Вампир "Пандоры"

- Хочешь стать одним из нас? - шепчет Хёбу и обходит Энди Хиномию по короткой дуге. - А я разве уже не стал? - спрашивает Энди и настороженно следит за ним, оборачиваясь следом. Хёбу приходит к Хиномии по вечерам. Хёбу не любит солнце, его кожа бела, как мрамор. Глаза отсвечивают, отражая свет, будто стеклянные. Хёбу Кёске около восьмисот лет. Он один из старейших вампиров во всём мире. - Конечно, нет. Ведь сейчас ты - вампир без Хозяина. Пока не будет проведён Ритуал, ты не будешь по-настоящему наш. - Ваш? - переспрашивает Хиномия. Мальчишку почти не получается загипнотизировать; у него природная сопротивляемость Чарам. Он полон свежих сил, свежей крови, и он как раз в подходящем возрасте. Не нужно ждать, пока вырастет, как приходится ждать Югири. «Я потерплю, малышка, дождусь тебя...» - Мой, - поправляется Хёбу. Он знает, ему рассказывали: его собственная кровь - как редкое вино. Терпкая, густая патока, пряная влага, роса веков. Он - тысячелетний японский дракон, Хёбу Кёске, носит в себе эссенцию силы и жизни. И любой человек или рукотворный недовампир, подобный Хиномии, уже давно валялся бы у него в ногах ради одной только капли... А он предлагает Хиномии целую вечность. - Хочешь? В разноцветных глазах жаркими угольями разгорается Жажда. Энди - смешной птенец, он даже рост своих клыков контролировать не может. Прикрывает их ладонью и гнётся пополам, держась за живот. - Что? Так хочется? Давно не ел? - Давно, - отвечает Хиномия изменившимся голосом. Так занятно наблюдать, как он борется с самим собой... - Можешь сделать пару глотков, - великодушно позволяет Хёбу. - Если выпьешь мало, то ничего с тобой не будет. Он подходит ближе, а Хиномия пятится, пока не упирается в стену. Хёбу принюхивается и ощущает смесь интересных запахов... - Понравилось с Йо? - спрашивает он потрясённого Энди. Неужели думал, что он не узнает? - Молодые вампиры такие горячие. И совсем не боятся солнца, верно? Сколько он тебе дал? - Хёбу склоняется к самому его уху. Энди Хиномия сам отводит голову в сторону, подставляя шею. Косит глазами и тяжело дышит. Почти как человек, возбуждённый и испуганный. Хёбу разглядывает маленький серебряный крестик на цепочке - собственный подарок, и пытается вспомнить, каково это было, когда он сам был человеком. Не вспомнить; слишком давно. Он тянет за цепочку, заставляя смотреть себе в глаза. - Отвечай, сколько? Хиномия смотрит на него с мольбой в глазах. - Мало... - И? Оно того стоило? - Хёбу чувствует, как в нём просыпается ревность. Звенья цепочки сминаются пальцами, и приходится разжать руку, чтоб совсем не порвать. - Будто сам не знаешь, - вместо ответа говорит Хиномия. Он дразнится или что? Его терпение испытывает! Грубит. Ведёт себя вызывающе. Хёбу сжимает челюсти с такой силой, что зубы ноют. Быть может, так удастся остановить собственного зверя, который только и ждёт, как вырваться на свободу, разнести в клочья всё, на что глаза смотрят! Нет. Он должен обуздать себя. Успокоиться. Трясущимися от бешенства руками Хёбу расстёгивает воротник-стойку своей куртки. Хватает Хиномию в охапку, прижимает к себе, ладонью с силой давит на затылок. - Пей, - приказывает он. Хиномия сдавленно стонет и поначалу пытается отодвинуться или оттолкнуть. Такой слабый. Руки лишь царапают ткань одежды, но вреда не причиняют. Наконец, Хёбу чувствует прикосновение губ к шее. Вот-вот, сейчас... Вместо этого его целуют. Посасывают кожу, пробуют на вкус. Язык влажный и горячий. Это вызывает странные ощущения. Предвкушение, желание. Хиномия постанывает. Весь он полон пульсации, возбуждения, несравнимо более сильного, нежели голод. - Только не говори, что ещё никогда ни от кого не пил, - догадывается Хёбу. - Как вы там выживаете без жертв и крови? Жрёте витамины в своих