Слова и действия

      За окном плыл зябкий августовский вечер. Именно «плыл» — дождь шёл уже несколько часов, вследствие чего по потемневшему асфальту вниз по улице текла грязная вода. Дальнюю часть улицы, которую было видно из окна, заботливо накрыл густой туман. А ведь, не будь небо столь сильно затянуто тучами, можно было бы увидеть роскошный закат. Впрочем, закаты в этом городе можно без исключений считать таковыми. В столь хмурой обстановке я, сидя в незнакомом баре, с завидной старательностью накачивался спиртным.       Это не входило в мои планы. Как минимум, на это указывала салфетка, старательно подобранная и разглаженная мной. Я был поэтом, а за годы практики в написании стихотворений я выяснил, что писать, забившись в угол, используя обрубок простого карандаша и «местную» салфетку, было гораздо проще. Первый стакан виски в этот вечер был заказан тоже из лучших побуждений. Однако меня подвело то, что с каждой минутой размышлений я находил в своей жизни всё больше поводов повторить заказ. Вскоре вечер, как подобает законам жанра, превратился в какую-то вязкую кашу. Я то старался подавить рвотные позывы и резко утыкался в крепко сжатые кулаки, рыдая навзрыд, то оглушительно смеялся без причины. Всё это действо сопровождалось крайне необычными для бара саундтреками — хитами восьмидесятых годов. Со временем я объяснил себе и это, увидев предполагаемую управляющую — женщину советской закалки лет пятидесяти. Тоже феномен довольно странный. Я не стал с этим разбираться, но, на мой вкус, профессия ей совершенно не подходила. Нельзя столь особенным взглядом смотреть на человека, который просто решил напиться. Однако её вкус в музыке я не осуждал; сам иногда кивал в такт. Но из-за мутных воспоминаний и всего происходящего в моей жизни песни для меня звучали лишь отрывками.       В остальном бар для меня был абсолютно обычным. Лампы над потолком без всяких люстр и абажуров освещали комнату ярким тёплым, но ненавязчивым светом. У некоторых столиков толпились шумные компании. Их оживлённое общение сопровождалось звоном посуды и периодическими взрывами смеха.       После полуночи я обнаружил, что остался в зале в полном одиночестве; от осознания этого факта стало тошно. В итоге я собрался с духом и, наспех надев пальто (засунуть в рукава удалось только одну руку), покачиваясь, решительно направился к выходу. На улице морозный ветер взметнул мои отросшие, болезненно спутанные волосы. От резкой смены температуры всё тело дрожало. Я не знал, куда шёл. Было плевать. Это пьяное странствие продолжалось ровно до того момента, пока я не споткнулся и не полетел вперёд, ударившись головой о стену здания. Тело, несмотря на попытки, слушаться отказывалось. Эта пытка продолжалась, пока чья-то рука не легла на моё правое плечо. Этот кто-то придерживал меня, мягко и сильно одновременно.       — Эй, помощь нужна? — мужской голос прозвучал довольно растерянно.       — А что, не видно? — неожиданно дерзко бросил я.       Я решил немедленно исправиться и добавил, уже вежливее:       — Извините, но, как видите, я тут действительно завис.       Парня не нужно было долго уговаривать. Он всё так же нежно закинул мою руку себе на шею, помог мне подняться, левой рукой приобняв за талию, дабы помочь сохранить равновесие.       — И что же мне для вас сделать, милорд? — с усмешкой спросил он.       — Только давай на «ты», пожалуйста? — я оставался в собственном репертуаре.       Видимо, спрятавшись глубоко в подкорки моего сознания, ненависть к формальным обращениям давала о себе знать даже сейчас.       — Да, конечно-конечно, —отмахнулся тот. — Но вопрос остаётся в силе. Что будем делать?       — Помоги до дома добраться, пожалуйста. Вызови мне такси, а дальше я как-нибудь сам... – ответствовал я, засовывая руки в карманы, но осёкся, почувствовав в них подозрительную пустоту. Точнее, там было всё, что люди обычно берут с собой, кроме одного предмета. Сложившаяся ситуация меня скорее позабавила.       — Тут такое дело... Я где-то потерял ключи.       Заметив весёлый блеск в моих глазах, парень приподнял одну бровь, улыбаясь уголком рта.       — Серьёзно?       Я кивнул, а он наигранно вздохнул и проговорил:       — Ладно, горе ты моё, тогда... Хочешь пойти ко мне? Живу всего в двух кварталах отсюда, так что быстро доберёмся.       — Хорошо, если тебе не трудно.       