Сучка

      С самого утра Хару проснулся в ужасном настроении. Бесило буквально все: напряженная рабочая неделя, нежелание сотрудников заниматься делами, недосып на фоне стресса. Наверное, не поступи в их отдел Дайске, Като было бы попроще. А так, на одну головную боль прибавилось.       Еще и погода, как назло, была ужасной. С самой полуночи и до утра — сильнейший ливень. От такого и зонт не спасет, а до участка добираться далеко. Хару в который раз пожалел, что у него нет машины* и с тяжким вздохом поднялся с постели.       Судьба оказалась достаточно благосклонной — пока Като на ходу допивал кофе и шнуровал ботинки, дождь прекратился. И даже настроение чуточку улучшилось. Может быть, этот день будет неплохим…        До управления он добрался без происшествий, и уже обходил последнюю на своем пути огромную лужу, ежась от утренней прохлады и предвкушая, как возьмет в автомате латте, обязательно добавив побольше сахара… Для поднятия настроения, конечно же. Но тут его мечты были внаглую испорчены. Совсем рядом радостно взревел мотор и через миг Хару окатила волна брызг из-под колес дорогущей машины. — БЛЯДСКАЯ ТЫ СУКА, КАМБЭ! — Взревел Като, безошибочно определяя виновника всех своих несчастий за последнее время. Будто издеваясь, пиликнул телефон, оповещая о поступившем на карту миллионе с припиской «За ущерб.»       Пока Хару боролся с желанием разбить телефон к чертовой матери, уволиться, сменить имя, фамилию, место жительства да и вообще свалить нахер из этой страны куда-нибудь в глухомань… Лесником стать, например, чтобы как можно меньше с людьми в целом и с Камбэ в частности пересекаться, Дайске благополучно припарковался и скрылся в здании.       Тяжело вздохнув и вроде как успокоившись, Като все-таки зашел в управление. Хорошо хоть душевая в их участке работала исправно. Да и сменная одежда у Хару в шкафчике была, ведь он частенько оставался на работе на ночь, а иногда и сутками сидел над каким-нибудь делом… Проблема могла бы заключаться в отсутствии сменного нижнего белья, но и тут ему повезло — водой окатило достаточно, чтобы промочить пиджак и рубашку, но не штаны.       Дверь раздевалки скрипнула как раз когда Хару скинул куртку и стягивал галстук. Парень стоял боком к двери, так что нужды оборачиваться не было. И, конечно, он совсем не удивился, увидев напарника. Дайске молча смотрел на Хару, только вздрогнул, от тихого щелчка за спиной — сквозняк прикрыл дверь. Като же пристальный взгляд игнорировал. Кинул галстук поверх пиджака, расстегнул манжеты на рубашке. Дайске склонил голову к плечу. Он ожидал криков и обвинений, ругательств и оскорблений. Но тишина… Полный игнор… Интересно. Не очень вписывается в характер Хару. — Сука. — Совершенно ровно и безэмоционально. Не поднимая взгляда, не отвлекаясь. — Что, прости? — Дайске действительно не понимает. И взгляд отвести не может. У Хару, оказывается, подкачанное тело… И мокрая рубашка так выгодно подчеркивает его фигуру. У Камбэ почему-то пересыхает во рту. — Ты. Сука. — Хару наконец поднимает тяжелый взгляд на напарника, спокойно расстегивая свою рубашку. Дайске сглатывает, от пристального взгляда Като ему почему-то неуютно. Смущение и смутное ощущение опасности, одолевают его, мешая мыслить здраво, хотя, казалось бы, откуда им взяться?       Хару скидывает рубашку к галстуку и пиджаку, но взгляд с Камбэ не сводит. И вдруг смеется, сначала еле слышно, потом немного громче. Дайске не понимает, Дайске удивлен, он чувствует себя странно, и рефлекторно отступает на шаг назад. Хару фыркает, явно сдерживая очередной смешок. Настроение заметно улучшается. — Что смешного? — Непонимание в голосе Камбэ звучит почти по-детски. И вдруг до Хару доходит — Дайске ведь вообще ведет себя как ребенок. Ну, скорее подросток, уже многое понимающий и знающий, однако к жизни не особо приспособленный. — Твоя реакция. — Наверное со стороны их диалог мог бы выглядеть смешно, да только рядом никого не было. Душевая не пользовалась большой популярностью, особенно по утрам…        Хару приблизился к Дайске, со странной улыбкой наблюдая, как тот вновь неуверенно отступает назад. Отступает, пока не встречается спиной с дверью, буквально вжимаясь в прохладное дерево. Но смотрит все равно упрямо, с толикой интереса и непонимания.       Неожиданно для Хару, Дайске позволяет ему дотронуться до своего подбородка и повернуть голову в сторону зеркала: — Смотри. — А что еще остается Камбэ? И то, что он видит, ощутимо бьет по гордости. Отстраненная холодная маска рассыпалась прахом, зеркальная поверхность отлично отражает алеющие щеки, скулы и кончики ушей. «Блять-блять-блять» — в голове набатом на повторе. «Да что же ты со мной делаешь, Хару?!»        