Blue Ribbon/Синяя лента

— Да, правильно. А теперь вот эту прядь за эту. Да, вот так! — нежно проговаривала женщина с длинными янтарно-жёлтыми волосами, шелковистые пряди которых обхватывали маленькие детские ручонки, старательно закидывая одну за другую. — Мама, у меня получается! Это самая настоящая коса! Такие же, какие плетёшь себе ты! — звонко вскрикивал голубоволосый мальчишка, увлеченно уставившись на свое творение. Пусть и местами растрёпанное, неровное, где-то из только что старательно заплетённой косы небрежно торчали локоны, но даже это заставляло мальчишку радоваться всем сердцем. Задорный летний ветерок, слегка подувший, развивал золотые локоны, которые, то и дело, блестели под знойным солнцем. Вместе с ними «прыгали на ветру» ярко-голубые пряди мальчишки. — А теперь…– женщина остановилась на полуслове, протягивая руку к лукошку, стоявшему на земле, и достала от туда длинные ленты. Самых разных цветов. Голубые глаза мальчишки загорелись, он протянул свои маленькие ручки к лентам, которые уже развивались на ветру, маня голубоволосого еще больше. — Дай, дай! — вскрикивал он, пытаясь схватить одну из ленточек, но те будто нарочно дразнили его, «прыгая» по ветру, уворачиваясь от крепкой хватки маленьких ручонок. — Мам, у меня получается? — с надеждой бубнил голубоглазый, старательно пытаясь вплести в одну из кос очередную ленту. Юркий язычок изредка скользил меж тонких губ, но тот не замечал этого: он был слишком увлечен и сосредоточен. — Да, малыш, ты большой молодец. Голубоволосый мальчик с интересом наблюдал за каждой из ленточек. Они так манили его детский разум. Красная лента плавно сменялась жёлтой, жёлтая–зелёной, зелёная–белой, белая–голубой. Всю эту «палитру красок» нежно перехватывали золотые, шелковистые локоны. — Мам, — вдруг отозвался мальчишка со спины своей матери тихим, детским голоском.– А что означают эти ленточки? — заинтересованно спросил он. Ему и правда было интересно, что же означает каждый из цветов лент? Женщина вдруг застыла. — Цвета? Ты имеешь ввиду их, малыш? — тихим голосом проговаривала она. — Да, мам, — уверенно ответил сынишка, придерживая косу в руке, дабы та не расплелась: уж слишком долго он над ней «пыхтел». Но женщина вдруг перехватила ее из ручонок сына и заплела на конце пышный бант. — Красивый…– увлечённо, будто под гипнозом, наблюдал голубоволосый за бантом. Женщина повернулась лицом к своему сыну и взяла в руки оставшиеся ленты. –Смотри, — подозвала она мальчика, перекладывая ленты в определенном порядке. — Вот эта, — она показала сперва на зелёную ленту. — Символ надежды. Девушки раньше вплетали их себе в косы, в надежде на счастливое будущее. А эта, — она показала на жёлтую.– Как символ верности. Их вплетали в знак уважения к своему суженому. Мальчишка, бегая заинтересованным взглядом по лентам, на которые указывала мать, внимал каждому ее слову, лишь изредка мельком кивая. Его так манил томный, тихий, до боли родной голос матери. Она будто рассказывала сказку на ночь своему голубоглазому чуду. Женщина уже было хотела начать рассказывать о следующей ленте, как вдруг маленькая ручонка потянулась за её спину в попытках до чего-то дотянуться. — Мам, там синяя ленточка! Она самая красивая! Смотри! Дай мне её! Мать подняла синюю ленту и протянула её сыну. Тот буквально выхватил синий лоскуток из её рук, уставившись на него глазами, полными влечения. — Какая красивая…– заворожено проговаривал он, держа в руках ленту, которая, то и дело, порхала на ветру. — Что она означает, мам? — вдруг, подняв голову, спросил мальчишка. — Синяя лента? — улыбаясь начала женщина.– А она означает… *** — Сал?..