madness

Дэмиан ощущал, как безумие распространялось по телу, раня его не только лишь ментально, но и физически. Как каждая клетка его организма становилась чужой. Как тело, спустя долгие минуты, а иногда и часы борьбы, выходило из-под контроля, вверяя себя во власть того, кто уже не первую сотню лет должен был быть мёртв. Ра’с Аль Гул всегда возвращался. Восставал из пепла, сжигая всё на своём пути пламенем не страшащейся смерти души. Отзывался на собственный клич, наполненный неистовым желанием подчинить мир, единолично и беспрекословно обладая им. Выбирался прямиком из ада, одержимый непрекращающимся роем мыслей о жизни, построенной на крови, подчинении и его идеалах. Ра’с Аль Гул всегда возвращался. И это не сулило ничего хорошего как его врагам, так и его семье. Отравленные его идеалами; угнетённые возложенной на них миссией; истерзанные суровыми тренировками, ранящими как тело, так и душу. Аль Гулы были сломаны. Разрушены до основания и взращены заново, но уже в соотвествии с желаниями и убеждениями Ра’са. Кто-то в большей, кто-то в меньшей степени, но каждый стал жертвой амбиций Головы Демона. Дэмиан был разрушен. Лишён нормальной жизни, а потому лишал жизней других. Во благо Лиги. На потеху её Главе. Дэмиан с каждым днём терял всё больше от себя самого, уже не ожидая спасения. Безмолвно прощался с каждой частицей истерзанной души, и, вопреки собственным желаниям, ломал себя в надежде сотворить идеального наследника для Лиги. Ведь у него миссия. Ведь он Аль Гул. Сломанный, неправильный, но Аль Гул. Не желающий убивать, но Аль Гул. «Внук Ра’с Аль Гула»— клеймо на жизни самого Дэмиана. Груз, который ему предстоит нести с первого и до последнего вздоха. И Дэмиан честно пытался. Точно так же, как позже пытался взвалить на себя и наследие своего отца. Ожидал, что без этого его не примут. Знал, что связан кровью, а значит вынужден взять на себя новые обязательства. Боялся, что отец, уже имея сыновей, не признает его. И как же невыносимо трудно было совмещать взгляды на жизнь деда с идеалами отца. Дэмиан собирал себя заново. По кусочкам. То и дело заменяя идеологию Аль Гулов убеждениями Уэйнов. Старался принять новую семью, и постепенно, шаг за шагом, они принимали его. Дэмиан обрёл друзей. Тех, кому был готов доверить свою жизнь. Тех, ради кого мог пожертвовать всем, что имел, сражаясь до последней капли крови. Тех, кто знал его настоящего, имел представление о нём прошлом, и видел каким он будет в будущем. Для Аль Гулов эмоции — непозволительная роскошь, неугодная Голове Демона, но ради них Дэмиан готов был нарушать запреты деда. Ребёнок, рождённый в страданиях и в них же выросший, наконец обрёл спокойствие. Семью, друзей, дом, в который всегда смог бы вернуться. Но Аль Гулы — песчаные скорпионы. Их кровь отравлена; они несут в себе яд, что отбирает жизни у близких им людей. И Дэмиану больно от одной лишь мысли, что он виноват. Во всём, что когда-либо происходило с семьей. Он навлёк беду, а если нет — не сумел её предотвратить. Дэмиан не судил окружающих его людей, ему было достаточно обвинять самого себя. Виновен, всегда и во всём, ведь был рождён, ведь руки по локоть в пролитой им крови. Ведь он сломан и восстановлению не подлежит. Виновен в том, что Ричард был серьезно ранен. В том, что его жизнь едва ли не оборвалась. В том, что он забыл свою семью. Повинный в том, что не защитил Альфреда. В том, что был пойман. В том, что одному из самых близких в жизни Дэмиана людей на его глазах свернули шею. В том, что жертвой пал не он, а Альфред Пэнниуорт. Дэмиан был причастен, а потому виновен, и не один он так считал. Дэмиан был бы разбит, но от него и так уже остались одни осколки. Горе порождало страдания, оно же — безумие. И Дэмиан Аль Гул–Уэйн в достаточно юном возрасте познал это. Постепенно, мысль за мыслью, Дэмиан чувствовал невыносимую боль. Ощущал, как мысли затуманиваются, а тело перестаёт его слушаться. Понимал, что теряет контроль, отдаваясь во власть поглотивших его страданий. Ра’с Аль Гул сотни раз умирал и ровно столько же раз восставал. Он проживал уже шестую сотню лет. Он — бессмертный Ра’с Аль Гул. Но бессмертие его крылось не в Яме Лазаря, а в людях. Он сидел глубоко внутри каждого из своих приближённых и последователей, заполняя собой и своими проклятыми идеалами всё естество. Все к нему обращались, так или иначе. И, несмотря на долгую борьбу, в пучину отчаяния впал и Дэмиан. Юный Уэйн осознавал, что в этой борьбе ему не одержать победу. Безумство подступало к горлу; ненависть от бессилия горячила кровь; отчаяние окутывало, лишая воли. Дэмиан не надеялся на семью, ведь она уже отвернулась от него, даже не подозревая, что происходило с парнем. Каждый оплакивал своё горе, не желая обращать внимания на другого. Он пытался бороться самостоятельно, сопротивляться до тех пор, пока были на это силы. Не поддаваться вновь кошмару, из которого едва выбрался раньше. И, возможно, Дэмиан посчитал бы свою борьбу успешной. Если бы только отец не появился. Сейчас, когда он был охвачен своими величайшими страхами, а не тогда, когда Дэмиан в нём нуждался. Сейчас, когда он едва контролировал себя. Сейчас, именно в тот момент, когда с его уст срывается предательское «детектив» в отношении своего родителя. Такое знакомое, и оттого и ужасающее. В тот момент Дэмиан и понял, что пути назад у него просто нет. Он был наследником Лиги теней, но смог избежать этой участи. Он был Робином, но что предстоит дальше — не знал. Дэмиан вновь был разбит, но в этот раз осколки никто собирать не станет.