vacation town

у леорио теплые руки, в отличие от часто ледяных ладоней курапики, напоминающих о прохладном предрассветном воздухе и море в дождливые дни. когда они только приехали, несколько часов небольшой посёлок на берегу сотрясала гроза, и вода после неё оставалась холодной до следующего утра; выбравшись из комнаты в тот вечер, они могли только смотреть на колыхание волн, но леорио шутила, что после опыта согревания кое-чьих замерзших ступней по ночам она может справиться с чем угодно. курапика думает, что она и правда излучает тепло во всех смыслах, не только кожей, ощутимое под прикосновениями, но и витающее в воздухе и согревающее сердце. если бы во вселенной определяли подходящую кандидатуру на роль нового солнца - один человек - один голос - она создала бы миллионы поддельных масок-персон, только чтобы обеспечить леорио первое место, и все девочки, листающие энциклопедии о космосе на пронизанных светом и пылью чердаках, как она когда-то, находили бы на страницах её в одном ряду звёзд с сириусом и бетельгейзе.это иронично, потому что сама леорио называет солнцем её, как, например сейчас, приподнимаясь на локте и разрывая объятья лишь для того, чтобы в перерывах между поцелуями в щёку - вставай, солнце, вставай - аккуратно заводить почти невесомые светлые пряди за ухо, не задевая серёжек. у леорио янтарные глаза. вообще-то они карие, но в такие моменты, как этот, когда яркие уже лучи проникают сквозь наполовину зашторенные окна и мягко ложатся на лицо, делая заметными веснушки даже на смуглой коже и подсвечивая радужку, их не поворачивается язык так просто назвать. это разрушит всю магию; нет, её глаза - янтарь, в сотню раз более настоящий, чем брелок на ключах от видавшей виды машины, которую они смогли взять напрокат. курапика, расположившись рядом на переднем сидении и глядя на редкие проблески солнца между тучами, которые уже собирались, шутила, что хозяин - самый настоящий ценитель прошлой эпохи: то ли той, когда подобные украшения считались хорошей идеей, то ли той, в которую жило несчастное застывшее насекомое. леорио похожа на гречишный мед, окуная в него ложку за завтраком, думает курапика, и солнце играет в толще жидкости, делает её переливающейся. она заводит подогнутые босые ноги еще дальше под плетёный стул и греет ступни о доски их небольшой веранды, рассматривая сверкающее вдалеке за зданиями море. после еды настаёт время важного ритуала нанесения защитного крема. курапика, заколов волосы, чтобы убрать от лица, размазывает тонким слоем и проводит кончиками пальцем по едва заметному углублению кругов под глазами, усыпанному светлыми веснушками носу и щекам. обгорать и сталкиваться с какими-либо из всех не особо приятных последствий нет никакого желания; она просит леорио помочь со спиной, и это занимает на много минут больше, чем могло бы, потому что та привычно соединяет родинки в созвездия своими слегка щекотными прикосновениями. впрочем, курапике это нравится, иначе она бы, может, и не беспокоилась о дополнительной защите части тела, которую всё равно прячет под футболкой. леорио почему-то всегда ассоциировалась у неё с осенью: теплыми сентябрьскими днями и приглушенно-золотистыми тёмными вечерами ноября. она думает о том, какие времена года больше подходят обеим, когда на небольшом рынке, куда они пришли за фруктами, ловко лавирует между покупателями. наверное, больше всего они пересекаются именно в поздней осени: курапика вспоминает об ощущении пледа, ложащегося на плечи, которое заставляло её выпрямиться и откинуться ненадолго на спинку стула, прерывая то нарастающий, то замедляющийся стук по клавиатуре ноутбука. леорио не хотела отвлекать, поэтому возвращалась к своим делам, напоследок оставляла короткий поцелуй в шею и извечное "твои духи пахнут абрикосовым джемом". курапику сравнение удивляло: сколько бы разных банок она не покупала в супермаркете, они и близко не напоминали этот аромат, словно чего-то не хватало. позже, вернувшись домой до начала самого большого пекла, они пережидают жару в комнате и едят налитые июльским теплом и светом абрикосы, которые всё же добыли на рынке. леорио разделяет их по половинкам и, рассматривая пару минут, определяет большую