– голос раздался в голове Фишера отдалённо, будто отталкиваясь о стены и рассыпаясь мелким, глухим эхом. — Чувак! — уже более громко отдавалось в голове, что заставило юношу очнуться, распахнув свои небесно-голубые глаза. Перед взором Фишера представала спина друга, по которой распластались каштановые локоны. Каштановые? — «Что?..» — снова рассыпалось эхом… Где те золотые пряди? Ах да… Голубоглазый снова «нырнул» с головой в воспоминания, выпадая из реальности. В груди кольнуло от осознавания того, что это была лишь пелена былого…Воспоминаний… Почему всё так произошло? Юноша ведь был так счастлив… Частичка, испытавшая на себе неиспустимую боль… — Что? — уже вслух, будто только вынырнув, отозвался голубоглазый тихим голосом. — Ты эту прядь уже минут 7 просто держишь в руке. Ты даже не пошевельнулся, чувак! — объяснял Джонсон, только очнувшемуся, Салу. — А…э-э-э…– вдруг замешкался тот. — Прости… — Забей, чувак, — ободрительным тоном отозвался патлатый. И тишина… Звенящая, давящая на уши тишина… Но эти двое, будучи наедине, на обшарпанной крыше Апартаментов, наслаждались ею сполна в такой момент. Холод порой пронимал до костей, словно тысячи мелких иголок. Кровавые лучи закатного солнца оставляли последние царапины на нежно-небесной глади, выжигая непонятные алые контуры. От света мир как будто заискрился ярким пламенем. Последние лучи били прямо в глаза. Оно отражалось везде: в человеческих глазах, на стёклах домов, в лужицах на земле… Алое пятно в небе обжигало, царапало, резало, но в то же время манило… К себе, к теплу, все выше. Оно все больше и больше закатывалось за горизонт, хитро щуря глаза. Юркий ветерок порой подхватывал пряди металлиста, от чего Салли шепотом чертыхался, ведь ему и так было сложно перебирать меж пальцев локоны его патлатого друга, превращая их в косу. Нет, не то, чтобы он плохо умел это делать. Можно сказать даже больше– он любил это дело. Да, странно, ведь какому парню понадобится четко отточенное умение плести косы? Да, к слову, протезнику всегда было плевать на эти гендерные стереотипы. Коса для него всегда была чем-то особенным. Связью воспоминаний о матери?.. — С какой ленты начнёшь? — усмехаясь, будто в шутку, спросил Ларри. Но ответа не последовало…– Чувак? — практически шёпотом, в тишине летнего заката, отозвался патлатый снова. «Что у тебя на уме, Сал?..» — с этими мыслями он повернулся к голубоволосому передом, от чего плед, прежде бережно расстеленный самим же Ларри на поверхность крыши, слегка помялся под ним. — Коса же расплет.! — уже было хотел возразить Сал, но патлатый не дал ему: протезник почувствовал на себе взгляд, буквально испепеляющий его. Взгляд Джонсона… В какую же краску Фишера вгоняли эти карие глаза каждый чертов раз, когда тот смотрел на него, не отрывая взгляда. Сердце пропускало один удар… Протезник не знал, лишь на него влияет так этот взор? У него буквально не было сил поднять голову, дабы посмотреть в эти дьявольские карие глаза. — Сал…– шёпотом раздалось над головой Фишера. Каково же было счастье, когда он понимал, что Ларри не видит его пунцовые от смущения щеки под протезом. Голубоволосый буквально задержал дыхание, когда почувствовал, как грубые, цепкие пальцы металлиста коснулись его ладони. — Что у тебя на уме, Сал? — тем же манящим шёпотом пытался добиться до протезника Ларри, наплевав на всё, и уже переплетая их пальцы в крепкий «замочек». От подобного касания по телу голубоглазого прошла дрожь. Джонсон слегка склонил голову, нагнувшись, чтоб посмотреть в эти глаза, в которых он был готов утонуть. Этот небесно-синий океан, который так его манил… Ларри был готов в этот же момент сорвать с друга этот треклятый протез. «Зачем?.. Зачем ты его носишь?! Ты же так прекрасен, глупыш…»— каждый раз отдавалось в голове у патлатого… Летний ветерок развивал ярко-голубые волосы. Джонсон не нашёл в себе сил, чтобы не протянуть руку и не заправить одну мешающую прядь за ухо голубоволосого. Тот слегка вздрогнул. — Не молчи, Сал, прошу…– все так же тихо молил Ларри друга. Кареглазого наконец пронзил небесный взор друга: Сал нашёл в себе силы посмотреть в эти чёртовы глаза, которые так сводили его с ума. — Я не молчу…– выдавил из себя протезник шёпотом. — Сал, посмотри на меня, — Джонсон не мог терпеть более, он скользнул свободной рукой к подбородку друга и заставил посмотреть на себя. Он увидел тот испуг Фишера… Испуг? — Ты знаешь меня уже чёрт знает сколько, — уверенно начал Ларри.– Откройся мне, Сал…– уже мягче продолжил он. Сал молчал… Молчал, будто выжидая и смакуя словами, с которых он хотел начать. — Я скучаю за ней…— тихо, кротко начал Салли. Ларри же словно боялся вдохнуть. Сейчас он был тем, кому наконец удалось завоевать доверие голубоглазого зверька. Он так боялся, что тот снова шмыгнет в кусты, опять закрывшись в себе со своими чертями в голове. — За кем?..