Новая жизнь

Салан не знал, сколько длилось их путешествие между пространством и временем, он в целом ощущал себя как-то совершенно иначе. Сейчас его не беспокоило материальное, ушло даже стеснение перед Зуром за тот образ жизни, что он вынужденно вёл. Иногда Салану казалось, что он перестал существовать как самостоятельная единица и полностью сплёлся, сплавился и сроднился с Зуром, врос душой так, что не оторвать. Иногда им было спокойно, иногда тревожно, они не могли общаться вслух, но их связь лишь крепла день ото дня и год от года — Салан не знал, может быть, и век от века. Зур старался утешить его, но сам метался, и Салан не мог игнорировать его беспокойство. Когда становилось совсем тяжело и Салан пытался найти хоть кого-то, за кого он может зацепиться, кого можно умолять о прощении и милосердии, то находил лишь пустоту и смирялся. Пожалуй, смирение — главное, чему он научился в тонком мире. Зур испытывал столько злости и ярости от того, что втянул во всё это дерьмо Салана, что ему порой казалось — этот мир трещит по швам и пытается развалиться на куски. Но Салан чувствовал его, ловил эти вспышки и успокаивал своего альфу, даря покой и щемящую, какую-то совершенно нереальную нежность. Осознание себя самого началось очень не скоро и очень болезненно. Шаг за шагом Зур вытаскивал из своих воспоминаний болезненные поступки, промахи, ошибки. Он показывал их Салану, признавался, просил простить. И тот прощал, успокаивал. Это происходило на каком-то новом уровне, более глубоком, чем просто общение, и это пугало, но и заставляло думать иначе. Салан первое время только принимал, прощал, успокаивал и утешал, но в какой-то момент переполнился до такой степени, что больше не смог держать в себе эмоции и, несмотря на нежелание вызвать гнев Зура, поделился своей болью и сожалениями. Новый виток боли, такой незнакомый и родной, захватил душу, обжёг сердце и заставил рассыпаться на части. Зур не понимал, за что им выпало столько мук и страданий. Его нежный омега, самый красивый, невинный и чистый, был втоптан в грязь и терпел муки просто потому, что так хотелось кому-то. Злость накатила с такой силой, что ему казалось, лопнет весь мир, но было тихо. И только где-то рядом словно ручеёк воды журчало начало чего-то нового и чистого. Салан едва не задохнулся сам, но успел зацепиться, помочь Зуру и кое-как успокоить его, уже не думая о себе. Что было — того давно нет, и терять чудом обретённую вновь любовь Салан себе позволить не мог. Он просил дать им возможность быть вместе, как в первый раз, разрешить притвориться, что не было тех лет, что они провели врозь. Просто быть друг у друга и приносить покой, а не гнев и боль. Сначала начали проявляться запахи. Это Зур понял, когда до него донёсся тонкий аромат кислого тёрна. Всё сразу изменилось. Он осознал своё тело, увидел рядом с собой Салана, что так же рассматривал сам себя, и только потом заметил, что они вдвоём. Телесные и абсолютно нагие. — Странно, что они отобрали одежду, — хрипло заметил Салан. — Быть может, она истлела на нас за века? Как думаешь, сколько мы тут пробыли? — Не знаю. — Я вдруг внезапно осознал, что это совершенно не важно. Всё, что меня интересует во Вселенной, — это ты. А ты со мной, и даже если все, кого я знал, умерли — так тому и быть. — Ты стал пессимистом, Зур, мне будет не хватать некоторых знакомых. Но ты прав в главном — мы есть друг у друга. Пусть и обнажённые, неизвестно где. Салан прильнул к сильному и любимому до дрожи телу, а Зур обнял его и уткнулся носом в чёрные волосы. — Только ты и я, как я мечтал об этом, любовь моя. Мне не нужны были