Лучший друг

-А, кто ваш лучший друг? Этот вопрос прозвучал, на очередном, уже ставшей занудной рутиной, интервью для дешёвого журнала, пишущего исключительно для женской аудитории 30 +. Вроде бы ничего удивительного, вопрос из разряда «нам на тебя посрать, но читателям интересны сплетни и грязные слухи, а ещё как избавиться от начавшихся возрастных морщин «. Только вот Хосоку выть хочется, орать до посинения и сорванного голоса. Сорваться с места и с особой жестокостью прикончить всех людей в зале, а после провалиться сквозь мягкую чёрную землю, что бы его никогда и никто не нашёл. «Лучший друг». Какое странное понятие… Раньше Хосок бы непременно ответил, что за этого человека он не глядя и жизнь отдаст и даже на самую высокую гору влезет, установив флажок с именем на верхушке. Для красоты, так сказать. А теперь уже только блевать хочется от одного упоминания этого «лучшего друга». Дерьмо ты, а не друг. Поэтому Хосок выдавливает из себя очередную дежурную улыбку, надо же оправдывать своё прозвище надежды всех и вся. Хотя у самого вера давно сбежала к чертям собачьим, помахивая костлявой ручкой на прощание. Да и отвечает, что-то по типу « все участники мне, как семья. Мы все одно целое и лучшие друзья «. Ага, конечно. Все так и есть. И в машине ему просто очень уж нравится мелькающий пейзаж за окном, поэтому он и старается не смотреть на остальных участников группы. Но изо дня в день, как обычно, замечает искреннею улыбку «лучшего друга», направленную другому, и как тот осторожно жмётся всем телом, к сидящему рядом парню, переплетает их пальцы в крепкий нерушимый замок. А Хосок отчаянно хочет удавиться, оторвать руки хоббита от чужих и проехаться пару раз по ним катком, что бы запомнил да на всю жизнь. Но нееет, это только в мечтах карлик превращается в кровавое месиво или хотя бы ходит с огромным фингалом под правым глазом. А сам он сейчас тихонько сидит да нежно, будто фарфоровую вазу, обнимает свою принцессу, что при надобности может и втащить по самое не хочу. А вокруг них всё такое розовое, ванильное и цветочки, что Хосок уже и правда еле сдерживает рвотный позыв и руки, что так охотно тянутся к тонкой шеи Юнги. « Лучший друг», ха не смеши меня. Ему теперь до этого звания пахать и пахать. Хотя если уж на то пошло мелкому уже давно посрать на, какие-либо звания в их дружбе, у него теперь есть любимый Сокджинни. А Хосок и правда, как с ума сходит, мечется из стороны в сторону. В голове прокручивает, что не так сделал, когда упустил момент. Когда всё проебал. Ответ словно бегает от Хосока по его же сознанию, заметает следы, обрушивая шаткие крыши воспоминаний на остатки его кровоточащего сердца. Вот, он в слезах и соплях, бухой в стельку заваливается к Юнги в студию и орет, что тот, мол, его лучший друг и должен выслушать и понять, как никто другой. Суровый репер пребывает в огромном ахуенезе, ведь солнце бантан, вообще, не пьёт, а ещё вот так, чтобы в полные дрова… Подобное происходит впервые. Юнги все-таки нерешительно принимает банку с неопознанным содержимым, правда протянутую Хосоком, почему-то серой стене студии, а не в мелкие ручки репера. Но в его состоянии возмущаться глупо и хоббит лишь качает головой, представляя очередную головную боль. Их разговор был недолгим. Хотя, какой там разговор лишь крики и сопли « он меня не люююююбит». Кто он и почему не любит главное солнышко группы никто из ребят даже не хочет произносить в слух. Уже слишком давно ответ плавает на поверхности. Это можно ощутить в самом воздухе, прикоснуться к его нежному запаху и вдохнуть полной грудью до потери сознания. Хосок слишком долго пялится, слишком часто касается, слишком сильно хочет. Успевай только слюнки подтирать, а то из комнаты придётся на тазике выплывать. Юнги лишь закатывает глаза, понимая что взывать к логике и рациональному мышлению сейчас не время и клятвенно обещает поговорить с Сокджинном. Почему это тот обижает и совсем не замечает такую хорошую и прекрасную деточку. Хосок с дурацкой улыбкой во весь рот и новым потоком слез, рвётся крепко-накрепко обнять Юнги до потери пульса и запачканной одежды. Получает с ноги, куда-то в область паха и скрючившись от боли, причитает как был не прав, что полез и больше такого никогда не повторится. Откуда-то сверху доносится довольное мычание и мелкий отпивает обжигающее пойло прямо из горла. Весь следующий месяц репер ходит за Сокджином, как приклеенный, кажется даже в ванну топает