Больше чем

***

Она стояла у зеркала, и как наяву видела в нем дальнейшую судьбу. Её именем было Хапшетсут, что уже толкало её быть первой среди равных. Но этого было недостаточно. У неё было имя Великой жены царя. Жаль-жаль, самому царю осталось недолго. Самое многое — через десять дней, он скончается, так и не встав с постели, а жрецы будут смущённо кивать головами, им не доводилось врачевать такой болезни, не доводилось слышать о странной сыпи, покрывающей тело сына Ра. Они и не смогли бы распознать болезнь, не могли найти её упоминаний, яд, её вызвавший ее, Хатшепсут придумала сама, и сама же поила им недалёкого мужа. Подсказал ей в этом не иначе как сам Хаос в обличье чудовища, покрытого золотом. Его имя состояло из каких-то клацкающих и хрипящих звуков, которых Хапшепсут повторить не смогла. Он визгливо смеялся, и разрешил ей называть его, как заблагорассудится. Царица же сочла это за подсказку, и называла его Исфетом — существом Хаоса, ибо кому ещё может быть все равно на собственное имя? Её личное имя скоро станет одним из пяти, как и было уготовано судьбой, до того, как Тутмос взял её в жены. Наступит день, когда она будет править не прикрываясь. Есть лишь одна проблема. Сегодня её умирающий муж, не иначе как уже полуумный, объявил наследницей свою дочь. Нелюбимой падчерице, девчонке с горящими глазами, не видевшими жизни, нерадивой слушальнице, так и не внявшей, что не может Маат существовать без Исфета, вот кому предстояло уступить власть. Но ненадолго. Хатшепсут знает, что ненадолго. Она отберёт свое обратно. Позже, когда все сами увидят, что девчонка к власти непригодна. Она вздрагивает, и замечает, как за её плечом стоит Исфет, и, как она, смотрит в зеркало. Быть может он видит истинное будущее, а не то, что видит она. — Damnatio memoriae, — шепчет он, и Хатшепсут задумчиво повторяет за ним. Она не знает этого языка. Она не уверена, что он вообще существует. — Что это значит? — Проклятье памяти. — Я вырежу её имя из картушей, как только возьму свое, — пожимает плечами Хатшепсут. — Никто о ней не вспомнит. Чудовище фыркает, будто недовольне её ответом, и ей становится не по себе. — Что тебе нужно? — Ты, — скалится Хаос, — но не ты. — И что это должно значить? — начинает нервничать Хатшепсут. — Не тот мир. Не та ты. Но твоя личность и частично твоя судьба, мне нужна твоя личность и твоя судьба! — восклицает он, окончательно превращаясь в безумца. А потом добавляет спокойнее, — мне будет нужно одно из твоих перерождений, в другом мире. Но ты крепкий камешек, Хапшетсут. Приходится действовать заранее. Ей совсем не нравится как это звучит. — Сумасшедший, — бормочет она, — это там, в том мире, тебя зовут твоим непроизносимым именем? — Тебя там тоже зовут по-другому. — Чушь! — злится будущая правительница, но любопытство оказывается сильнее. — Как же меня там зовут? Он жужжит что-то будто смутно знакомое и незнакомое одновременно. — Как? — Реджина. — Реджина, — вертит на языке Хатшепсут. Чуждо. Так чуждо, что знакомо, — Зачем же тебе Реджина? — Damnatio memoriae, — смеётся Исфет. И пусть после этой жизни проклятье подвергнется сама Хатшепсут, её переродившееся я заставит подданных почитать только себя.