"Пустыня, злоба, пепел"

      Палящее солнце. Изнурительная пытка. Находясь под его неумолимым взором, кажется, что и воздух, и песок — это один и тот же злой огонь, что обжигает легкие и ступни даже через армейские ботинки. Армия США выдавала экипировку под конкретные условия боевых действий, и хорошая униформа, и обувь — то, что еще позволяло делать упорные в своем отчаянии шаги по стелящемуся золоту песка. Но быть солдатом — бороться; и когда парашют не дал тебе разбиться, ты должен найти способ не продолбать свою жизнь, что была оплачена и парашютом, и снаряжением, что ее сохранили. Самолет тоже упал. Кажется в четырех километрах к северу от места падения пилота. Он видел всплеск огненного столба и столб дыма, что давал надежду найти хоть что-то, что вызовет помощь. Он бы мог использовать сигнальный факел, но тот был только один, а сильный ветер давал мало времени. Вылет был экстренный и не предполагал, что кто-то из пилотов окажется на материке. Слишком далеко. Да и топлива бы не хватило. Инопланетная тварь проволокла самолет до побережья и потом где-то отвалилась. Товарищи по звену изрядно ее изрешетили, но ей все как будто было не по чем. Да и вообще, эти твари будто из самых смелых фантазий тех бездельников, что рисуют компьютерные игры для других бездельников, что реализуют свою купированную мужественность, стреляя по нарисованным врагам на экране, пока мать или отец вкалывают на заправке или в кафе.       Было противно от этих мыслей, ведь сейчас он как будто попал в одну из этих тупых игр. Вот только тут не подразумевалась удачная ветка прохождения. Все могло закончится и прямо тут на песке без геройства и сюжета.       Но столб дыма пока еще указывал куда идти.       Вообще, во всех этих играх врали. Ты не успеваешь разглядеть врага, нет экспозиции. Вот ты каюте на авианосце играешь с ребятами в карты, а секунду спустя видишь через фонарь кабины полные нечеловеческой злобы красные фары. А потом получаешь раскаленный песок в лицо. И ты даже не помнишь, как и что делал, ведь все уже умеет твое тело, а мозг будто отключается, чтоб ему не мешать. Остаются какие-то особо впечатляющие кадры без переходов. И тебе даже не страшно потому что, чтоб бояться, надо иметь на это время и смотреть на всю ситуацию целиком, осознавать ее, так сказать, а значит, судить о ней со стороны. А сейчас страшнее не нападение пришельцев, а то, что воду с собой не взял. Это ситуация — она понятная и четкая — потому страшно.       Пилот стал неудачно на склон бархана, что надо было перейти не по твердому гребню, а поперек него в нужную сторону, и скатился в провал между песчаными волнами. С этой стороны невообразимо горячий песок даже через комбез казался чуть холоднее, ибо здесь была призрачная тень от гребня бархана. Но это призрачное желание полежать хоть где-то нашептывала ему гибель.       Потом солнце стало садится, но пилот этого уже не замечал. Он старался не думать, чтоб не тратить лишних сил. В голове крутилась навязчивая мелодия из рекламы детских хлопьев — самое то, чтоб про себя держать ритм шага. Но вот и все, последний склон и уже при заходящем солнце, пересекая его, — дыма уже почти не было — солдат увидел свою разорванную машину.       Красные лучи заходящего солнца окрашивали светлый металл в цвета бурых ран. А еще гарь и копоть. Куски разбросало на много метров вокруг, и за день их подглодал песок, уменьшая их видимые части, всасывая в свои песчаные недра.       Но что-то было не так. Слишком много обломков от одной Эф-ки. Да и почему-то остался остов без крыльев. При взрыве даже полупустых баков прежде всего разнесло бы центр машины. А тут среди ошметков крупный кусок фюзеляжа.       Солнце село, а пилот стоял у края склона рассматривая этот нелогичный кусок. Потом он наконец добрел до ближайшего обломка, кажется крыла. Не без усилий оторвал от внутренностей тяжелый металлический крепеж скрутки проводов и с размаху кинул в торчащую из земли серую гладкую обшивку фюзеляжа. Та глухо и незвонко брякнулась. Слишком плотная и тяжелая штуковина для авиационного алюминия…       — Эй ты, мразь, я тебя вижу! — пилот знал, что табельным пистолетом с пояса в поединке с этой тварью он может разве что застрелиться, и не спешил за него хвататься.       