Вечеринка

Слава с самого начала не хотел приходить на вечеринку в честь дня рождения Саши, которую тот устраивал у себя на хате, пока родители уехали по делам. Потому что они подростки, а что делают подростки, когда уходят из-под контроля взрослых? Бухают, курят и трахаются. И побывать в самой гуще событий ему ну вот совсем не хотелось. Да, Слава на таких вечеринках никогда не бывал, да, всё его мнение основывалось на просмотренных фильмах и красочных рассказов одноклассников, но когда в беседе приглашённых написали о неких «насвайных помидорах», Слава лишь больше уверовал в собственные доводы. Он знал, что такое «насвай», знал, что такое «помидоры», и почему-то был уверен, что имелся ввиду вовсе не особый сорт овощей, а нечто куда более серьёзное. Тем не менее, на вечеринку он всё же пошёл. Потому что Саня напирал, — мол, побудь хоть раз в жизни нормальным подростком, отдохни, — потому что стало интересно, потому что захотелось. Это не бунтарство, не желание стать крутым, а просто… все ходят, все нормальные подростки ходят, и он тоже решил. Если что-то пойдёт не так — позвонит отцу и тот его заберёт, ну, или пешком уйдёт. И Слава, честно, пить не собирался. Прийти — да, запросто, налить сок — ещё лучше. Но пить после того, как и так недавно чуть не стал заядлым алкоголиком? Как-то не слишком умно. Но он и на этот раз проиграл, потому что Саня сказал расслабиться, потому что Саня сам ему налил целый стакан не то водки, не то вина, не то пива… не то вообще всё это вместе. И Слава выпил всё до последней капли, затем ещё и ещё. Потому что хотелось. Не потому что Саня попросил. Пора бы уже признать это. Его разум затуманился, двигаться стало сложнее, а вот на душе легко и приятно. Он уже и забыл, каково это, быть пьяным, так, чтоб о всех проблемах забыть и жизнь полюбить. Но вот приключений искать на задницу совсем не хотелось, поэтому Слава продолжил выпивать в уголке, тем не менее, стараясь не переходить черту с «просто пьяный» до «пьяный в стельку». Однако, и этот план пошёл по пизде. Потому что на вечеринку пришёл Алишер. И, возможно, Слава ждал его. Возможно. На входную дверь он пялился просто так, у окна тоже сел совершенно случайно, и беседу проверял чисто ради интереса. Алишер говорил, что не уверен, придёт ли, но Слава знал, прекрасно знал, что он не упустит возможности показать себя и выпить целую гору алкоголя бесплатно. И пришел только ради этого придурка. Глупая это штука, любовь. Из-за неё переходишь через себя, ломаешь собственные принципы и совершаешь кучу ошибок. Но, стоило только Алишеру, как никогда счастливому и улыбчивому, появиться в поле зрения, как Слава сразу забыл обо всём на свете, видя только его. Ему ведь Алишер уже давно нравился, с класса девятого, когда Моргенштерн как раз и перевёлся. Он и тогда был высоким, наклонился, чтобы головой не задеть дверной проём, а потом улыбнулся широко, так, что глаза превратились в две щёлки, и представился как-то по-глупому. Как — Слава и не помнил даже. Наверное, потому что в тот момент совсем потерялся, выпал из мира и влюбился. Вот так просто, за секунду. В одну только улыбку и хриплый смех. Лукавый взгляд, несерьёзность в каждом действии и раскосую походку. Отчаявшись, юноша отпил свой «Гараж» и постарался сделать вид, будто это не он только что пожирал Алишера взглядом. Ему показалось, что тот повернул голову в его сторону и заметил это. Сердце пропустило удар, страх сковал тело. Нужно быть осторожнее, иначе не только Саня догадается о его влюбленности, но и вообще все. Слава выпил ещё банку «Гаража». Вечеринка набирала обороты. В углу он заметил целующуюся парочку, сердце ёкнуло, потому что из-за причёски показалось, что это Алишер. Боже, он же наверняка подцепит тут какую-нибудь девушку, зачем Слава вообще пришёл? Он не хочет видеть это, не хочет думать о том, как Алишер занимается с кем-то сексом. Потому что хотел бы не видеть, а быть непосредственным участником. Одним единственным, мать его, и неповторимым. Глупо это. И мерзко от самого себя