часть, чтобы отдать сидящей с книгой рядом, у спинки кровати, курапике. та думает, что теперь, пожалуй, понимает, почему запах духов был таким особым. после обеда они собираются на пляж; курапика, постояв немного в воде и будучи пару раз обрызганной, возвращается к лежакам. волны искрятся, и она прикладывает ладонь козырьком ко лбу, когда время от времени переводит взгляд на воду, чтобы найти знакомый силуэт. проходит не больше двадцати неторопливых минут (кажется, после полудня время здесь начинает течь медленнее), и леорио выходит из воды, ощутимо опускаясь рядом на лежак. от её мокрой кожи веет свежестью и особо приятной в летний день прохладой, и она наклоняет голову, на которую мягко ложится полотенце. курапика же, слегка притянув к себе, быстро оставляет поцелуй на солёных губах и потом всё-таки вытирает волосы, взлохмачивая их. леорио посмеивается и садится на соседний шезлонг, смахивая капли с загорелых бёдер. вся она своими тонами выделяется на фоне лежака: ей правда идет близость к белому, подчеркивающему зрелую красоту и силу своей чистотой. курапика сливается с этим цветом, тонет в нём - блондинистые волосы, бледная кожа - и сейчас, когда на ней светлая футболка и отбивающая лучи нелепая панамка с крошечной нашивкой пикачу ("я наткнулась на это сокровище и отхватила его по дешёвке!"), кажется не девушкой, а созданием из морской пены, в которое вдохнула жизнь милосердная морская богиня. она же дала на память тонкую золотистую цепочку, определив место на запястье, а какая-то другая, видимо, вынесла со дна и принесла в дар потрепанный томик с собранием эссе на немецком. на закате они заносят ненужные вещи в дом, переодеваются и отправляются гулять по пляжу, держась за руки. курапика говорит, что это похоже на сцену из самого ужасного любовного романа, который она когда прочла по совету подруги. - надеюсь, ты избавилась от этой подруги, - леорио получает легкий тычок в ребра, вызывающий смех. курапика заранее уворачивается, ожидая атаки в ответ, но взамен её притягивают, заключая в объятья, и звонко чмокают в лоб. - так что, всё-таки избавилась? - я не разрываю дружбу из-за разности вкусов, мы перестали общаться по другой причине. они отстраняются и продолжают мерить шагами полосу вдоль берега, останавливаясь на миг только для того, чтобы удобнее переплести пальцы. - и правда, а то мы бы расстались после первого выбранного мной фильма. курапика думает, что сколько угодно часов дурацкого кинематографа не забрали бы у нее этого чувства лета, и дома, и тепла, которое появляется, когда они вместе. она ощущает себя счастливой, как те улыбающиеся люди на стоковых фото, увиденных столько раз при подготовке презентаций и вызывающих только отвращение и раздраженную пульсацию в висках; сейчас же хочется так само нелепо подпрыгивать на волнах и вбегать с разгону в тёплые вечерние воды. она согласна сидеть на нагретых за день солнцем камнях, поедая ванильное мороженое, играть в догонялки с приливом и отправляться на поиски подходящих для пополнения коллекции леорио гавайских рубашек. удивительно мало вещей могут её расстроить в этот период: даже когда купленная по пути домой газировка оказывается неудачно открыта и брызги долетают до футболки, она только молча разводит руками и шумно выдыхает. леорио шутит, что эта футболка пережила уже больше, чем они обе вместе взятые. - да ну, я ведь начала её носить совсем недавно. - мне нравится, как ты забываешь тот факт, что я её носила пару лет до этого, - леорио слегка толкает в плечо в шутливой манере, и улыбка светится сквозь опускающиеся сумерки. курапике хочется высказать всё, выразить словесно, обрисовать оттенки своего мира, но вряд ли кто-либо вообще способен сполна такое передать. взамен она подставляет плечо, когда леорио начинает клевать носом во время просмотра предложенной ею же документалки и полностью укладывает её, как только дыхание девушки окончательно выравнивается. сама же убирает ноутбук на тумбочку, поверх пары оставленных там журналов, и ложится рядом. шум моря заползает сквозь приоткрытое окно и шепчет колыбельную о ветре в волосах и соли на коже, а звездное небо напоминает о находящейся на расстоянии прикосновения россыпи веснушек.