А Като как раз склоняется к нему, ощутимо кусает за мочку уха и начинает ее посасывать. Вроде бы довольно невинное прикосновение, но Дайске будто током прошибает. Он вздрагивает, упирается руками в грудь напарника, в попытке оттолкнуть. Однако, ладони просто скользят по влажной шелковистой коже и, блять, от этого ничерта не легче. — А теперь признайся честно, чего же ты хочешь, Дайске Камбэ? Чего добиваешься? — Голос у Хару насмешливый, но звучит на несколько тонов ниже. Он говорит тихо, практически выдыхает в самое ухо. И черт, кажется, у Дайске кинк на это… Если не на самого Хару, конечно. За спиной раздается легкий щелчок — Като закрыл двери окончательно. Что же, Камбэ все еще в силах дать отпор или сбежать, в конце-концов, HEUSC с ним. Но он не делает ничего, переводит только взгляд на Хару. А тот внимательно смотрит в ответ, видимо все еще ждет ответа. И Дайске жмурится, качая головой. Он не знает, как из обрывков мыслей составить связное предложение, не знает, как описать то, что чувствует, да и это сам не особо понимает…       Он хочет узнать Хару, хочет его понять. Но сейчас, это не основное желание. Ему жарко находиться в такой близости от Като. Он задыхается от этого… Дайске нервно ослабляет галстук на шее и Хару ненавязчиво перехватывает его руку, переплетая пальцы. Румянец, что было начал сходить, вновь вспыхивает на щеках темноволосого и он широко распахивает глаза. Хару здесь, Хару еще ближе, и он смотрит-смотрит-смотрит, впитывает каждую эмоцию Дайске и улыбается. Так открыто, так нежно, что дыхание захватывает. Ну нельзя быть таким… Таким. Дайске знает множество эпитетов и метафор на нескольких языках мира, но ни одно из слов не может, просто не способно, описать того, что он чувствует, что видит в Хару. Поэтому он просто сдается. Позволяет расстегнуть свои пиджак, жилетку, рубашку, сам при этом помогая. Позволяет поцеловать себя. Немного грубо, ведь Хару все еще злится, но Камбэ не против. Металлический привкус крови во рту и чужие ладони так по-хозяйски исследующие его тело, заставляют выгнуться навстречу Като, дышать чаще, и почти лишают связи с реальностью.       Вскоре Дайске остается сначала без верха, а после и вовсе без одежды, впрочем, как и Хару. Но он все равно не возражает, послушно поддается Хару, который тянет его за собой в душ. И от такого живого, настоящего Дайске у Хару сносит крышу и бабочки не просто порхают, а огненное танго устраивают у него в животе. Иначе это тянущее, острое, обжигающее ощущение внизу живота и не опишешь.       Горячая вода, конечно же, не проясняет мыслей. А в одной душевой кабинке места вполне достаточно для двоих, но все равно кажется как-то тесно. Во всяком случае, Дайске кажется, что он задыхается. Или это из-за пара, обволакивающего их тела густой туманной пеленой?       Как бы то ни было, он смелеет, запуская руки в стремительно намокающие волосы Хару и притягивая того к себе для очередного жаркого поцелуя. О том, что станет теперь с его собственной прической, он старается не думать. Като легко перехватывает инициативу и Дайске позволяет ему вести. Сейчас Дайске позволяет ему все.       Чужие руки следуют по телу, изучая его изгибы и чувствительные точки, чужие губы оставляют невесомые поцелуи в висок, щеку, скулу, засосы покрывают ключицы, Камбэ же в отместку ощутимо царапает спину напарника, оставляя алеющие полосы. Хару кусает его за загривок и Дайске вскрикивает. Громко и пошло, но ему совершенно не стыдно, ведь судорожный выдох Като ласкает слух, а его руки собственнически оглаживают поясницу и следуют дальше, сжимая ягодицы и заставляя рефлекторно податься вперед, прижимаясь к горячему телу напарника. — У тебя кто-нибудь был? — Вопрос заставляет Дайске вздрогнуть и усмехнуться. Хару тем временем исправляется: — Как давно ты с кем-то спал?        Почему-то эти слова из уст Като звучат слишком пошло и смущающе. Дайске ловит себя на мысли, что сам бы и не поморщился говоря подобные вещи, но от них же, сказанных Хару, он краснеет как школьница… — Давно, в том контексте, что ты имеешь в ви-ААХ-мм… — Он не успевает закончить фразу, потому что Като ощутимо впивается зубами в его шею, при этом пальцами одной руки скользя по ложбинке меж ягодиц. И от этих прикосновений Дайске дрожит, кусая губы, он и так слишком громкий, а они все-таки на работе.       