становится. От чувств, от желаний. От всех тех ночей, что он провёл то плача, то трахая себя пальцами и представляя, бесконечно представляя, что Алишер не где-то там, на какой-нибудь вечеринке или с очередной тёлкой, а рядом с ним. Слава теперь вообще не пил, только наблюдал за Алишером, который наоборот, пошёл в разнос и больше совсем не походил на себя привычного. Он определенно был пьян. И если все остальные подростки, выпившие ровно столько же, вызывали у Славы отвращение, то Алишер — нет. Алишер другой. Тут и умиление, и беспокойство, и ещё множество всего противоречивого. Слава просто смотрел, сидя в уголке и ни с кем не контактируя, затем поймал хмельной взгляд Алишера, долго смотря в ответ… пристально так, удерживая и эмоций совсем не скрывая. Только когда Моргенштерн начал стремительно приближаться, понял, что именно сделал, и затрясся. Он же не к нему идёт, да? Наверное, хочет подойти к той девушке, что тоже в уголке сидит, всё это время Алишера так же взглядом раздевая. Слава заметил, потому что тем же самым занимался, и не собирался терпеть конкурентов. Но, вопреки всем ожиданиям, Алишер вдруг сел рядом с ним, на этот крошечный диван, так близко, что их бока и плечи соприкоснулись друг с другом. Вернее, не сел, упал даже. Устало, тяжело, и очень громко. — Девочка-сосочка, почему одна, сейчас будет два? — проворковал Алишер, наклонившись к нему, обдав перегаром и рукой опираясь о спинку дивана, будто специально оказываясь ещё ближе. Слава не знал, что сказать. Язык банально приклеился к нёбу. Алишер вздохнул. — Какая ты тихая и скромная. И медленно перенёс руку на Славины плечи, обнимая не крепко, но настойчиво и как-то… очень странно. Слава задрожал, ещё больше заволновавшись. — Люблю таких, — горячо прошептал Моргенштерн, затем незаметно для всех поцеловал в покрасневшее ухо. — Они, обычно, очень открыты в постели… Ёбаный ад. Что? Что? У Славы внутри всё стянулось, сжалось до размеров атома, да так и осталось в таком положении, потому что Алишер рядом, смотрит на него так, как обычно парни смотрят на симпатичных девчонок, и говорит с ним тем самым тоном, которым обычно говорят «слушай, не хочешь зайти ко мне вечерком?». Слава точно не спит? Потому что на реальность это совершенно не похоже, слишком уж всё хорошо складывается. Он попытался хотя бы ради приличия возмутиться: — Я не… — но проглотил все последующие слова, как только огромная ладонь Алишера по—хозяйски легла на его коленку. Как будто невзначай, и в тоже время слегка поглаживая. — Ох. — М-м-м? — промычал Алишер, всё так же терзая его ухо своим дыханием. — Так ты умеешь говорить? А я-то думал, только смотреть. Умоляюще так, с надеждой. Это уже слишком. У Славы от нервов сердце вот-вот остановится, а Алишер всё не унимается: его рука вдруг поползла выше, миновала бедро и легла на талию, но здравый смысл взял верх и Слава поспешно схватил его за запястья, вынуждая убрать руку. В воздухе возникла неловкость. Алишер долго смотрел на него, пытался что-то прочесть в карих глазах, но, видимо, ответа так и не нашёл, поэтому руку всё-таки убрал. Слава выдохнул. Облегчённо и в тоже время как-то разочарованно, будто не хотел, чтобы Алишер отстранялся, но при этом боялся, что тот продолжит напирать. И очень вовремя из ниоткуда вдруг появился Саня. — Алишер! — радостно воскликнул он. — Самое сексуальное животное, ты где потерялось? Улыбнувшись, Алишер определенно нехотя отодвинулся от Славы, что не укрылось от внимания Ермолаева. — Ты это, не домогайся до него, — пригрозил Саня пальцем, будто ребёнку. — А то знаю я тебя… — Да я не домогаюсь, — начал оправдываться Алишер. — Я так, просто… типа, почву прощупал, всё такое. — Видел я, как ты его щупал, — закивал Саня с довольным видом. — Пошли, покажу кое-что. Слав, всё норм? — Я это, всё, походу… — неуверенно начал Слава, но друг всё понял сразу: — Наверху есть свободные комнаты, выбирай любую. Слава так и сделал. Допил «Гараж», кое-как встал. Комната закружилась, а ноги потеряли всякий контроль. Но