Песок вокруг остова стал осыпаться вглубь, оголяя железное существо. И пилот не ошибся — то была спина твари, а потом из песка появилась когтистая, точнее острая, собранная из клиньев лапища. Затем вторая.       Тварь выбиралась подобно большему плоскому жуку. Сынишка показывал таких — они еще могли вонять, если пугались.       А этот жук был размером с истребитель и проворно для такого крупного существа вылезал. А потом повернулся теми самыми красными глазищами и застыл почти лежа плоским брюхом на земле.       — И какого ты тут делаешь?       Тварь склонила круглую приплюснутую башку набок.       — Да, ты! — пилот уверенно и расслабленно, как по-настоящему смирившийся с обреченностью человек, сел на еще теплую от солнца поверхность обгорелого крыла. — Чего ты приперся сюда? Вам в космосе места мало? А как же захват городов там, Белый дом взорвать? Или ты особо одаренный?       Тварь не шевелилась и только низко гудела.       — Ну и что теперь? Чего таращишься?       Пилот в раздражении достал пистолет и небрежно выстрелил перед тварью в песок. Осталось еще семь патронов.       Инопланетный железный жук дернулся и опасливо уставился на пушку.       Пилот усмехнулся лопнувшими от сухости губами, облизнул выступившую сукровицу.       — Ага, а значит теперь боимся, да? А раньше не боялись? Ну и что будем делать? Могу тебе глаз подстрелить? Хочешь?       — Не хочу, — голос был модулирован вполне человеческий, даже с интонацией и приятного тембра, будто копировал диктора с федерального канала, а может быть, так оно и было.       — Ага, а чего хочешь? — насмешливо, нервы на самом деле шалили, потому хотелось смеяться и делать отчаянные глупости. — Может попросишь хоть сейчас, я, конечно, вряд ли чем смогу помочь, я же не президент и не ученый, и ты, сука такая, разнес мою базу, тварь! Так что меня вообще не еб*т на самом деле, что ты там хочешь. Но знаешь, наверно хочу услышать, в чем причина, чтоб оценить степень твоей наглости.       Инопланетный монстр переминался с лапы на лапу, все еще сидя низко над землей на четырех.       — Нужно топливо.       — Оооо… Всем нужно. Есть такая штука — заправка, не слышал. Там еще елочку на лобовуху купить можно.       Почему-то образ болтающегося освежителя воздуха на фоне шоссе явственно предстал перед мысленным взором, а сзади голос жены, суровый и настойчивый, просит сына не сорить попкорном.       — Больше негде.       Что ответить на это твари, пилот не придумал. Долго молчал, разглядывая существо, и потом спокойно добавил:       — Но и тут нету, как видишь, только песок и пепел.       Тварь кивнула.       — Тогда зачем прятаться?       — Я жду, когда за тобой прилетят, и притворюсь твоей техникой. Я не могу лететь, и на нападение мне сил не хватит.       От такой откровенной наглости, хотя это было больше откровенно, чем нагло, у пилота полезли вверх брови.       — Ах ты подлая тварь.       — Я могу убить тебя и положить рядом как приманку, а могу позволить тебе остаться тут и помочь выбраться.       — И ты думаешь что я соглашусь?       — Я посылаю сигнал, имитирующий твой маячок, а твой глушу. Солнце встанет через семь часов. А сейчас температура опуститься до минус тринадцати. Это если ты попробуешь убежать. Если нет, то я просто оторву тебе конечности.       — Аргумент. Если я соглашусь, то предам своих.       — Верно.       — А если откажусь — умру.       — Верно.       — А если сначала соглашусь, а потом разоблачу тебя?       — Умрешь и ты, и твои товарищи.       — Резонно. Но ты же не можешь лететь.       — Могу стрелять.       Пилот молчал и думал.       — Твой вид все равно за тобой прилетит или за твоей машиной. Если скажешь, что смог посадить самолет и он чудом остался цел — нам обоим будет проще.       — Резонно. Я тебя бы хотел взорвать к чертям, но не могу.       Существо издало звук похожий на механический скрипучий стрекот.       — Давай так, я сейчас типа соглашаюсь и помогаю тебе, и мы ждем помощь. Идет?       — Идет.