ни деньги, ни слава, ни почёт, только бы ты смеялся над моими глупыми шутками и дарил украдкой первые поцелуи. — Я готов дарить тебе все свои поцелуи, никогда не хотел иного. А ты… Зур, скажи честно — ты пытался быть с кем-то ещё? — Салан посмотрел на любимого с едва заметной улыбкой. — И не пытайся лукавить, я всё пойму. — Пытался, — горько усмехнулся Зур. — Среди мятежников много омег, но нормальных отношений я избегал. Покупал иногда шлюх, чтобы пережить гон. Но какое это теперь имеет значение? Я хочу забыть всё, что мы пережили, Ал. Забыть как страшный сон. Салан горько усмехнулся и коротко прижался к губам Зура. — Никакого значения, любовь моя. Просто допустил мысль, что мне достанется неискушённый альфа, которого я развращу. Но знаешь — я в любом случае это сделаю. — Я казнил себя, что был робким и уступил тебе, отложив всё до свадьбы. — Но теперь ничего этого нет, милый. Ни условностей, ни других людей. Есть только мы. Как одно целое. И я хочу пахнуть тобой, — Салан говорил томно и с придыханием, обводя коричневый сосок альфы тонким пальчиком. Зур тихо рыкнул и, не сдержавшись, снова впился в желанные губы. Хотелось всего и сразу — любить Салана так, чтобы он чувствовал себя единственным, желанным и самым красивым на свете. Хотелось пометить его, заявить права и не отпускать больше никогда. И Салан словно почувствовал — немного отстранился и подставил шею, глядя на Зура с надеждой и уже почти без тоски. — Только твой. Было так сладко впиться зубами в тонкую нежную кожу, вдохнуть усилившийся аромат кислого терна с пряной корицей и услышать лёгкий вскрик, перерастающий в стон. Салан, даже испытывая боль от любимого, готов был отдаться и покориться. Только ему хотелось принадлежать и душой, и телом. Небольшая струйка крови сбежала по белой ключице и Зур слизал её языком, а затем подхватил Салана и уложил на мягкую постель, что появилась неизвестно откуда. Мелочи их обоих уже не волновали. Салан не стал высказывать вслух предположение, что за ними наблюдают — ему было всё равно, а вот беспокоить Зура не хотелось. Обвив бёдра Зура ногами и выгнувшись под ним, Салан совершенно нагло, совсем не так, как его учили, расслабился и отдался на волю своему альфе, не пытаясь ублажать его — наслаждаясь жаром любимого тела и близостью с тем, о ком мечтал. — Люблю тебя, больше самой жизни люблю, — шептал Зур, оглаживая стройное тело и целуя тонкие запястья, а затем и грудь, и розовые соски. Салан был чистым искушением и пах так, словно был чист телом. От этого внутренний зверь урчал довольной цирой и просился испробовать свою пару до конца. Салану никогда не было так хорошо и сладко, даже в умелых руках Оцарса он не получал такого наслаждения, как сейчас. Зур ласкал его искренне, нежно, будто боялся, что Салан разобьётся на осколки от любого неосторожного движения, и сейчас им обоим хотелось представить, что всё и правда впервые. Их счастье и их настоящий первый раз. — У меня кожа горит от твоих поцелуев, я так люблю тебя… Зур больше не мог сдерживаться и дотронулся сначала до возбужденной плоти Салана, отчего тот изогнулся на постели и застонал невероятно приятно. А потом скользнул под яички и приласкал пальцем влажную дырочку. Салан потёк и уже пылал от желания быть заполненным. — С узлом, Зур, хочу сейчас сразу всё. — Да, любовь моя. — Он легко проник пальцем в гостеприимное нутро. Салан упёрся пятками в матрас и приподнялся, чтобы Зур мог проникнуть глубже. Омегу колотило от возбуждения и говорить было трудно, но он всё же прошептал, посчитав, что это будет важно. — Я никогда раньше с узлом, ни с кем. Буду только