юноша всё-таки преодолел лестницу и не без облегчения оказался наедине с собой. Его трясло, причём сильно. Алишер был так близко, он говорил такие вещи, от которых фантазия включилась сразу же, а внизу живота сладко стянуло. Слава до сих пор ощущал его фантомные прикосновения, чувствовал запах и соблазнительный тон, от которого мурашки разбегались по всему телу. Это был первый раз, когда они разговаривали так долго и так близко, а Слава был слишком пьян и растерян, чтобы хоть как-то поддержать разговор. Впрочем, Алишер тоже хорош. Он, похоже, перепутал Славу с девушкой, но и винить его за это нельзя. Марлов сам понимал, что спутать его с милой девушкой довольно просто. Значит ли это, что Алишер подсел к нему с определенными намерениями? Он хотел Славу? На слабых ногах юноша рухнул на кровать к верху спиной, ткнулся лицом в подушку. Перед закрытыми глазами замелькали различные картинки, в ушах эхом звучал голос Алишера. Всё смешалось. Дрожащими руками Слава стянул с себя штаны вместе с нижним бельем, прикоснулся к мокрому члену. Так мало потребовалось, чтобы возбудиться так сильно… сначала нерешительно он обхватил плоть пальцами, сделал несколько рваных движений и обессиленно застонал: всё не то, совершенно не то! Он вспотел, вытер мокрые руки о простыни, повернул голову так, чтобы получилось проникнуть пальцами в рот, смочил их как следует. Его не волновало, что дверь не заперта, что кто-то мог в любой момент зайти; в мыслях был только Алишер, Славой двигло лишь грязное желание. Он застонал, как только завёл руку за спину и толкнулся мокрыми пальцами в пульсирующее кольцо мышц. Прикусил наволочку подушки, сжал другую руку в кулак. Он думал об Алишере, мысленно находился не в этой комнате, а рядом с ним, чувствовал его руки на себе, губы на собственных губах, и не прекращал двигать кистью руки, доводя себя до исступления. Как бы это делал Алишер? Как бы он трахал его? Резко и грубо, или нежно и чувственно? Как чувствовали себя те девушки, что удостоились его внимания? Алишер целовал их хоть раз, или он из тех, кто дарит поцелуи лишь особенным людям? Целовал бы он Славу? — Давай же, давай, — проскулил он, двигая рукой в сумасшедшем, отчаянном темпе, то и дело глухо постанывая. Юноша прогнулся в спине, старался толкаться глубже, чаще задевать бугорок простаты. Оргазм получился сухим, неудовлетворительным. Слава кончил, но чувствовал себя разбито. Его тело обмякло, сознание помутнело. Он отрубился почти сразу, не успев привести себя в порядок, но сейчас ему было так плевать, боже, так плевать… По ощущениям, спал Слава недолго, потому что проснулся всё в таком же ужасном расположении духа, да и не по своей воле. Во-первых, было холодно, во-вторых, слышались какие-то странные звуки. Наверное, ребята сильно напились и теперь устраивали погром. Ну и ладно. Лишь бы его никто не трогал. С тихим стоном Слава лег на спину, и понял, что всё это время спал со спущенными штанами. Повезло, что никто не зашёл и не увидел его в таком виде! Кое-как приведя себя в порядок, он уже со спокойной душой вновь закрыл глаза, игнорируя странные звуки. У него получилось уснуть и сквозь дрёму он услышал, как в коридоре чей-то знакомый голос орал: — Хочу трахаться! Кто мне отсосёт? Что за идиот, — подумал Слава, прежде чем вновь уснуть, но на этот раз настолько крепко, что даже не услышал, как открылась дверь и кто-то зашёл в комнату. В следующий раз, проснувшись, Слава пожалел о том, что не умер во сне. Голова адски болела, но он не замечал этого в прошлые разы потому, что слишком устал, зато сейчас спать дальше физически не мог. Болезненно простонав, юноша перевернулся набок, всего на мгновение открыв глаза, да так и замер, широко их распахнув. Рядом лежал Алишер. О Господи, о Господи, о Господи. Слава банально забыл, как дышать, он испугался, удивился, затем снова испугался и совсем не знал, что делать. Как Алишер тут оказался, почему он именно тут, ведь есть ещё много свободных комнат? Сотни мыслей проносились в голове со скоростью света, как