***
Посиделки с тёткой её давно не интересуют, хоть когда-то она и восхищалась ею, ставя себе в пример при любом удобном случае. Вальбурга выдавливает из себя скупое поздравление, адресованное Нарциссе, официально примерившей на себя пресловутое звание "миссис", когда Белла выскальзывает из главной залы и поднимается по лестнице наверх. Рука скользит по начищенному до блеска дереву перил, а взгляд фокусируется на приоткрытой двери в комнату Сириуса. Девушка пихнула дверь ногой, распахивая её и тут же вдыхая тонну скопившейся пыли. Бардак, больше напоминавший многовековую разруху, и отвратительный красно-золотой, заставивший Беллатрикс недовольно скривиться. Пёстрые плакаты, обклеившие дорогущие обои, что выглядели не хуже семейного расписного гобелена, груды мусора и разбитое вдребезги зеркало — всё говорило о том, что сюда никто не заходил после скандального ухода Сириуса, потрясшего всё семейство. Взгляд, блуждавший по всему этому безобразию, вдруг зацепился за что-то, выделяющееся на фоне постеров и каких-то похабных записок. Место на стене, около прикроватной тумбочки, занимали... Белла не могла рассмотреть и подошла ближе... То оказались пожелтевшие листы, заколдованные заклинанием вечного приклеивания, немного надорванные, расположенные ровнее всего в этой комнате. Чёткие и уверенные линии, нанесённые заколдованными чернилами, складывались в фигуру её кузена — на одном потрёпанном листке он вальяжно курил свои отвратительные сигареты, на другом же забавно плюхался в кресло в своей смешливой манере, на третьем просто куда-то шагал, закинув пиджак на одно плечо. Девушка не могла оторваться, жадно прослеживая каждый плавный штрих, трепещущий жизнью — это не шло ни в какое сравнение с теми помпезными портретами, что её родители заказывали у именитых художников-магов на каждый праздник. Она ощутила острую надобность иметь такие же зарисовки, сделанные на скорую руку, но с огромной любовью и... нежностью. Таких жестов от её мужа ждать нечего — стоило об этом подумать, как сердце сковала безнадёжная тоска, совершенно ей несвойственная. Колдунья попыталась отогнать эти мысли, олицетворяющие слабость, которой она боялась как огня, однако у неё ничего из этого не вышло… На нижнем уголке каждого листочка красовалась незамысловатая подпись — "М.М." Беллатрикс прищурилась и бережно обвела кончиком пальца каждую букву, повторяя движение пера, коим они были нанесены на бумажный лист. Она с силой дёрнула листок на себя, но от стены оторвался лишь уголок с подписью. Девушка машинально сунула его в карман своей нарядной чёрной мантии, сама не понимая зачем это делает.***
— Покончи уже с этим, — рявкнул Рудольфус, наблюдая за своей заворожённой супругой. Белла не отозвалась, казалось, что она и вовсе его не слышит. — Марлин МакКиннон, — шипение выбило изо рта струйку воздуха, что подхватила завиток волос, упавший на лицо ведьмы, и тот бережно коснулся кожи её безоружной жертвы. — "М.М." Марлин невольно вздрогнула, обращая свой взгляд на Беллатрикс, вопросительный и непонимающий происходящего. Почему она ещё жива — Пожиратели застали их врасплох, в ничтожном меньшинстве, загнанных в угол. Белла же не задавалась ни единым вопросом: ни насущным, ни извечным. Она лишь застыла с едва приоткрытым ртом — ещё пара каких-то дюймов и их губы неизбежно соприкоснутся. До обеих донёсся вскрик поражённых нещадным проклятием. Видимо, Рудольфусу надоело ждать, пока его обожаемая Белла наконец вдоволь позабавится со своей очередной игрушкой. В тот же момент колдунья с испугом отшатнулась от девушки, нервно сглатывая и облизывая свои пересохшие губы. Она поднялась, шурша пышной юбкой и, немного пошатываясь, словно одурманенная крепким алкоголем, направилась в сторону остальных. Лестрейндж в то время готов был расправиться с последней, направив палочку на Марлин, сидящую неподвижно и лишь оглядывающуюся на тела подле себя. — Нет, — жёсткая женская рука опустилась на его плечо, убеждая его отступить. — Эту Он должен убить сам. Беллатрикс больше не взглянула на девушку. Она знала, что они ещё встретятся и она успеет взглянуть в её глаза прежде чем в них на века погаснет жизнь.