твоим. — Тш-ш, никого и никогда не было, Ал. Всё это осталось там, здесь есть только мы. Забудь прошлое. И Салан счастливо последовал этому совету. Сразу запахло сдобной выпечкой, что он готовил по утрам, пытаясь заработать лишнюю монету для реализации их мечты. И Зур обязательно воровал самую пышную и большую булочку, чтобы разделить её на двоих и съесть вместо завтрака. И пах он сейчас именно так, как тогда, — кардамоном с цитрусом. — Только ты и я, Зур. Когда у Зура защипало в носу, он не обратил внимания, потому что сейчас было важно совершенно другое. Его Салан — горячий, готовый на всё и умоляющий быть с ним прямо сейчас. Накрыв губами сосок любимого, Зур сделал ещё несколько движений пальцами внутри и приподнял Салана за бёдра, чтобы удобнее было войти. Альфа двигался медленно и нежно, и от этой осторожности Салан плавился и чувствовал небывалое: безграничную любовь, превращающую занятие сексом в совершенно другое действо. Всё изменилось. И место, где они оказались, и их мысли, чувства, ощущения. Зур сжимал гибкое тело под собой, входя в него раз за разом сильнее, выбивая сладкие стоны и мольбы, забыв обо всём на свете. Только это слияние, этот миг единения и счастья обладать любимым. Всё остальное подождёт. Салан переплёл пальцы с сильными, грубыми и мозолистыми — Зура. Оплёл ногами талию любимого и, самое главное, полностью открыл ему душу, плывя в истоме и лёгком мареве страсти. — Люблю, люблю, люблю! — вскрикнул последний раз Салан и кончил до звёзд перед глазами, падая в них и навсегда отдаваясь Зуру, позволяя в этот миг больше чем метку — сплести воедино их души. **** — Кажется, наши заключенные достигли мира и согласия, — сонно зевнул Эрик, закрывая книгу, которую читал, пока Калеб ковырялся в какой-то детальке. Ему нравились такие вечера, когда никто не пытался их убить. За его долгую жизнь он мог по пальцам рук пересчитать такие вот скучные с точки зрения обывателя дни, но Эрик ценил их. — Потрахались наконец-то? — флегматично уточнил Калеб. — Именно так, душа моя. — А ты смотрел и мне даже не показал. Что, не впечатлился? Салан красавчик, — Калеб не упустил шанса поддразнить мужа, за что тут же был завален на постель и прижат к ней. — Кто-то совсем потерял страх? — Его и не было. Трепет и уважение — да. Но не страх. — За это я тебя и люблю, — улыбнулся Эрик перед тем, как впиться в манящие губы жадным поцелуем. Теперь уже стало не до размышлений о других — когда Эрик целовал так: голодно, жадно — не жди пощады, трахать будет во всех позах и до утра. Калеб не успел спросить, куда муж отправит парочку, но стало не до того — совершенно. *** Они проснулись совсем в новом месте. Это Зур понял и по пению птиц за окном, и по запахам в доме. Он немного дергано растолкал Салана и начал одеваться в вещи, что обнаружились на стуле около кровати. Сам дом был из дерева, и вся мебель тоже, что было удивительно. Зур привык, что их мир наполнен высокотехнологичным пластиком и металлом, а дерево и природные материалы — роскошь. Выходит, они проснулись в роскоши. Они вышли из дома вместе, взявшись за руки, ибо боялись, что их разделят. Салан ахнул от восторга, рассматривая простирающиеся перед собой просторы: зелёные деревья, трава, вдаль уходящие горы со снежными пиками и гладкое как зеркало озеро. — Как красиво, Зур. Это даже больше, чем просто мечта. — Я старался угодить вам обоим, — веско заметил Эрик, появившись из воздуха перед застывшей парочкой. Салан тут же по выработанной за годы привычке склонился перед Властелином. — Благодарим вас. Мы… долго там пробыли? Зур молчал, так и не проявив учтивость, но смотрел не