В тот же момент он повернул в другую сторону, увлекая меня за собой. Как ни странно, я мог с уверенностью сказать, что этот человек одним своим появлением заставил исчезнуть все проблемы моего бедного мудрого сердца; осознавать это было несказанно приятно. Мне удалось разглядеть своего спасителя получше, и, честно говоря, от увиденного я захотел снова оказаться на земле ни то от подступающего приступа истерического хохота, ни то от боязни грохнуться в обморок от шока. Мужчина был примерно моего возраста, но одевался при этом, как глупый подросток, хоть и данное сравнение послужит оскорблением для кого угодно. Он выглядел, как кислотное дитя нулевых и хип-хопа того же времени. Ярко-салатовая кепка, повернутая козырьком назад, расстёгнутая алая куртка, открывающая вид на темно-синюю кофту с эмблемой какой-то баскетбольной лиги, узкие джинсы с оранжевыми полосами и кроссовки. «Позорище», невольно подумал я. Несмотря на столь ужасный вкус в одежде, парень был симпатичным. Ладно, признаюсь, он был чертовски привлекателен. Крупное, мускулистое тело, тёмные волосы, едва доходившие до плеч. И я был готов поклясться, что лицом, с которого, к слову, редко сходила улыбка, он напоминал какого-то популярного боксёра или даже актёра — такие парни обычно играли положительные роли в фильмах послевоенного Голливуда.       — Неужели ты моя галлюцинация? — не мог не вставить я, удивляясь увиденному.       Он фыркнул и с наигранным возмущением протянул:       — Ну, начинается... И ты туда же! Вашу бы желчь только брать и процеживать, и я бы уже успел сколотить на ней целое состояние! Как будто сами прекрасно одеты! — тут он демонстративно повернулся и оглядел меня с головы до ног. Представить собственный вид было несложно: мокрый, ободранный человек с набухающей от удара шишкой на лбу. Эту войну я определенно проиграл, так как парень вдруг посмотрел на меня немного встревоженно и чуть мягче произнёс:       — Ладно, прибавим шагу, а то простынешь, чудовище!       Я усмехнулся и пожал плечами, мол, иди, как знаешь. Воцарилось молчание, прерываемое лишь дождём и хлюпаньем воды. Мы шли легко, нога в ногу, и я чувствовал в этом какую-то странную тёплую близость. Начать разговор никто из нас не спешил. Я не делал этого, потому что был пьян, а мой спаситель просто понимал вышеизложенный факт.       Вскоре, пройдя по дворам, мы вышли к вытянутой серой восьмиэтажке, чем-то напоминающей хрущёвку. Парень провёл в воздухе ладонью так, будто открывал передо мной невидимый занавес.       — Дом, милый дом! Почти на месте.       Одна возможность укрыться от надоевшего дождя поднимала мне настроение. Тем временем мы зашли в подъезд, поднялись на лифте, с трудом вместившем даже двух человек, и уже стояли перед обитой кожей дверью, которую мой проводник никак не мог открыть. Когда он всё же расправился с ней, я беглым взглядом осмотрел его квартиру и остался доволен — пусть и судить дом, в который тебя по доброй воле хозяина занесло было грубо. Двухкомнатная, но уютная квартирка. Уже из прихожей я увидел гостиную, в которой, как мрачный стражник, стоял огромный комплекс шкафов из темного дерева, видимо, оставшийся от предыдущих хозяев. Также было видно стандартную кухню, но слишком маленькую, на мой взгляд. Небольшой деревянный столик и две табуретки уже занимали половину её пространства. Пока я осматривался, парень зашёл в спальню и вскоре вышел со свертком одежды в руках. Он протянул его мне и сказал:       — Вот. Переоденься в сухое, ночной кошмар. И помойся, — он указал мне на дверь ванной. — А то, если имеется перспектива соседствовать в эту ночь с таким мокрым существом, как ты, то я, пожалуй, буду ночевать в подъезде!       На его лице появилась сияющая улыбка и, развернувшись, он пошёл на кухню. Тут меня укололо внезапное чувство вины за то, что я даже имени его не знаю. Немыслимо! Я тут же поспешил исправить ошибку, бросив ему вслед:       — А как тебя зовут, кстати?       Он посмотрел на меня через плечо и, секунду поколебавшись, ответил:       — Мелифаро.       Я удивлённо взметнул брови, до того странным показалось мне это имя. Однако оно было мне смутно знакомо. В итоге, решив спросить у него об этом позже, я направился к ванной, опираясь рукой о стену, хорошо, что коридор здесь был узким.       Процесс принятия душа показался мне не столько приятным, сколько испытывающим. Напор воды, несмотря на седьмой этаж, был настолько силён, что, казалось, будто лейка душа при малейшем промедлении могла вырваться из моей руки, связать меня шлангом и, таким образом, оставить у себя в заложниках. Однако, был и плюс — мне стало немного лучше и гораздо теплее. Выбравшись, я осмотрел одежду, которую отдал мне Мелифаро: пара шерстяных носков, шорты из рваной джинсовой ткани, доходившие мне до колен, и черная футболка с нарисованными на ней золотыми кругами, которые образовывали на груди и спине некое подобие мишени. Одевшись, я заметил, что смотрится это довольно неплохо. Видимо, парень повозился и подобрал одежду для дома, которая, что самое главное, не соответствовала его стилю.       