подумала, что это Денис… И отключила аппарат. А потом забыла! И думала, что телефон сломался. Упоминание Дениса только подлило масла в огонь. Отцовские брови съехались в сплошную линию. — Неубедительно. — Ну, что же поделать, если это правда! — Валер, ну что ты! — попыталась успокоить начинающего булькать, как чайник, супруга Елена. — Мы не видели дочь целых три недели, а ты даже дух не даешь ей перевести! Сразу набросился! — А ты знаешь, чем она занималась эти три недели? Являлась небось за полночь! Загуляла, поди? С кем и где ты шлялась? Этот твой опять явился, что ли? — Прекрати, Валера, что ты говоришь? — А что я говорю? Вот, пожалуйста! Во всей красе! Стоит и улыбается! Она даже не пытается отрицать это! — Прекрати, пожалуйста, папа! Денис тут вовсе не при чем! Я работала, а не гуляла! С Андреем Палычем! Который, кстати, довез меня домой! Если ты не веришь — позвони ему! И это впервые я пришла так поздно! Каждый день я была дома вовремя! Ну, или почти вовремя. — Я позвоню, позвоню! Я обязательно позвоню! Валерий Сергеевич рывком вытаскивал ремень из брюк. Катя удивленно следила за этими манипуляциями. — Папа, что ты делаешь? — с легким смешком спросила она. — Ты посмотри на нее — еще и насмехается! Давненько я не брал в руки ремень! Давно нужно было надрать тебе задницу! Кожаное изделие свистнуло вокруг пятой точки, но Валерий Сергеевич и правду потерял квалификацию. Ремень даже не долетел до цели, а запутался в руках у владельца. Пару раз Валерий Сергеич схватывался в детстве за ремень, когда дочь принесла вместо «пятерки» «четверку», и то потому, что придралась к чему-то несправедливо, по мнению Кати. Но мама отбила дочь у точно так махавшего ремнем супруга, а Катя потом гордо приносила дневник с исправленной четверкой и комментарием от учительницы: «Молодец!» Но это было очень давно. — Папа, что ты делаешь? — Я отобью у тебя охоту шляться по ночам! — Поговорим завтра, когда ты успокоишься, хорошо? Катя скрылась за дверью своей комнаты и закрыла ее на замок. Замок повернулся туго, его стоило бы смазать — даже в самых конфликтных ситуациях Катерина старалась им не пользоваться, но сейчас ей нужно было побыть одной, и желательно, без размахиваний ремнем перед носом. Она и так находилась в раздрае из-за поцелуя в машине, а тут еще папина истерика. Ее колотила крупная дрожь и слезы вот-вот были готовы политься из глаз. Захотелось, чтобы Андрей вернулся и увез ее прочь из этого дома, и подальше! Девушка тяжело привалилась затылком к двери. — Катерина, открой! — бушевал за дверью отец. — Зачем? — Хочу тебе кое-что сказать! — Я поговорю с тобой завтра, когда ты успокоишься! — Я спокоен, как удав! Слово «удав» было произнесено как «удафф», что говорило не о спокойствии, а о нарастающей истерике. — Тогда говори там. — Нет, ты выйдешь сюда, и мы поговорим здесь — и немедленно! — Папа, оставь меня, пожалуйста! Я устала, вы устали с дороги… Нам всем нужно успокоиться… И отдохнуть! — Я тебе отдохну, я те отдохну! Последний раз спрашиваю — выйдешь? — Нет! Дверь затряслась под Катиной спиной, но так как она была установлена в 53 году вместе с постройкой дома, то была сделана на совесть и выдержала Пушкаревскую атаку. Елена Санна во время последнего ремонта сохранила эти аутентичные двери — уж очень они ей нравились. — Я сейчас сломаю дверь, и тогда тебе совсем не поздоровиться! — Валера, ну посмотри на часы! Соседи снизу сейчас снова прибегут! — Плевал я на них! Я хочу с дочерью поговорить! Дверь тряслась, как под ударами носорога. У Кати внутри как будто что-то оборвалось и вдруг стало совершенно все равно. Она повернулась и распахнула дверь в тот момент, когда отец разогнался и хотел выбить ее плечом. По инерции он влетел в комнату и кубарем покатился в угол. Катя бросилась к нему. — Папа! Ну, что ты творишь? Ты же убьешься! Валерий Сергеевич вдруг стал очень потеряным и несчастным, как будто это падение отрезвило его. Он схватился за протянутую руку дочери и с трудом поднялся на ноги. — Ты хотел говорить? Говори! — Да я… Это… Просто хотел сказать, что не пущу тебя больше на работу. Ноги чтобы там твоей не было! Но его голос звучал неуверенно, как будто он хотел сказать совсем не это. — Папочка, пожалуйста, иди отдохни. Давай завтра, а? Поговорим спокойно завтра. Сегодня — ей-богу, нет никаких сил! — Да? А завтра ты снова туда побежишь, в свое Зималетто! — Пап, не побегу. Я серьезно, готова оттуда уволиться, только чтобы ты не нервничал! Ты уже совсем себя не контролируешь! — Я… Я… Контролирую… — Контролируешь, конечно, контролируешь! Иди спать, а? Катя гладила отца по руке, как провинившегося ребенка. — Хорошо, дочка, — неуверенно сказал Валерий Сергеевич. — Только обещай мне, что не пойдешь завтра на работу? Обещай, что завтра уволишься и вернешься в банк! — Хорошо, пап, обещаю. — Дочь, ты это… Прости