зло, просто внимательно — готовый в любую секунду защитить Салана. — Миг и целую вечность, — ответил Эрик. — Вы проделали огромную работу над собой, поэтому я смог вернуть вас и дарю это место. Эта планета… Она огромна, чиста, радушна. Здесь живут и другие разумные, если вы захотите общения, а точнее, когда захотите. В доме есть вся информация. Думаю, вам не будет здесь скучно. Салан ткнул Зура локтем в бок и альфа слегка склонил голову. — Спасибо. Я... возможно, ошибался в вас. Приятно так ошибиться, гораздо хуже другие заблуждения. — Надеюсь, вы найдёте свой путь и поймёте ещё много важных уроков, а пока оставлю вас. Наслаждайтесь. Эрик ушёл так же, как и пришёл, а Салан ещё раз окинул просторы взглядом и глубоко вздохнул чистый горный воздух. — А ты сможешь добыть нам пищу? — хитро спросил он у Зура. Тот, немного пришибленный происходящим, ответил не сразу, но когда Салан уже забеспокоился, обнял любимого за плечи. — Я теперь смогу всё. Ты хочешь есть? Сейчас исследую, что и чем здесь можно убить или что собрать и приготовить, чтобы не отравиться. Был бы здесь мой корабль — было бы проще. Но у Властелина, видимо, просто не бывает. Салан ткнулся лбом в плечо Зуру и снова огляделся. — Красота невероятная! Многие были бы счастливы жить здесь, а не на Хове. — Вряд ли нас забросили в эту глушь, чтобы мы переманивали жителей других планет. Идём, нужно изучить местность. Дом хоть и выглядел примитивным, имел много удобств и даже коммуникаторы имелись, чему Зур очень обрадовался. Запустив программу для ознакомления, он сел в удобное кресло, усадил Салана на колени и время от времени целовал его в шею. «Добро пожаловать в систему Верту. Рады приветствовать новых переселенцев на просторах планеты Отур, которая является самой большой в нашей галактике и чистой. Мы очень надеемся, что вы с уважением отнесётесь к тому первозданному и поистине прекрасному миру, что мы храним уже несколько тысяч лет». Зур и Салан удивлённо переглянулись от такой информации. — Верту? Салан даже немного испугался — их забросило так далеко, что представить страшно. О верту ходило множество слухов — их омег никто и никогда не видел, а их обычаи поражали даже минаров. Но было и нечто притягательное, что всегда манило когда-то романтичного Салана. — Видимо Властелин счёл, что мы почти как истинная пара верту, поэтому отправил сюда. Смотри, здесь есть всё о видах птиц и животных, населяющих планету, сейчас узнаем, как ты меня прокормишь. Программа позволяла ознакомиться с разными секторами, мелодичный голос рассказывал о животных, ягодах, растениях, что пригодны в пищу. «…вот эти синие плоды растут только на этой планете. Они называются квандонг и весьма успешно заменяют привычные вам сладости. Собирать их нужно после полного созревания, хранятся они очень долго…» — С голоду мы тут точно не умрём, — заключил Зур и даже вздохнул с облегчением. — А с твоими способностями это будет ещё и вкусно, я уверен. Салан уже листал раздел с пряными специями и с условиями их хранения. Скучно им тут точно не будет, столько интересного, нового, неизведанного. — Ты знаешь, мне неожиданно интересно попробовать новые сладости, пряности и ягоды, попробую снова начать экспериментировать, готовить десерты. Когда-то Оцарс уговаривал меня остаться и готовить для него, но тогда я хотел только побыстрее умереть. Зур рыкнул — он даже боялся признаться Салану, как дико ревновал его к альфе, который смел касаться любимого. Взять себя в руки оказалось трудно, но Зур справился — когда поцеловал Салана и перестал думать о глупостях. — Напишу Шейни, что выжил и отлично устроился, она