Вода из душа — худший заменитель смазки, на самом деле, даже похуже, чем слюна, и Хару это тоже понимает, заставляя Камбэ облокотиться на стену. Кафель приятно холодит разгоряченную кожу и Дайске прижимается к стене еще и лбом, стараясь хоть немного привести в норму сбитое дыхание. Его поясницу ласкают чужие сильные руки, то и дело соскальзывая на ягодицы и меж ними, и поднимаясь обратно. А потом Хару вдруг разводит нежные половинки в стороны и касается сжавшегося колечка мышц языком… Дайске скулит, забыв любые иные выражения эмоций и желаний, дергается, пытаясь не то уйти от столь смущающего прикосновения, не то наоборот, податься ближе… Но Като отстраняется, поднимаясь. Левая его рука ложится на поясницу Камбэ, заставляя прогнуться и фиксируя на месте, а правая дразняще проходится меж ягодиц, ниже, мимолетно ласкает яички и член, а потом вдруг пропадает. И через миг обрушивается ощутимыми шлепками сначала на правое бедро, потом на обе ягодицы по очереди. И Дайске громко стонет от неожиданности. И вопреки всему подается бедрами назад, будто прося еще. Кажется, так и есть. Хару ухмыляется, стряхивая с челки капли воды и тянет Камбэ на себя, заставляя выпрямиться и закинуть голову себе на плечо. Не самая удобная поза для темноволосого, учитывая их разницу в росте. Ему приходится стоять почти на носочках, но руки Хару так правильно ласкают напряженные соски, а после вдруг легко пережимают шею — достаточно, чтобы перед глазами заплясали разноцветные искры, но не до потери сознания. — Знаешь, я был не прав, — почти мурчит Хару, прикусывая мочку уха. — Выразился некорректно… — И как у него только выдержки хватает говорить связно? Дайске вот еле хватает на то чтобы примерно улавливать смысл слов… — Ты не сука, а скорее сучка, Камбэ. Моя сучка, — и от того, как спокоен голос Хару, или может, от общего смысла фразы, неважно, впрочем, от чего конкретно, но Дайске дугой выгибается в руках напарника и с громким стоном кончает. — Извращенец, — тяжело дыша, заключает Като. — На себя посмотри, — беззлобно усмехается Камбэ, еще даже толком не придя в себя. Вновь подается назад, потираясь задницей о колом стоящий член Хару. — Кто бы говорил… — И издает низкий гортанный стон, когда Като наспех смочив свои пальцы слюной, сразу двумя проникает в его горячее и все еще немного пульсирующее после оргазма нутро.       Дайске в пассивной роли не был, кажется, еще со времен учебы в академии, но сейчас его это не волновало. Он, стараясь игнорировать неприятные ощущения, двинул бедрами, глубже насаживаясь на пальцы Хару. — Чертов провокатор, — выдохнул тот, борясь с желанием взять Камбэ прямо в этот самый момент, без должной подготовки. Однако, слюна — не настолько надежная смазка, чтобы так рисковать. Приходится еще несколько мучительных мгновений игнорировать собственное возбуждение, и довольно громкие стоны Дайске, который, кажется, даже не пытался сдерживаться, провоцируя на более резкие движения. — Нас же могут услышать, — сквозь зубы процедил Хару, наконец извлекая пальцы из жадно пульсирующего колечка мышц. Конечно, шум воды немного приглушал звуки, да и расположение душевой играло на руку, но здравый смысл все же набатом стучался в черепушке, напоминая, что еще только начало рабочего дня и сотрудников в управлении много.       Камбэ же даже сейчас умудряется выглядеть крайне высокомерно, бросая похотливый взгляд через плечо и опираясь локтями в скользкую плитку стены, чтобы откровенно-приглашающе прогнуться в спине. — Плевать, — протяжно парирует он, и прикрывает глаза, щурясь как будто из-за стекающей с челки воды. И это тоже откровенно-сексуально. Наверное, вода ни при чем, но это последнее, что сейчас волнует Като. Он облизывает собственную руку, наскоро смазывает член и входит.        Стон, который издает Дайске звучит так громко и развязно, что любой порноактер бы позавидовал. И Хару просто физически не может сдерживаться, срываясь сразу на бешеный темп. Он заставляет Камбэ буквально вжаться грудью в стену, до синяков стискивает его бедра, двигаясь резко. Но тому это, вероятно, в кайф, ведь он как может подается навстречу и стонет так, что у Хару срывает крышу. И чем ближе они к оргазму, тем громче стоны Дайске, так что в какой-то момент, Като закрывает ему рот рукой. Это немного помогает. Ровно до того момента, как Камбэ берет пальцы Хару в рот, покусывая и посасывая. Като благодарит богов, что не видит в этот момент его лица. Это определенно было бы слишком… Он старается двигаться еще резче, И Дайске буквально скулит, обмякая от сильнейшего оргазма, и если бы Хару не вжимал его в стену, кто знает, устоял бы он на ногах или нет. Като кончает следом и не может сдержать громкого стона удовольствия, как не пытается.

***

      Из раздевалки парни выходят с откровенно дебильными улыбками на лицах, даже не удосужившись высушить волосы. Небрежно застегнутая рубашка Дайске не скрывает даже половины отметин на его шее и ключицах. Да и взлохмаченный Хару вызывает некоторые подозрения… Сотрудники косятся странно, но какая вообще разница, что они обо всем этом подумают. Все равно никто не осмелится выразить свое мнение. * Я в курсе, что машина у Хару канонно есть, но для фика ее отсутствие необходимо, так что, это мое маааленькое допущение