меня! — Хорошо, папочка! И ты прости меня! Катя крепко обняла старика, жмурясь, сгоняя слезы в нос и горло. — Спокойной ночи! — И тебе тоже! Катя открыла дверь, чтобы выпустить отца. В коридоре заламывала руки встревоженная Елена Санна. — Мам, все хорошо. Мы с папой поняли друг друга. — Господи, какое счастье! Валер, спать пошли! И девочке надо отдохнуть! Мама увела отца, который покорно шел за женой на негнущихся ногах, а Катя снова закрылась в комнате на замок, тяжело привалилась затылком к двери, и затряслась в глухих рыданиях. Силы покинули ее. Она нащупала сквозь слезы телефон в сумке, в котором и так мигала батарея, сигнализируя о том, что сейчас аппарат выключится и будет временно недоступен, и набрала Андрея. Ей нужна была его поддержка и сочувствие, или, хотя бы не сочувствие, а желание хотя бы услышать его голос! Тогда бы все происходящее так не пугало. Но потом резко оборвала звонок. А вдруг тот поцелуй в машине ничего не значит, и она не нужна ему со своими проблемами? Он, наверное, нежится в объятиях невесты, и поэтому даже не берет трубку! Катя выключила телефон и отшвырнула его. Наплакавшись вволю, она сидела на полу своей комнаты и думала, что ей теперь делать. По-моему, все очевидно. Твердой рукой она вытерла слезы, достала сумку из шкафа и начала собираться. Из вещей она взяла только сшитую блузку и юбку, а все эти балахоны больше ей не нужны, потому что она твердо решила начать новую жизнь, без балахонов. Как мало вещей! Практически все уместилось в одну сумку. А вот и то, без чего новую жизнь начать невозможно. Тугой сверток евро и рублей, которые выдавались и посылались маме, а она категорически ничего не хотела брать. Мама с отцом проявляли небывалую упертость в достижении своих целей, и поэтому Катя знала, что пока она не уволится из Зималетто или не уйдет из дому — отец с нее не «слезет». Здесь было пять тысяч евро и без малого пятьдесят тысяч рублей. Можно брать квартиру в кредит. Это придало уверенности, и Катя решила заняться покупкой жилья прямо завтра, не откладывая в долгий ящик. Сумка собрана, заветные купюры скрылись во внутреннем кармане. Катя посидела на диване, мысленно попрощалась с комнатой, где проведено полжизни и много счастливых (и не очень) моментов и высунула нос в коридор. Пора начинать новую жизнь! Ну и пусть, что на часах начало третьего ночи. Из спальни доносился храп и свист. Чувствовалось, что родителей крепко вымотала дорога и этот скандал. Тем лучше! Девушка на цыпочках прокралась к двери. И — вот черт! Дверь закрыта на верхний замок! Его никогда не закрывали на ночь, только когда все надолго отлучались. Видимо, мама закрыла дверь по привычке, не соображая, что они уже вернулись и Пушкаревы никуда больше отлучаться надолго не будут. У Кати не было ключа от верхнего замка, он лежал в папиной тумбочке около кровати. Идти туда и искать его — это привлекать к себе лишнее внимание. И Катерина вернулась к себе, мучительно размышляя, что же ей делать дальше. Оставаться до утра было страшно — она прекрасно знала, что завтра отец дожмет ее, изобразит сердечный приступ, если она не пообещает ему то, что он хочет. Самое интересное, что вызванная в таких случаях бригада «скорой помощи» фиксирует у отца изменения в кардиограмме и отпаивает его таблетками, уколами и капельницами. А после этого у нее банально может не хватить смелости оставить их одних! Замучает совесть. В Катином шкафу мама хранила постельное белье всей семьи. Катя решительными движениями вытащила все простыни и крепко связала их узлами. Простыни тоже были советского происхождения, лен скручивался туго, зато узлы были — любо-дорого поглядеть! Такие простыни можно использовать в виде паруса где-нибудь на яхте. Створки окна распахнуты и конец простыни крепко зафиксирован на раме, а конец этой конструкции белеет где-то внизу, в палисаднике. С обрывающимся и бешено колотящимся сердцем Катя взгромоздилась на подоконник, перекинула дорожную сумку за спину, впервые в жизни перекрестилась и, крепко держась за простыни и отталкиваясь ногами от стены, как заправский альпинист — спустилась в палисадник. Вот бы удивилась бдящая и день и ночь набожная Галина, если бы сейчас надумала выглянуть в окно! Девочка из строгой патриархальной семьи сматывается из дома по простыням, как узник замка Иф. Невероятно! Получилось! Когда подошвы обрели устойчивость на земле, ноги затряслись и подкосились от страха, напряжения, неизвестности и еще бог знает чего, а ладони горели от простыни. Катя опустилась прямо на землю. Минут десять не удавалось справиться с этим раздраем. Не хватало воздуха, жгло в груди, а ноги не держали совершенно. Но постепенно все пришло в норму. Девушка посмотрела на белеющий вверху «канат», треплющийся от сентябрьского ветерка, сказала любимое выражение Андрея «адьес» и быстрым шагом направилась прочь. В новую жизнь!***