Штатах? Ну? Давай, Хиномия. Надкуси кожу над артерией... Он поднимает голову к потолку каюты. Произносить такое вслух - интимнее и быть не может. Он даже начинает ощущать собственную жажду... Которую легко можно проигнорировать. Укус - резкий, чересчур сильный, у него перехватывает дыхание. - Осторожно, порвёшь, - сипит Хёбу. - Не пролей ни капли. Если кто-нибудь учует запах... И не забудь зализать ранку, иначе останется след... Боже, да ты ничего не знаешь... На последний комментарий Хиномия рассержено ворчит. Хёбу считает секунды. Скоро надо будет остановить. Иначе мальчишка потеряет сознание от опьянения. Слишком древняя кровь. - Ну, хватит. Хватит, я сказал! Отодрать его от себя так же трудно, как заставить сделать первый глоток. Наконец Энди достаточно приходит в себя, чтобы слышать приказы. Зализывает место укуса. Губы его - в крови. Хёбу тянется к ним и закрывает их своими губами, слизывая, высасывая, прикусывая... Тонкая кожица лопается от прикосновения его острейших клыков, и Хиномия снова стонет. Хёбу толкает его к стене, сам отодвигаясь на расстояние вытянутых рук. - Ну? Хорошо стало? - спрашивает он. Ему не хорошо, а мало. Хочется выпить юнца, сделать его своим... И даже наоборот, подставить ему горло. Опасные желания. В мире почти не осталось древней крови. И Хёбу обязан хранить её и не делить с кем ни попадя, раз уж он является её носителем. - Хорошо, - отвечает Хиномия. Его колотит крупной дрожью, он даже дышать нормально не может. Хёбу не отпускает рук, не может; их словно склеило вместе. Жажда Хиномии утихает: исчезает алый проблеск из глаз, клыки втягиваются, дыхание постепенно выравнивается. Как же похож на обычного человека! Поразительно. Правда, его кровь несоизмеримо вкуснее и притягательнее, нежели людская. Простые люди достойны лишь жалости. - Ты вкусный, - хвалит его Хёбу, облизывая свои губы. Он никак не ожидает, что Хиномия дёрнется к нему и снова прильнёт к губам - в обычном поцелуе. Ему почти тысяча лет... Раньше Хёбу как-то не интересовался подобным. Это забава для молодых вампиров и простых людей. - Что ты делаешь? - серьёзно спрашивает он, когда Хиномия отодвигается. - Будто не знаешь, - отвечает Энди. - Знаю. Но для чего это? Подпускать его снова к горлу опасно, но Хёбу трезво осознаёт свою силу, и потому не опасается нападения. Нужно всего лишь быть настороже. А Хиномия просто целует его в место бывшего укуса. Как трогательно. - Это... приятно, - комментирует Хёбу, прислушиваясь к собственным ощущениям. Густая кровь с трудом разгоняется древним сердцем. Его биение медленно ускоряется. Должно быть, это воспринимается, как призыв к действиям. - Не отталкивай меня, - просит Хиномия, косит на него глазами и целует снова. Прикусывает кожу, втягивает в себя, зализывает. Это чрезвычайно возбуждает. Но, на самом деле, более возбуждающий - сам Хиномия. Запах молодой крови, исходящий от него, сводит с ума. Это пытка - хотеть и не трогать. Хёбу вспоминает о том времени, когда его, ослабленного и сонного, держали на цепи. Когда его могли касаться и делали всё, что угодно, а он не мог и пальцем пошевелить. Как было бы здорово, если бы те цепи появились теперь! Тогда бы он не опасался, что может убить мальчишку. - Осторожнее, - только и просит он вслух. Хиномия не знает, какого монстра может разбудить, и потому беспечно дразнит его собою. Несчастный! - Я хочу выпить тебя до капли, - признаётся Хёбу. - Опустошить... Ты не выживешь. Даже моя кровь тебе не поможет. - Позволь мне, - просит вместо этого Хиномия. Хёбу сглатывает и прячет клыки. Кровать в каюте Хиномии - сущее посмешище. Да как он спит на ней? Места-то хватает? Вдвоём тесно. Энди раздевает его - будто хрупкую фарфоровую вазу из обёртки достаёт. Хочется рассмеяться и сказать, что с ним можно не