вдруг Алишер начал двигаться. Слава не уверен, спал ли тот, потому что в комнате было достаточно темно, но рука Моргенштерна как-то слишком осознанно потянулась к нему и легла на талию. — Алишер? — впервые в жизни позвал его по имени Слава, но в ответ получил лишь молчание; значит, правда спал и случайно обнял Марлова во сне. Боже. Он обнял его. Слава покраснел. Пусть Алишер и был пьян, пусть крепко спал, но всё же внутри стало так радостно и тепло, что Слава неосознанно поддался вперёд, теснее прижимаясь. Это же Алишер, значит всё в порядке, да и он спит. Слава не пытался уснуть, просто наслаждался моментом. Алишер был очень тёплым, а его рука идеально лежала на Славиной талии. Это был замечательный момент, о котором Слава мог бы вспоминать с улыбкой, но… В этот день всё идёт неправильно, постоянно происходит что-то из ряда вон выходящее. Даже сейчас. Какого-то хрена рука Алишера дёрнулась, поползла ниже, поддела низ футболки и нырнула под неё, касаясь плоского живота. Слава замер, напрягся, издал непонятный звук удивления. Рука сначала невесомо поглаживала живот кончиками пальцев, затем скользнула выше, к груди, туда, где лихорадочно билось взволнованное сердце. Замерла, будто в неуверенности, или просто ожидая реакции, но, не получив ничего, прошлась по соскам, вырывая с уст юноши шумный вздох. Что происходит? Это Алишер спит или Слава? Потому что всё происходящее скорее напоминает мокрый сон, чем реальность. Большой палец несколько раз с нажимом провёл по торчащему соску, затем уже два пальца обхватили его. Слава проскулил что-то невнятное, потому что это было немного болезненно, странно и очень-очень приятно. Он даже не до конца понимал, что Алишер не спит, а делает это вполне осознанно, и, что, возможно, он и до этого не спал. Мог только ловить ртом воздух, подавляя жалобный скулёж, пока Алишер продолжал играться с его грудью. Причём, с явным удовольствием. Он просунул колено между ног Славы, надавил на пах, и поддался вперёд, проговаривая что-то невнятное, но крайне довольное. Затем мокро поцеловал в шею, сильнее надавил на бугорок в штанах и с довольством услышал протяжный стон над ухом. С каждой секундой Слава всё больше и больше впадал в шок, не сопротивлялся и в тоже время не делал ничего, что можно было бы расценить, как согласие. Алишер просто делал что-то. Сводил с ума, доводил до точки невозврата. Слава впервые в жизни чувствовал себя таким беспомощным. Ему казалось, будто он больше не хозяин своей жизни. Будто, появившись в ней, Алишер забрал право на неё. И всё, что Слава смог сделать — это отдаться Алишеру, пойдя навстречу своим желаниям. Когда Моргенштерн опрокинул его на спину, нависнув сверху, Слава лишь обнял его за плечи, прикрыл глаза, смутившись до ужаса, и шире раздвинул ноги, тем самым дав согласие на всё, что только могло взбрести в хмельную голову. В комнате темно, Слава даже не видит лица Алишера, и тот, вероятно, тоже. Может, он и не знает, кого именно целует сейчас — вообразил, что уснул в кровати со сногсшибательной девушкой, и под футболку полез, чтоб грудь потрогать, но искомого так и не нашёл, да только и это его не смутило; не у всех девушек ведь должны быть громадные бидоны. Только тот факт, что, нырнув рукой в штаны Славы и сразу же нащупав напряженный член, Алишер совершенно не удивился, а наоборот, принялся умело двигать кистью, Марлову совершенно не показался странным. Да и не до того было ему, трясущемуся от возбуждения, отчаянно цепляющемуся за чужие плечи и стонущему в мокрый поцелуй. Тут тебе и алкоголь, и давняя мечта исполняется. Разве можно пытаться мыслить здраво в подобной ситуации? Не было никаких разговоров, никто не пытался говорить. Сплошные действия, касания и вздохи удовольствия, говорящие всё сами за себя. Немного неуклюже Моргенштерн стянул с Марлова штаны, отбросил в сторону. Прошёлся рукой по ложбинке меж ягодиц, замер вместе со Славой, как только пальцами толкнулся вперёд. А дальше всё, дальше пиздец. Понял, видимо, что столкнулся не с какой-нибудь