Пройдя по коридору, положившись на свою интуицию, я действительно забрёл в гостиную. В углу, рядом со шкафами, стоял старенький телевизор. Напротив находился серый и довольно современный диван, но садиться почему-то не хотелось. Я, будто нарочно проигнорировав его, уселся, скрестив ноги по-турецки, на пол и оперся о него спиной. Чувство эйфории от одержанной победы заставило меня только усмехнуться этим внутренним ребяческим капризам.       Через несколько минут ко мне присоединился Мелифаро. Он присел рядом, держа в одной руке бутылку вина и кружку, а в другой — пакетик со льдом.       — Ты уж извини, приятель, но это только для меня. Тебе сегодня достаточно, — он усмехнулся, кивнув в сторону алкоголя. — Видишь ли, у меня на этот вечер имелись точно такие же планы, а твое вторжение ничуть их не поменяет. А вот это тебе, – Мелифаро протянул мне лёд. — Приложи к шишке что ли?       Я последовал его совету не оттого, что хотел этого, а от осознания его внимания даже к таким мелочам. В то же время парень откупорил бутылку и, наливая полную кружку, продолжил:       — К слову, я всё ещё не спросил твоего имени. Просветишь меня?       — Макс. Просто Макс, – ответил я и вдруг вспомнил свой недавний вопрос. — Насчёт имён... Я бы хотел спросить, а что это за имя такое — «Мелифаро»? Иностранное, да?       Он отхлебнул вина и насмешливо посмотрел на меня.       — Ну, это скорее псевдоним. Имя то у меня есть, но никто меня им не зовёт. Даже я сам иногда начинаю его забывать. Аж жуть от этого берёт!       — Ой-ой, какие мы интересные, — я прищурился с наигранной кокетливостью. — А как произошёл этот псевдоним?       Мелифаро вопросительно приподнял одну бровь и уставился на меня.       — Неужели сам не догадаешься, ночной кошмар? Ну, ла-а-адно, тогда... Скажем так, я получил его в наследство от одной о-о-очень популярной персоны, которая по совместительству является моим отцом...       В этот момент меня как током ударило. Ну конечно же! Вот почему прозвище показалось мне таким знакомым! Я уже начинал корить себя за такую невнимательность, хотя, учитывая моё подвыпившее состояние это было вполне простительно.       — Так ты сын Манги Мелифаро?! — произнёс я мысль, уже давно будто витавшую в воздухе, и растерялся. Сам же Мелифаро был крайне доволен произведенным эффектом. Ну, разумеется, когда твой отец — знаменитый путешественник, автор восьмитомной Энциклопедии Мира — «великий бестселлер всех времён и народов», это даёт некоторые преимущества. Одно из них — реакции людей на такого рода заявления.       — У меня даже от сердца отлегло! А то уже собирался идти и в истерике звонить в скорую. «Алло! Приезжайте срочно, тут человек не знает, кто такой наш старый добрый сэр Манга!», — Мелифаро драматично откинулся назад, в очередной раз рассмеявшись. — Видел бы ты своё лицо!..       Я фыркнул, сложив руки на груди.       — А может, мне тоже куда-нибудь позвонить? В полицию, например, — я изобразил рукой телефон и, приставив ее к уху, запричитал. — Срочно! В мой собственный дом путём взлома проник сосед крайне уродливой наружности! Лежит на полу, распивает вино и ржёт, пьяная скотина!..       В конце меня склонило на озорной смех. Я легонько ткнул локтем Мелифаро, который лежал на боку спиной ко мне и неудержимо трясся от хохота.       — Это мой дом и моё вино, но попытка засчитывается за умение импровизировать и незаурядный актерский талант, — отдышавшись, сказал он.       — Когда-нибудь я ещё отыграюсь, девятый том!       Я оценил восторженный взгляд Мелифаро, услышавшего эту кличку, и заткнулся. Атмосфера в комнате и мы сами постепенно перешли в статус «затишье после бури». Я, поддавшись внезапному приступу поэтизма, пытался высмотреть что-то в темноте за окном, но не видел ничего, кроме нашей же комнаты, отражавшейся в стекле из-за яркого света ламп. Мои глаза уже начинали слипаться, когда Мелифаро спросил, слишком тихо для своего обычного тона:       — Что ты собираешься делать дальше, Макс?       