с ним и причитает, что раз они уже не вечные руммейты то должны проводить, как можно больше времени вместе. Как в старые добрые. Сокджин грозится в скором времени точно повесится если ему хоть немного не дадут личного пространства и уже бьётся своей прекрасной головушкой об стены, как только слышит приближающийся голос репера. Это несколько остужает пыл мелкого, но свои похождения за объектом вожделения не прекращает. Лишь не заходит в ванну да туалет, верно ждёт за деревянной дверью. А Сокджин похоже смирился и тяжко вздыхает, когда это странное рэперское чудо в очередной раз входит без стука к нему в комнату и с ноги вваливается в хрупкую душу вокалиста, сметая всё на своём пути. Хосок в свою очередь чуть ли не каждый вечер тормошит Юнги из стороны в сторону и орет во всю мощь своего голоса. Что-то про сватовство и свадебный костюм, что давно весит на вешалке в комнате и прямо сейчас готов к использованию на пышной свадьбе Сокджина и Хосока. Да, и вообще видел ли Юнги, какой Сокджинни милый, смешной, очаровательный и ещё тысячи подобных восхваляющих слов. Хоббит лишь старается, как можно незаметнее заткнуть уши и прикинуть, почему они до сих пор не отвалились от такого ора. Про свадьбу благоразумно старается молчать и уж точно не рушить счастливых надежд названого солнца. Вот только, ещё через месяц на пороге студии мелкого Хосок видит «лучшего друга» и свой прекрасный и неповторимый идеал страстно целующимися. Юнги даже привстал на цыпочки, чтобы как можно дольше не отрываться от чужих пухлых губ с вишнёвым привкусом, держится мелкими ручками за складки на груди, небрежно накинутого розового пальто и весь словно дрожит от удовольствия. Пошло стонет в губы и притягивает ещё ближе, хотя уже казалось бы некуда. А Хосока трясёт, как от лихорадки, выворачивает все внутренности наизнанку, кожа покрывается ледяными мурашками. Он ни черта не понимает и просто бьёт наотмашь, как раз попадая тяжёлым кулаком по мелкому личику. Юнги от неожиданности и шока мешком картошки валится на спину, зажав распухающий нос рукой. А Хосоку плевать на алую кровь, хлещущую водопадом из носа хоббита, плевать на бывшего «лучшего друга» и на всё остальное если честно плевать с высокой колокольни. Он бьёт один раз, второй, третий и следующий, следующий. Кричит до хрипоты прямо в кровавое месиво вместо прежнего лица «друга», что так сука точно не разговаривают. Орет, что Юнги сам раньше говорил и плевался ядом, что принцесса слишком приторная и нежная, а нам гангста реперам все не почём и таких сказочных и воздушных нам точно не надо. Хосок тяжело дышит, надрывно кашляет и уже даже не бьёт, а словно скулит, как подбитая собака. Но не может прекратить отчаянно хрипеть, куда-то в область груди мелкого, стоя перед ним на дрожащих коленях. Переводит красные глаза на ошеломлённого Сокджина, на его зацелованные другим губы. Протягивает тонкие ледяные руки, лишь бы коснуться его. Надеется, что того заставили и он сейчас радостно кинется к своему спасителю и они смачно целуясь, удалятся в красивый закат. Но он лишь отскакивает от Хосока, как от чумной заразы и стремглав бросается к Юнги, что-то причитая и обвиняя солнце бантан, кажется во всех прегрешениях планеты. Бережно поднимает мелкого на руки, аккуратно прижав к широкой груди и каким-то чудом заносит в студию, закрывшись там от чужих больных глаз. Даже не боится запачкаться в свежей крови, вон как тесно жмётся. Хах, Сокджинни всегда был слишком добр и мил со всеми. Хосок осторожно пытается встать с колен, но резко ослабшие ноги не держат и он падает, прикусив и так обветренные губы в кровь. Неловко поднимаясь и не обращая внимания на солоноватый привкус железа во рту, медленно бредёт вперёд. Спотыкается на каждом новом нетвёрдом шагу, но ему бы просто уйти подальше, как можно дальше от Юнги и Сокджина. Вроде, ещё пять минут назад как парня его мечты, Сокджинни. Он должен был принадлежать Хосоку, мать твою, а Юнги сдох бы в одиночестве да в, каком-то невзрачном холодном подвале вместе с крысами. Либо нашёл себе такого же потерянного и побитого жизнью курягу, что питался бы лишь отвратными сигаретами и такой же музыкой репера. Но только не совершенно другого Сокджинни, не такого мягкого и доброго. Не мечту чужого солнца. Ободранные костяшки рук Хосока дерёт огнём, губы противно щиплет да и сердце внутри обливается горячей кровью. А, сучка, надежда застрелилась последней пулей из револьвера любви.