– кареглазый прищурил глаза в недоумении. Его кинуло в мелкую дрожь, когда он почувствовал на себе уверенный взгляд друга. Совершенно не свойственный ему взгляд… — За мамой… Металлист слегка отшатнулся назад после сказанного Фишером. — Мамой? Патлатый заметил, как друг едва ли заметно кивнул. — Сал… Я…– в голове была полная неразбериха, он не мог и слова связать. — Я сделаю все, что угодно, лишь бы ты не мучился из-за этого…слышишь? Мягкий шепот друга так нравился Фишеру. Эта забота в каждом сказанном слове. Да пусть это из уст его друга-разгильдяя звучало порой нелепо. Это всё равно казалось Салу чем-то прекрасным… — Что ты сказал? — вдруг отозвался протезник. — Всё, что угодно…– полушёпотом повторил свои слова патлатый.– Давай… — Что давать? — недоумевал Сал. — Что ты хочешь, чтоб я сделал, чтобы тебе стало легче? — воодушевленно говорил Ларри. Казалось, он и правда готов сделать всё, что пожелает его друг. Да хоть в сию же секунду бросится с этой крыши. — Так, ладно, — ёрзая на одном месте, выдал патлатый.– Я знаю, — Сал поднял на него недоумевающий взгляд.– Ты сейчас доплетёшь мне косу и кое-что расскажешь. Договорились? Делать было нечего. Салли согласился. Каштановые локоны скользили меж пальцев голубоволосого один за другим. Такое, казалось бы, девчачье занятие приносило обоим много удовольствия. Струйки ветка, слегка развивающие пряди металлиста, позволяли Фишеру почувствовать тот приятный запах его волос. Что-то между клубничным шампунем, табаком и масляными красками. Порой даже мятный запах проскальзывал. Все эти ароматы слились воедино в этих каштановых локонах, даря Салу умопомрачительное удовольствие. Ленты одна за другой вплетались в пышную косу. Прелестное зрелище… На конце Фишер завязал пышный разноцветный бант из ленточек… Завязал и застыл… Джонсон это почувствовал. — Чел, ты чего? — Что ты хотел, чтоб я рассказал? — тихо спросил протезник. Ларри замер. А после повернулся и взял оставшийся ленты. Воспоминания сами собой стали «просачиваться» в голову Фишера. Порядок лент, аккуратно разложенных металлистом, буквально добил его. Он ведь никогда не рассказывал другу о той ситуации с матерью. — Ну? — улыбаясь выдал металлист. — Расскажи мне о этих лентах. — Цвета? Ты имеешь ввиду их? — по телу прошли колкие мурашки. — Да, расскажи мне о них. Пожалуйста… Сал не понимал, что происходит. Почему всё так ему напоминает о случаи с мамой? Откуда Ларри знает об этом? Просто стечение обстоятельств? Фишер наизусть помнил каждый из цветов. Наизусть… — Этот…– он показал на зелёную.– Символ надежды, — тихо проговаривал протезник, вгоняя себя ещё в большую дрожь.– А эта, — голубоглазый показал на жёлтую ленту.– Символ верности. Фишер уже было хотел показать на синюю ленту, но её не оказалось под рукой. Он с ужасом понял, что вплёл её в косу Джонсону. Сал нервно сглотнул… — Чувак, все нормально? — Ларри медленно проследил за взглядом друга. Он понял, что тот уставился на его косу, а именно, на синюю ленту в ней.– А, тебе нужна лента? — металлист протянул руку, дабы расплести косу, но Сал схватил его за запястье. — Стой…не нужно… — М-м-м… Ладно, — пожал плечами Джонсон.– Так что означает синяя лента? Сал судорожно вдохнул, задержав дыхание, будто от испуга. — Сал? — Ларри щёлкнул по пластиковому носу друга. Тот очнулся. — Нет, ничего. Просто лента… И всё… Вот…– замешкался он, чувствуя, как друг окидывает его подозрительным взглядом. — Ты не умеешь врать, дружище, — с усмешкой выдал патлатый. Казалось, даже с ухмылкой. Это изрядно напрягло Фишера. — Почему это не умею?..