наверняка волновалась. И некоторым парням напишу — не все смогли найти своё место после роспуска гарема. — Что ты задумал, любовь моя? Этот блеск в глазах я ни с чем не спутаю, — Зур провёл пальцами по щеке Салана и улыбнулся. — Ты всегда расцветаешь, когда тебе приходит в голову новая идея. — Пока ещё не решил — то ли стать великим кондитером, то ли позвать сюда таких же несчастных, каким был я когда-то, и кормить сладостями до одурения. Планета свободна к посещению, и мы могли бы сделать добро кому-то ещё. Но я пока не придумал как именно. Уверен, Шейни мне подскажет. *** — Салан, бездна, я уже и не надеялась увидеть твою симпатичную мордашку, — Шейни всплеснула руками, на которых блеснуло вполне реальное обручальное кольцо. — Мы все очень за вас волновались, у нас столько новостей. Салан с улыбкой смотрел на ту, кто однажды спасла его жизнь, и уже не сожалел об этом. Даже этот путь, полный боли и горя, привёл его к настоящей любви. — Мне кажется или ты приняла очень важное решение, Шейни? — с улыбкой спросил Салан, наслаждаясь смущением на красивом лице. — Я решила, что принцесса и воин из простого народа довольно романтичная пара. И есть ещё немаловажный нюанс — мне надоело учить других наслаждению, захотелось получать его самой. Шейни улыбнулась Салану и показала кольцо ближе. — Тебя не было так долго, дорогой, рассказывай, как ты устроился и где был! — Мы были в тонком мире и это ощущалось странно, а вчера нас перенесли в галактику Верту и теперь мы будем жить на одной из планет, — тут Салан вышел из дома, чтобы показать Шейни красоту вокруг. — Тут так красиво и чисто, я никогда прежде не видел такой красоты. Представляешь, Зур добыл нам на ужин какую-то куропатку, я сам ощипал её и приготовил. — Высшие, я никогда не видела тебя таким счастливым. Тебе нравится эта дикость! — Мне нравится свобода и жизнь рядом с любимым, Шейни. — Тогда я за тебя спокойна, мой мальчик. Жаль, тебя не было на моей свадьбе и на церемонии представления наследника, — тут Шейни вздохнула. — Малыш чудесный, но Луи очень боится, что его не примут, он родился очень маленьким, слабым для альфы и спустя полгода лучше не стало. Салан тут же напрягся и перевёл взгляд на Зура, который рубил дрова. У них был большой камин в доме и несколько старых деревьев в лесу, и они решили протопить дом именно таким способом. Внутри неприятно сжалось сердце. — Это из-за плазматона? — К сожалению, да, — не стала юлить Шейни. — Яд проник в кровь, хотя Властелин и извлёк его очень вовремя, но это всё равно отразилось на ребёнке. — Мне так жаль, Шейни. Зур… Он совсем не злодей, он так много осознал за то время, что мы были в тонком мире. Если бы ты знала, сколько боли в нём было. — Твои и даже его сожаления ничем не помогут, Салан. Когда большинство поймёт, что жестокость порождает ещё большую жестокость и несправедливость, может быть, что-то изменится. Оцарс страшно зол и винит себя, про Луи и говорить нечего, только Акэль спокоен — целыми днями возится с сыном. — Никогда бы не подумал, что из этих троих выйдет настоящая семья, они такие разные. Надеюсь, когда-нибудь я наберусь смелости и смогу посмотреть им в глаза. — Ты перед ними ни в чём не виноват, мой мальчик. Я бы хотела ещё хоть раз тебя обнять. К тому же, — глаза Шейни блеснули, — я мужа тоже без наследника не оставлю. — Ох, Шейни, — Салан присел на крыльцо. — Ты в положении? Серьезно? Я так рад, милая. У вас там просто ясли во дворце. Кстати, как там мальчики? Никто не обращался к тебе? Шейни всплеснула руками. — Представляешь, недавно вернулся Ной! Бедный мальчик, его так и не приняли в