***
Однако так было не всегда. Только очнувшись после стремительного падения в пустоту под хохот Рюка – иначе именуемое смертью – Лайт не понял, что происходит. Ему обещали не Рай и не Ад, он ожидал пустоту, серость, тьму, что угодно, но не залитую утренним солнцем зеленую лужайку, озеро и чей-то сад неподалеку. На долю секунды он обрадовался, что ему удалось обмануть саму судьбу, однако, уже поднявшись на ноги, почуял неладное. И единственный взгляд на собственное отражение в озере все подтвердил. Из воды на него смотрел гусь. Крупный, откормленный и лоснящийся гусь с белыми перышками, черными глазами-бусинками, перепончатыми лапками и морковно-оранжевым клювом – всеми атрибутами гуся, которые полагались любому порядочному представителю этого семейства водоплавающих. Не Рай и не Ад… Это было значительно хуже! Вихрь эмоций, который охватил Лайта, было сложно описать одним словом, однако даже в столь странной реинкарнации он остался собой, и потому вскоре среди них всех возобладала ярость. Слепая, животная (точнее птичья?.. не слышу аплодисментов!) ярость, которая, как он думал, покинула его существо после сладкой победы над Элом. О, как же он скучал по этому опьяняющему чувству злости, от которого хотелось грызть людям черепа и исписывать страницы тетради именами повинных в ней! Не в силах сделать ни того, ни другого, Лайт выпустил ярость в форме возмущенного гоготания и хлопания крыльев. Гусь в отражении стал чрезвычайно агрессивным, как и полагалось Кире. Это Ягами понравилось. На удивление помогло так, что, когда вышедший на шум садовник попытался его поймать, Лайт клюнул его в пятку и испытал практически то же удовлетворение, что после убийства преступников в прошлой жизни. Для закрепления результата он клюнул садовника еще раз и заставил грохнуться в озеро. Теория была подтверждена, и маленькое гусиное сердечко затрепетало от радости. Он наведет порядок в этой деревне. Обрушит гнев Киры на всех нарушителей и превратит ее в рай на земле. Ягами не привык сдаваться, и даже отсутствие человеческого тела его не остановит. Лайт торжествующе воздел крылья, и гоготание его стало демоническим.***
Люди в деревне были чрезвычайно нетолерантны к гусям, это Лайт усвоил еще в первую свою вылазку на улицы. Такое поведение, несомненно, заслуживало наказания, и потому Лайт, стратегически отступив в укрытие в лесу, принялся с дотошностью Киры разрабатывать план. Злобные планы Ягами разрабатывал хорошо всегда. Незаметный, как мышь, он пронаблюдал за каждым из жителей, выяснив их привычки, рутины и приоритеты, тактический, как Шерлок Холмс, он просчитал все маршруты и открыл все пути и срезы для максимально эффективных атак. Он подготовил все для своего неостановимого доминирования над деревней. Его список дел был огромным, но не было в нем ни одного пункта, который бы не грел его маленькую гусиную душонку. По продвижении разработки и исполнения плана, Лайт даже примирился со своей новой сущностью. В конце концов, он был чрезвычайно красивым гусем, и сию красоту требовалось поддерживать, поэтому чистка перышек и купание в озере стали весьма приятной частью рутины Киры. Едва ли он мог когда-либо подумать, что его посмертие станет таким, но… что ж, все могло было быть куда хуже. Да что там, отныне Лайту даже нравилась его новая жизнь. Единственное, чего ему иногда, длинными безлунными ночами, не хватало, так это здоровой конкуренции. Но второго гуся Лайт бы, естественно, не потерпел. Это была его территория, и он намеревался ее защищать.***