Я обернулся, чтобы рассмотреть его сейчас. Волосы Мелифаро, которые он, скорее всего, часто завязывал в короткий хвостик, сейчас растрепались и закрывали большую часть его лица, подобно чёрному пуху. Парень полулежал, оперевшись правой рукой о диван. Увидев мое растерянное выражение лица, он уточнил:       — Знаешь, для меня сегодняшний вечер прошёл так легко и быстро, что я даже забыл, что мы знакомы всего пару часов, — сказав это, Мелифаро усмехнулся, но прозвучало это как-то вяло. — А что будет дальше? Ты же просто уйдешь, да?..       Так и не сумев до конца изложить собственную мысль, он сжался, приобнял свои колени и опустил на них голову, полностью лишившись возможности что-либо видеть. Вокруг него витала беспомощность, которую он ощущал, то ли из-за сумбура в   собственной голове, то ли из-за меня.       Я внезапно понял, что мне нужно сделать... Или нет, скорее, что мне хотелось. Слова, как это обычно бывает, сейчас не были важны так же, как действия. Я неловко встал и, пройдя почти всю комнату наискосок, выключил свет. Навалившаяся темнота приобрела необычную остроту. Каждый шорох и отзвук начал восприниматься с неожиданной чёткостью. Наконец, более или менее разглядев очертания комнаты, я опустился на колени прямо перед Мелифаро, который, несмотря на то, что оставался в той же позе, несомненно, внимательно вслушивался и следил за моими перемещениями.       Я, стараясь действовать как можно более аккуратно, но быстро, поднял его голову, заставив посмотреть на себя, и прошептал:       — А ты так не хочешь, чтобы я уходил?       После чего впился в его губы, оказавшись так близко, что мог чуть ли не на себе прочувствовать весь вызванный алкоголем жар, исходящий от него. Мелифаро слабо ответил на поцелуй, затем, отстранившись, опустил свою голову мне на колени и, судя по тому, как быстро расслабились его мышцы, мгновенно уснул. Некоторое время я, изрядно удивленный, сидел, боясь пошевелиться, и вглядывался в его лицо, едва различимое в темноте. Лишь изредка выходившая из-за облаков луна освещала бо́льшую часть комнаты перед окном. От этого света волосы Мелифаро приобретали стальные отблески, а его кожа выглядела на несколько тонов бледнее. Я, не удержавшись, нежно провёл по его щеке тыльной стороной ладони. Всё это было...       — ...Так трогательно, — неожиданно закончил свою мысль вслух, вздрогнув от звука собственного голоса.       Через некоторое время я решил, что нужно было перенести Мелифаро в спальню, потому что пол был слишком холодный, а диван, рядом с которым мы сидели, явно не подходил для того, чтобы на нем спали. Задача была явно не из лёгких, учитывая то, что мне никогда не приходилось переносить спящих с места на место. Однако, мне показалось что справился я с ней как минимум на четвёрку с плюсом — всего один раз поскользнулся на гладком паркетном полу, и то устоял на ногах.       Уложив Мелифаро на одну из односпальных кроватей, находившихся в комнате, я накрыл его шерстяным одеялом, после чего под протестующий скрип пружин в матрасе бухнулся на соседнюю. Думать не хотелось, да и в голову ничего не шло, поэтому довольно продолжительное время я, наслаждаясь своим мягким удовлетворением, лежал и смотрел на игру бликов под потолком, после чего даже не заметил, как провалился в сон.

***

      Солнце грело немилосердно. От быстрой ходьбы заплетались ноги. Я был большим любителем бродить пешком по городу, поэтому долгими переходами меня не удивить. Однако, прогулка в бешеном темпе Мелифаро, к которому пришлось привыкать, походила, разве что на пытку, к удивлению, вполне добровольную, а также основанную на первой попавшейся мысли.       «А ты когда-нибудь хотел играть в музыкальной группе?» — с этих слов начался мой день.       Банальный вопрос, на который следовал вполне очевидный ответ. Я был романтиком. И чуть ли не ежедневно представлял, как покачиваюсь в ритм гитарному рифу, потряхивая спутанными волосами, или разбиваю собственную гитару о массивную колонку после очень эмоциональной песни. В общем, да, хотел бы.       «Тогда чего мы ждём?» — произнеся это, Мелифаро азартно улыбнулся, и какая-то новая, ранее не замеченная мною искорка загорелась в его глазах. Он протянул руку, помогая встать с кровати, а затем нежно, но решительно поцеловал меня в шею, а через секунду уже исчез в коридоре.       После этого наша дорога лежала только в одно место — магазин музыкальных инструментов. Сколько бы я не старался подыгрывать голосу разума, Мелифаро оставался непреклонен, отвечая на мои растерянные вопросы лишь снисходительными взглядами. Он, очевидно, планы свои менять не собирался. Да и я, с каждой секундой наполнявшийся его решимостью, тоже.