церемониться. Он - Хёбу Кёске, он одним движением пальца может превратить окружающее в горящий хаос. А мальчишка трясётся над ним, как над драгоценностью... Хёбу ловит его руку своими и осторожно прикусывает запястье. Всего лишь капля молодой крови. Приятное баловство. Он зализывает укус и улыбается, разглядывая Хиномию. Тот дышит через силу, смотрит. - Что остановился? - спрашивает его Хёбу. - Боишься теперь? - Нет... Никогда, - шепчет Хиномия и снова склоняется над ним. Смелый и глупый. Хёбу окончательно выпутывается из одежды и вытягивается на кровати во весь рост. Интересно, что теперь? - Чур, не кусаться только, - предупреждает он. - Мне можно, тебе нельзя, понял? Энди торопливо кивает: понял. - И разденься, - командует Хёбу. Когда Хиномия начинает стаскивать с себя одежду, он понимает, что допустил ошибку. Запах крови становится ближе, ничем не скрытый, обнажённое тело, - словно для него одного, настоящее пиршество просто. Хёбу осторожно сглатывает вязкую слюну и разглядывает. Кожа по цвету ближе к топлёному молоку, а не мраморно-белая, как у него самого, гладкая, бархатистая даже на вид, можно было бы и не прикасаться, но он тянет руку и трогает. Розоватые, светлые ореолы сосков. Хиномия вздрагивает, как от удара электрическим током. Приятная реакция. Хёбу ведёт ногтем по груди, вниз, к животу, слегка царапая. Кожа расступается, выпуская вязкую каплю крови. Хиномия выглядит одуревшим, смотрит на него, боясь шелохнуться, и тяжело дышит. Хёбу мог бы убить его одной рукой, вонзить когти, вырвать внутренности и... Фу, как неаппетитно. Некрасиво. Он приподнимается и слизывает, наконец, каплю крови, наслаждаясь приятной дрожью чужого тела. - Горячий такой, - отмечает Хёбу, оторвавшись. Собственная холодная плоть постоянно ищет тепла. Остыла за столько веков. А Хиномия - молодой, и вампиром его сделали недавно; всё поэтому. - Ляжешь со мной? - предлагает Хёбу. На тесной койке - только в обнимку, но оно и хорошо. Так хочется тепла. А чужую кровь он, кажется, готов всей поверхностью кожи впитать. Его тянет к этому мальчишке с неимоверной силой. Он отодвигается к стенке, оставляя место, и Хиномия послушно опускается рядом. Хёбу алчно разглядывает его тело. Проводит пальцами по брюшному прессу, дотрагивается до вставшего члена. - Ты ещё такой человек, - говорит он меланхолично. Сам он... Другой. Желания плоти уже не интересны, гораздо сильнее голос крови. Иное тело - иные потребности. - Это плохо? - кажется, Энди готов обидеться. Весь настороже, следит за ним недоверчиво. - Нет, что ты, - Хёбу улыбается его горячности. - Это очень красиво. Впрочем, всё зависит от того, что ты мне разрешишь. Он с удовольствием наблюдает за замешательством Энди. Потом нагибается и проводит губами по его груди. Слева, там, где сердце. Звук биения частый и сочный; сердце стучится изнутри, словно хочет вырваться к нему из клетки рёбер наружу, для поцелуя. Поцеловать, да. И не убить ненароком. Хёбу осторожно целует тронутую солнцем кожу, тянет ноздрями её терпкий запах и слышит шёпот: - ...всё, что захочешь. И уже, когда он готов расплыться в победной ухмылке, Хиномия добавляет: - Но насчёт «Пандоры» я ещё не решил! Хёбу закатывает глаза. Упрямый. Какой же упрямец! - Когда ты решишь, я сразу об этом узнаю, - предупреждает он и смотрит на Хиномию сверху вниз. - Смогу узнать, пока ты носишь это, - поглаживает серебряное украшение на шее Энди. - Но... - кажется, мальчишка всерьёз встревожен. - Не волнуйся раньше времени, - Хёбу лениво улыбается. - Твои условия я понял. Он наклоняется и целует Хиномию в губы. Медленно, чувственно, смакует привкус своей собственной крови и тень насыщенной, молодой сладости... Не сдержаться; он снова до крови прикусывает нижнюю губу Энди и всасывает в себя. Кажется, даже