В прах

Оглушительный сигнал машины сзади словно окатывает ледяной водой, приводя в чувство. Зеленый. Надо ехать. На зеленый. Не на красный… Кристина входит в свой кабинет и ставит стакан со свежим кофе на стол рядом с нетронутым вчерашним. Это плохо. Слишком часто такое случается. Если она подобным образом зависнет в операционной, это может стоить чьей-то жизни… А сейчас каждая жизнь стоит вдвое дороже, чем когда-либо прежде. Несколько лет назад Лина, ее ассистент, рассыпалась прахом во время операции. Кристина не видела ничего более жуткого. Пока не посмотрела вечером новости. Об инопланетянах… На Бликер-стрит… Она включает компьютер, путает стаканы и, случайно отпив холодного кофе, идет выливать его в раковину. Из зеркала на нее смотрят воспаленные глаза очерченные серыми кругами. Одежда с каждым днем становится все более свободной, а лица окружающих – сочувственными. Ее давно отстранили бы, если б не уменьшившееся количество хороших врачей. Или если бы она совершила ошибку. Можно бы выпить какого-нибудь диазепама и выспаться по-человечески, но это чревато нарушением реакции. А кто спит в наше время без таблеток? Кому настолько повезло, где этот счастливчик? Когда привезли первого самоубийцу, Кристина искренне желала, чтобы его не довезли до операционной. Чтобы даже руки пачкать не пришлось. Ибо как так вышло, что он получил шанс жить, выиграл в лотерею, где проиграли более трех миллиардов людей, и выбрасывает свой победный билет в канализацию. Вместо него мог бы остаться… кто-то другой. Позже до нее дошло, что слишком многие потеряли смысл жизни. И они не справляются, не умеют отключать боль, сосредотачиваться на работе или… чем-то другом. Возможно, это впервые катастрофа настигла в равной степени всех. Никто не смог спрятаться. Нигде. Боль не заглушить таблетками и Кристина даже не пытается. Раз она не рассыпалась, значит так надо. Надо делать свою работу настолько хорошо, насколько можно. Она не… нет, не надо произносить имена, она лучшее, что есть сейчас у ее пациентов. И она справляется, намного лучше, чем раньше. Потому, что не чувствует страха. Потому, что напротив нее стоит единственный враг, с которым стоит сражаться. И она не отдаст смерти ни одного, если есть хотя бы малейший шанс. Больше нет. Без выходных, без передышки. Словно канатоходец, остановишься – упадешь. Задумайся на секунду о том, что делаешь, и забудешь как это делать. Как жить дальше. Как жить без половины мира. Половина – это ж лучше, чем ничего? Да разве ж? Ей, тот-кто-все-за-всех-решил, иди-ка объясни это шагающим с крыш, которых как пазл доктор Палмер пытается собрать едва ли не каждую неделю. Нет, в последнее время реже. Люди учатся с этим жить. Кристина ни разу не пыталась отыскать знакомые имена на уродских памятниках. В этом нет смысла. Ты их хоть на коже вырежь, они не станут реальнее. Их нет. Самое дорогое тает, исчезает из памяти. Лицо человека, которого она любила. У нее есть только видео из сети, длиною в несколько секунд., на котором видно издалека, как неведомая сила утаскивает бессознательное тело на космический корабль. И ей хотелось бы ошибаться, но вслед взмывает красное пятно, и это точно тот странный живой плащ, который она видела своими глазами. И ведь никак не узнать, что произошло, развеялся ли он пеплом, был убит или остался умирать где-то в космосе, без еды и воды, без возможности вернуться. Хотя последнее вряд ли. Он бы выбрался с помощью своих трюков. Спросить не у кого. Об исчезновении (а позже – о возвращении) Тони Старка говорили на каждом углу, а кто вообще слышал о бывшем хирурге, искалеченном и пропавшим пару лет назад… Ей отчаянно хочется верить, что неизвестная, может быть никому, магия хранит его где-то, и вернет когда-нибудь живым. Если даже вернет не ей… Пусть он просто где-то будет. И дышать станет легче. И она, наконец, почувствует что-то, кроме боли…