там целочкой, и просто потерял контроль, слетел с катушек. Славу под себя подмял, неуклюже поцеловал в уголок рта и без предупреждения вошёл. Слава вскричал, однако крик этот превратился в болезненное мычание, как только Алишер приник к его губам. Б-большой... наверное, если бы Слава давно не занимался этим, если бы не растянул себя до этого, было бы гораздо больнее, но даже тогда его бы это не слишком-то и беспокоило, ведь это происходит с Алишером. И пусть Слава был уверен, что тот пьян, было слишком много нежности, настолько, что его одинокое, никому не нужное сердце не выдержало, а по горящим щекам свалилось несколько слезинок. Алишер целовал его очень много и по-разному: сначала мокро и страстно, затем нежно и успокаивающе, так, как ещё никто и никогда не делал. Он двигался осторожно, как будто не трахался с первым встречным лишь для того, чтобы удовлетворить свои потребности. Так бережно, словно это действительно что-то значило. И Слава подыгрывал ему, срывал голос от бесконечных криков удовольствия, ломал кости, выгибаясь под какими-то невероятными углами — лишь бы быть ближе, лишь бы получить больше, чтобы потом было, что вспомнить. Ведь это всё неправда, ведь это так глупо. Когда всё закончилось, а Алишер, вцепившись в него всеми руками и ногами, уснул, Слава аккуратно высвободился из его хватки, оделся и ушёл. Он вызвал себе такси, время было совсем позднее. И лучше бы Алишеру не просыпаться с ним в одной постели, иначе что он подумает? Занялся сексом по пьяне с абсолютно незнакомым человеком, так ещё и парнем. Пусть лучше думает, что переспал с какой-нибудь девушкой. А Слава… Славе было хорошо. Греясь в объятиях Моргенштерна, он позволил себе поверить в то, что так будет всегда. А затем собрался, вызвал такси и уехал домой, рисуя грустные смайлики на запотевшем стекле. Уснуть он так и не смог, да и не хотел. Боялся, что забудет всё, посчитает, что это было лишь сном. Но боль в теле, засосы и укусы на коже говорили об обратном, жаль только, что скоро сойдут. Сидя в своей комнате и бездумно пялясь в потолок, Слава не надеялся совершенно ни на что, но затем услышал звонок телефона. В шесть утра. Незнакомый номер. — Ты чё вытворяешь? — крайне возмущённо поинтересовался до боли знакомый голос. — Ты где, блять? Слава молчал, совершенно не зная, что сказать. Алишер был трезвым и очень злым. — Я проснулся один, и это после лучшего секса в моей жизни! Ты где потерялся? — продолжал негодовать он. — Я, блять, хотел устроить романтичное утро, принести тебе аспирин с водичкой и букетом роз, а тебя и след простыл. Алишеру есть, на что злиться. Он был влюблён в Славу едва ли не с самого первого дня в новой школе, но банально не знал, как подступиться, да и не был уверен, что вообще интересен ему. А потом Саня всё рассказал, подтолкнул в нужную сторону. Свёл их, по сути. И пусть ради этого пришлось сыграть пьяного дурачка, главное, что сработало. Только вот, когда мечта сбылась, Алишер просыпается в полном одиночестве. А ведь так хотелось разбудить Славу нежными поцелуями, чтобы потом шепнуть на ухо, как сильно любит. А этому дураку вдруг захотелось всё испортить. Впрочем, Саня предупреждал, что Славе надо сто раз в любви признаться, чтобы до него, наконец дошло. Да и ситуация, конечно, интересная. Марлов ведь не знал, что Алишер вовсе не был пьян, вот и испугался, какой будет его реакция утром. Надо было сразу объясниться, но Алишер в любом случае выпил довольно много, и уснул почти сразу. Ну и ладно, они всё наверстают. — Даю пять минут на подмыться и чтобы ждал меня, понял? — в конце концов, вздохнул он. — Я приеду за тобой, мы поедем в Мак и всё обсудим, окей? Слава не знал, как ответить, да и вообще, что на это сказать. Он ничего не понимал. Сидел в прострации на ступеньках в свой подъезд, в таком же шоке получил поцелуй в щёчку от Алишера, сел в его машину. Очнулся только, когда тот сунул ему в руки чизбургер со словами «ты тощий, что пиздец, буду тебя откармливать». Буду. И, наверное, это что-то, да значит.