собственное сердце его начинает биться быстрее от этого вкуса. Хиномия выгибается под ним, обхватывает руками. Кажется, даже царапает его спину выпущенными когтями. Но это такой пустяк по сравнению со всем остальным. Хёбу опускает руку вниз и накрывает ладонью напряжённый член, полный прилившей крови. Возбуждённый. Горячий, пульсирующий. С такой нежной кожей, с бархатными, тёмными венами... Хёбу сглатывает и прикрывает глаза, стараясь вернуть себе утерянный контроль. Хиномия осторожно толкается ему в руку. Нетерпеливый и чересчур доверчивый. Ужасно хочется наплевать на все обещания и взять его... Дёсны покалывает от ноющих клыков. Так пусто, так хочется крови! - Хёбу? - зовёт его Энди. Как будто чужой голос способен прогнать Жажду. Скорей уж наоборот. Наконец, он открывает зажмуренные глаза. - Просто очень хочу тебя. - Хёбу извиняюще улыбается. Клыки наверняка видны. - Слишком сильно. Хиномия издаёт негромкий возглас и снова обнимает его. Подобная доверчивость и открытость больно бьёт по нервам. Хёбу готов даже всё прекратить, лишь бы только сохранить, что есть; не испортить того доверия, что уже народилось между ними. Хиномия и о десятой доли его мыслей не догадывается! Видно, что тоже хочет… Он настойчиво возвращает руку Хёбу к своему члену. Горячо. Кровь такая живая, что буквально трепещет, бьётся в сосудах, пульсирует и сводит с ума. Энди сплетает их пальцы, сжимает и проводит его рукой вверх, вниз, обратно. Ритм, так похожий на ток крови, древний и безостановочный. Хёбу стонет на выдохе. Губы щерятся, открывая оскал зубов. Он прижимается лицом к сгибу горячей шеи, языком нащупывает пульс. И медлит, хотя клыки уже готовы прокусить кожу. Голос Хиномии раздаётся над ухом, бередит нервы. Мальчишка надрывно стонет и быстрее двигает рукой. Сердце у него колотится всё сильнее, дыхание делается шумным и торопливым. Хёбу слышит собственное имя над ухом. Его жалобно зовут, просят. Он послушно смыкает клыки, с силой прокусывая горячую плоть. Кровь льётся на язык. Сладкая и пряная, насыщенная жизнью. Хёбу сглатывает и вонзает клыки глубже, расширяя рану. Хиномия бьётся под ним и, кажется, кричит. Шум сердца в ушах мешает явственно слышать. Только собственное дыхание, оглушительный пульс и полный рот живительной крови, которая должна утолить Жажду. Острая вспышка удовольствия пронзает его существо, взрываясь в мозгу. Хёбу кажется, что он сейчас умрёт, переполненный этим всепоглощающим ощущением. Этим экстазом. Он воскресает так же быстро, как и умер. Открывает глаза. Судорожно сглатывает и разжимает зубы. Края укуса быстро затягиваются. Хиномия лежит под ним и дышит рывками, поверхностно. Глаза - широко распахнуты в потолок. Пальцы намертво вцепились в его запястье. Рукой Хёбу чувствует влагу. И это не кровь. - Хорошо было? - спрашивает он шёпотом. Говорить в полный голос нет ни малейшего желания. - Очень... - так же шепчет в ответ Энди. - А тебе? - Да, - объяснить он всё равно не может, да и не хочется. Но вот Хиномия кажется бледнее, чем обычно. А от собственной Жажды не осталось и следа. Должно быть, он порядком опустошил Энди. Воспользовался просто... - Я ни о чём не жалею, - говорит он вслух. Устраивается у Хиномии под боком и сыто прикрывает глаза. Энди сворачивается вокруг него и обнимает, как будто накрывает собою. Кровь, согретая его близостью, довольно гудит в венах, омывая тело изнутри. Сердце пульсирует, сладко сжимаясь в груди. Лишённый сил, Хиномия довольно скоро засыпает. Приятная, томная усталость распространяется, кажется, повсюду и утягивает в сон - следом за ним. А на рассвете, перед уходом, - мечтает Хёбу, - можно будет повторить. Когда-нибудь он даст мальчишке свою кровь, проведёт Ритуал и сделает Энди настоящим вампиром. Сделает его своим. Ему нужно только попросить.