храме, несмотря на обряды очищения и его веру. Он совершенно раздавлен и разочарован. А вот Фрэнки счастлив, даже о тебе беспокоился, звонит мне каждый месяц. — Шейни, у меня совершенно дикая идея, но я думаю помочь всем, как помогли нам. Тот опыт, что пришлось испытать на себе тем, кто был со мной, ужасен. И я знаю, что многие не справились с этим и не справятся в одиночку. Я не знаю, как сюда попасть, но я бы забрал Ноя в это место. Тут так красиво и тихо, и он мог бы пожить пока с нами, но потом мы бы построили ему дом. Как думаешь? — Ты хочешь забрать одного Ноя, всех наших мальчиков или всех пострадавших от насилия хозяев омег и людей? Каков масштаб твоего замысла? Ты всё-таки слишком добрый! — Начнём с Ноя, если мне разрешат. Всё-таки это весьма закрытая галактика, но чем больше я думаю, тем больше хочу помочь всем. — Я помогу тебе всем чем смогу, дорогой. Оцарс в подарок на свадьбу вернул мне часть наследства — непостижимым для меня образом, как от грабителей, разоривших нашу планету, что-то удалось спасти! Но я теперь могу позволить себе многое, в том числе снарядить хороший корабль и помочь твоему благородному делу. — Я люблю тебя, Шейни, ты странная и удивительная женщина. Настоящая царица. — Смотри, чтобы твой альфа не заревновал, а то звук топора стих и мне стало тревожно, — отшутилась Шейни. — Я свяжусь с тобой в ближайшее время, милый. Всего хорошего. — Спасибо, Шейни. — Кого это ты там любишь? Мне уже следует ревновать? Зур подошёл сзади и обнял Салана за плечи. — Ужин готовится, надеюсь, тебе будет вкусно… Шейни отключилась, и Салан почувствовал, что, несмотря ни на что, соскучился по тем, кого знал в гареме, по сути это были все, кого он искренне хотел защитить. — Шейни, она женщина и беременна от мужа. — Та леди, — Зур привлёк Салана ближе. — Я видел её. Ты ведь тоже видел, что со мной было? — Да, Зур. И я действительно хочу всё это забыть. Однако помочь всем, кто пострадал от рук насильников, тоже хочу. Поможешь? — Я сделаю для тебя всё, что скажешь. Не уверен, что после всего сотворённого мной, получится отмыться, но если принесу какую-то пользу — уже хорошо. Салан… — Зур замялся. — А с тем омегой и его ребёнком всё хорошо? Ты не узнавал? — Узнал, Шейни рассказала, — вздохнул Салан. — Альфа родился очень слабым и болезненным, но родители его всё равно любят. Зур хотел спросить — точно ли из-за него, но замолчал, поймав взгляд Салана. Всё было ясно без слов. Покрутившись на одном месте и явно не зная, куда себя приложить и на что отвлечься, Зур хотел уже вернуться к дровам, но угодил в объятия Салана. — Я знаю, как ты сожалеешь. Для малыша это ничего не изменит, но я знаю. — Я был мудаком, Ал. Даже не проследил за тем, сколько Рокки закачал в него этой дряни. Уверен, что доза оказалась убийственная и омега чудом сам выжил. Но мне было плевать. — Зато не плевать теперь, — Салан только крепче прижался к альфе. — Мы искупим все наши грехи, Зур, и станет легче. Обещаю. Жизнь не изменилась в один миг, хотя они и прожили несколько лет в тонком мире. Но Салан был прав, искупление грехов сродни освобождению. Мир принял их, и через несколько дней к домику вышла красивая молодая пара. Зур как раз набирал дрова, чтобы затопить камин, а Салан готовил обед, найдя в округе много вкусных фруктов, даже выкопал какие-то корешки, чтобы начать заготавливать приправы. Пара приветливо помахала, и Зур позвал Салана. Тот выглянул из окна. — Что случилось? Ой, у нас гости. Салан замер, разглядывая пришедших. Они были одеты в красивую и неподходящую для леса одежду. Омега скрывал часть лица совсем как Акэль, но это был не он.