– с долей обиды спросил Сал. — Ну знаешь… Сал даже не успел заметить, как дьявольские карие глаза оказались настолько близко к нему, что ему оставалось лишь замереть. Эта чёртова ухмылка… — У тебя просто так мило уши краснеют, когда ты врёшь…– сквозь усмешку выдал патлатый. — Неправда… — Ещё как правда, чел! — смеясь вскрикнул патлатый. После чего тут же вздохнул. — Сал… Тот лишь поднял на него неуверенный взгляд, вздрогнув, когда увидел в глазах друга… Не друга? В них было что-то совершенно иное… Блики остатков алого солнца играли в глазах обоих, заставляя все с большим интересом всматриваться в друг друга. Салу на секунду показалось, что его друг вот-вот и увидит буквально его душу. А тот лишь наслаждался океаном в глазах протезника… — Ты прекрасен, Сал…– послышался шепот металлиста. Мурашки по коже… — Врешь…– не открывая взгляда от Ларри, скептически выдал Сал. Тот в ответ лишь усмехнулся, на секунду опуская глаза в пол. — Вру?..– мягко кладя руку на подбородок Фишера переспросил Ларри. — Врешь…– на томном выдохе подтвердил свои слова Сал шепотом, слегка поддаваясь вперед за рукой друга. Он тут же заметил как взор того скользнул к губам протеза, что заставило сердце голубоглазого забиться чаще. — Мне очень хочется прикоснуться…– шепнул патлатый уже практически в пластиковые губы. Сердце пропустило один… Один лишь удар, когда шершавые, покусанные губы Джонсона мягко коснулись протеза Фишера. Ему казалось, что жар, исходящий от него, вот-вот и заставит «защиту» Сала буквально расплавится. Голубоглазый инстинктивно подался вперед, чувствуя шершавые от струн гитары пальцы Ларри на своем колене. Всему положен свой конец. — Прости…– тихо вымолвил патлатый, наконец отстраняясь от Салла. — Придержи, — выдал тихо голубоглазый в ответ, потянувшись к застежкам протеза на своем затылке. Джонсон послушно положил руки на края «защиты» придерживая ее. Щелчок… Еще… Протез был аккуратно положен на плед. Сал кинул робкий взгляд на друга, дабы проследить за его реакцией. Ларри часто видел его без «дурацкого протеза». Но сейчас же его реакция была неописуема. Будто он видит Фишера впервые без пластика на лице. Его губы слегка дрожали, а нежный, слегка взволнованный, взгляд скользил по шрамам на лице голубоволосого, изучая каждый, словно в первый раз. — И чего же ты тогда ждешь?..– голос Сала предательски дрогнул. Рука металлиста тут же скользнула к щеке Фишера. Тот поддался вперед. Какая же немыслимая дрожь пробила обоих, когда губы патлатого коснулись губ…Сала…Не протеза… Ларри не стал церемониться и почти сразу скользнул своим гибким языком меж губ протезника. Тот лишь еще ближе придвинулся к другу, желая большего. Вторая рука Джонсона уже «гуляла» по ноге Фишера, вгоняя того в колкие мурашки. Тонкие пальцы голубоволосого пустились в каштановые густые волосы. Поцелуй все более и более набирал обороты, перерастая из нежного, робкого, в нечто страстное, вгоняющее в дрожь, что нравилось обоим. — Ларри…– буквально в губы шепнул голубоглазый Джонсону, чувствуя, как рука его уже скользила по внутренней стороне бедра все выше и выше, заставляя прогибаться в спине, тихо-тихо, хрипло, постанывать, когда она все же добиралась выше. Сердце обоих билось в бешеном ритме, глухо ударяясь о ребра. Казалось, что оно вот-вот и выпрыгнет наружу. *** — Дай руку. — А зачем? — Ну нужно. И глаза еще закрой, пожалуйста. — Мне уже страшно! — смеясь и прикрывая глаза, выдал Салли, протянув руку другу. Он тут же почувствовал, как запястье его обвязывает что-то гладкое и шелковое. — Можешь открывать, — в голосе Джонсона слышалась его привычная ехидная улыбка. Открыв глаза, голубоглазый приметил на своей руке ту синюю ленту. — Ведь… Каждая лента что-то означает… Эта, — патлатый показал на ленту на руке друга, — Симпатия? Влечение? Не так-ли? — вскидывая густыми бровями, не спуская ехидной улыбки с лица, спросил наводяще он. — Как ты… — Да обычно, Сал! — перебил патлатый Фишера, аккуратно беря его ладони в свои. — Я…Я, конечно, косы плести не умею… Но так ведь сойдет? — улыбаясь спросил он, наблюдая, как губы друга расплываются в улыбке. — Ты ведь… Не против? — с какой-то надежной в голосе продолжил металлист. — Ох, конечно против, Ларри-Схерали! — Но я ведь не переживу, Салли-Кромсали! — трагично воскликнул Ларри. — А ты знаешь…–ласково улыбаясь, начал протезник.– Ведь как долго я ждал этого… — Не один ты, дружище, — выдал патлатый, щёлкнув голубоволосого по носу, затягивая его в очередной невесомый поцелуй. *** — Она означает симпатию или влечение, зайчонок. — Это так чудесно, мам!