Улыбка

У Чуи никогда не было особых предпочтений в женщинах. Абсолютно всё равно, будь то представительница женского пола белокожей брюнеткой или тёмнокожей блондинкой, будь то узкий или широкий разрез глаз, будь то идеальный японский или корявый акцент — всё это никогда не имело какого-то смысла. Женщины всегда были для Накахары обычными женщинами. Нежные, грубые, жестокие, наивные — это всегда было чем-то не обязательным, и юноша никогда не ставил строгих идеалов своей «идеальной женщины», никогда не искал себе «удобную» девушку. У Чуи не было длинного списка плюсов и минусов. У парня не было высоких идеалов. А потом он встретил Озаки Коё. Одним лишь своим первым появлением, одним лишь пронзительным взглядом и одной лишь улыбкой, мафиози смогла сразу уничтожить, перерезать остриём своей катаны былые принципы Чуи, которых бывший предводитель «овец» строго придерживался. Одними лишь аккуратными, элегантными, без лишних элементов, действиями, женщина смогла прочно приковать к себе взгляд кариих* глаз рыжеволосого юнца. Коё умела говорить губами. И Чуя, будучи довольно долгое время воспитанником одной из исполнителей, успел идеально и без ошибок выучить каждый изгиб, каждое приподнятие уголков, каждое искривление и каждую трещину. Юноша знал, когда Озаки благосклонна и нежна, а когда лишь притворяется. Но только с ним, с Чуей, Коё всегда сохраняла улыбку, которая, к сожалению, была огромной загадкой, даже для юного воспитанника. И сколько не пытаясь, именно этот стиль улыбки никак не выдавал себя и настроение своей хозяйки. Чуя внимательно следил почти за каждым чётким, не лишённым грации и изящества, движением Коё, и то, как она владела катаной, а сзади, ставший в ту же опасную позицию, находился золотой демон, что идеально, копируя движения своей обладательницы, размахивал холодным оружием под строгой дикцией женщины. На лице Коё могло быть написано, как на холсте художника, раздражение, печаль, лицемерие и злорадность. Но лишь некоторые истинные «ценители искусства» могли прекрасно понять смену настроения и состояния Озаки, а остальные так и остаются в неведении или глупом непонимании. И Чуя один из истинных ценителей, вернее, так он и считал, пока не столкнулся с загадочной, полной странностей и необъяснимого, улыбкой, которой Озаки обычно одаривала своего молодого воспитанника. Накахаре уже 22 года, но эта улыбка до сих пор остаётся неразгаданной. Чуя и сам принял тот факт, что бывшая наставница нечто большее, чем просто нынешняя коллега по организации и дорогой друг. Была бы Коё простым другом, не стал бы Накахара ждать каждой минуты, чтобы провести рядом с женщиной, ради которой, пожалуй, не грех было бы и целую Йокогаму захватить, лишь пусть она прикажет. Лишь попросит своим певучим, зрелым и полным женственности голосом, который хочется слушать всегда, даже жестокие слова с этих багровых уст и мелодичного голоса слетают, подобно лепесткам красивой сакуры, да и сама Озаки — словно только что сошедшая с полотен древних японских художников, что, несомненно, можно было посчитать идеалом творчества. Если сейчас бы спросили у Чуи «каков идеал твоей женщины?», мужчина без ошибочно бы промолвил, что у его идеальной женщины розовато-рыжие волосы, собранные в традиционную японскую причёску, нежно розовое кимоно до пола и таинственная улыбка. А ещё она демон, что сумела без лишних способов и усилий заставить, ещё тогда юнца, Накахару обратить на себя внимание и очаровать одной лишь улыбкой. И сейчас, назвать Озаки просто «сестрёнка Коё», у рыжеволосого пересохший язык не поворачивается, настолько мафиози осточертело обращаться к этой женщине, как угодно, но только не «любимая» или «возлюбленная Коё», а ещё лучше, «моя дорогая Коё». Но увы, сказать так легко «я тебя люблю» не получиться. Слишком уж израненно женское сердце горьким опытом прошлого и последним расставанием со своей любовью, что издала свой последний вздох прямо на глазах молодой девы, по щекам которой текли ручьи слёз, а в глазах наполнялась ненависть к яркому миру света. Чуя хочет признаться, но не может, слишком уж боится вскрыть зажившую от бремени утраты рану. Коё забеспокоилась по поводу странного поведения своего коллеги, на что кареглазый лишь вернул себе обычное состояние и пытался перестать беспокоить возлюбленную, но в дорогих сердцу глазах женщины читалось волнение, забота, вместе… С чем-то, чего Чуя никогда не видел. И это настораживало, неужели мужчина совсем перестал понимать бывшую наставницу? От этого щемило где-то в груди. И вновь эта улыбка, вновь эта загадка без ответа. Ну когда, когда же найдётся решение этой головоломки? Озаки улыбается, медленно, осторожно подносит губы ко лбу Чуи, не забыв слегка наклонится из-за разницы в росте. Впрочем, сейчас эта дилемма не так важна. Накахара чувствует, как внутри всё сжимается, содрогается, но мафиози терпит, ожидая какого-нибудь чуда. Лёгкое прикосновение тёплых губ заставили воспламениться пожаром всё тело, без пощады и надежды на спасение. Это невинное действие оставило свой след не только на лбу, но и на сердце, как клеймо на коже. Коё отходит, всё так же улыбаясь. Кажется, будто что-то щёлкает внутри, запускает механизм, который не остановится. Накахара подходит вплотную, тянет за тонкую, красивую руку, которую сжимал Чуя в своих мечтах. Грубый, с неуклюжими попытками в нежность поцелуй, но уже губы к губам. Волнительно, но и одновременно страшно. Страшно потерять секунды до того, как Озаки оттолкнет, ударит со всей силы по лицу, искривит своё красивое лицо в гримасу отвращения. Нужно действовать, о последствиях думать потом. Однако, последствий не происходит, лишь ответное прикосновение губ и переплетённые друг с другом пальцы. Рыжик на пару секунд замирает, не веря в происходящее, но боясь упустить момент, Накахара прикрывает глаза и так же отвечает. От нехватки воздуха кружится голова, потому оба мафиози слегка отходят друг от друга, восстанавливая нужный темп дыхания. Чуя смотрит с удивлением. Коё лишь прикрывает лицо рукавом, но потом вновь демонстрирует этот загадочных жест в виде этой непонятной улыбки.

Однако, Накахара теперь понимает, что означает эта улыбка.