Как теперь понимал Лайт, у судьбы было забавное чувство юмора. Чувство юмора, а также способ воплощать его мечты в реальность. Иначе это все объяснить было нельзя, да и не то, чтобы он мог у кого спросить, учитывая, что его словарный запас теперь ограничивался весьма лаконичным «га». Так или иначе, пробравшись в миниатюрную деревню и уже нацелившись на золотой колокольчик, он никак не мог представить, что этот колокольчик у него буквально из-под клюва умыкнет какая-то мелкая, надоедливая и очень зеленая лягушка. Которая еще и, сделав два ленивых прыжка в сторону, остановилась и посмотрела на гуся ничего не выражающими глазами-блюдцами, будто издеваясь. Лайт на секунду замер, приоткрыв клюв, а потом лягушка квакнула – и он узнал его. Это был Эл. Кто бы еще это, разумеется, мог быть. Ягами даже не требовалось уметь говорить, чтобы понять это – ублюдок ублюдка видит издалека, и не будет ни одной вселенной, где они бы не встретились и не распознали друг друга. Эл издевательски позвенел колокольчиком – тут Лайту некстати вспомнилась его фраза на крыше, но он помотал головой, прогоняя ее, - и поскакал прочь. С возмущенным гоготанием, Ягами помчался за ним, круша все на своем пути. Колокольчик был его целью, и никакой лягушачий детектив не посмеет ему испоганить все снова! Эл рванул в деревню, рассекая наглыми прыжками воздух над дорожкой, и Лайт захлопал крыльями, догоняя и в очередной раз пожалев, что не может летать. Он вытянул свою изящную длинную шею и уже почти схватил детектива за заднюю лапку, как вдруг мощный удар метлой смел их обоих в траву, и колокольчик укатился к ногам охранника бара. Который, подобрав его, залопотал что-то на своем идиотническом, а после развернулся, намереваясь уходить. Ну уж нет! Только не тогда, когда он так близок к цели! Лайт вскочил, взмахнул крыльями, набирая скорость, и с точностью снайпера клюнул его прямо в мягкое место, заставляя мужчину с воплем выронить драгоценность и пасть в глубину отчаяния, схватившись за задницу. Без промедления, Эл, будучи собакой, которой являлся, кинулся Ягами наперерез и перехватил колокольчик, снова бросаясь наутек. Лайт стиснул клюв и рванул за ним. Четкий план рассыпался по частям, как карточный домик, и все опять из-за него! А что хуже всего, так это что эти жалкие людишки, его марионетки, которых он так любовно выдрессировал, будто все посходили с ума, вставая у них на пути и пытаясь отобрать колокольчик! Это его мир, и он не позволит никому его разрушить! А эти люди поплатятся. О, они будут страдать так, как не страдали еще никогда, увернувшись от пинка бывшего (ха-ха) владельца розы, решил Лайт, выхватывая колокольчик у отлетевшего в фонтан Рюзаки. Который, впрочем, немедленно попрыгал за ним, не желая сдавать позиции, под крики мерзкого человечишки. Самое, однако, странное было то, что эти глупцы не делали различий между ними. Лайт заметил это, пробегая мимо самого нетолерантного и возмутительного антигусиного знака, на котором теперь еще красовалась и перечеркнутая лягушка. Он покосился на Эла, который, заметив, аж остановился и заквакал, и сколько знакомых эмоций было в этом звуке! Охваченный неожиданным сочувствием к врагу, Лайт остановился тоже и развернулся, ловя бессмысленный взгляд Рюзаки, в котором теперь горела такая согревающая душу Киры ярость. В один момент они поняли друг друга, и никакой топот и крики со стороны не могли прервать этого восхитительного момента единения двух ублюдков. Когда глупые людишки подобрались совсем близко, у них уже появился план. Совершенный, какой только величайший детектив и величайший серийный убийца могли составить. И людишки шли прямо в распахнутую пасть ловушки, к своему окончательному позору и унижению. Лайт перебросил колокольчик Элу, который поймал его не глядя, и загоготал, готовясь растоптать их раз и навсегда.***
Много позже, любовно устраивая колокольчик среди кучки таких же – и едва не подравшись за метод наведения порядка (или беспорядка, по желанию Рюзаки), - они решили, что судьба действительно имеет странное чувство юмора – и это далеко не всегда плохо. Пусть в прошлой жизни они были Элом и Кирой, вечными и непримиримыми врагами, здесь, ни в Раю, ни в Аду, среди зелени садов британской деревушки, населенной самыми несчастными созданиями на планете, они могут быть счастливы. Терроризируя деревню вместе.