летнее

Джулия проснулась от вечернего солнечного луча, зависшего на её веснушчатом лице. Август-месяц выдался на редкость жарким и солнечным в Лондоне, хотя, иногда, складывалось впечатление, что партия и погодой управляет, делая её мрачной и однообразной. В такие моменты, ты точно понимаешь, что ей что-то да не подвластно в этом мире, и это даёт глупую надежду на нормальное существование, коего им — отличающимся, так не хватало. Она лениво открыла карие глаза и, увидев Уинстона рядом с собой, успокоилась. Он ещё не заметил, что девушка проснулась, и, смотря вдаль, думал о чём-то, видимо, не очень позитивном. Уинстон почувствовал движение на своей руке, которая служила отличным подголовником для Джулии, когда она спала, и повернул голову к девушке. Их взгляды встретились, будто впервые, хотя знали они друг друга давно, но Уинстон по-прежнему не мог оторвать глаз от её красного рта, темных ресниц и густых черных бровей. Лицо Джулии казалось очень красивым при солнечном свете. Он вспомнил первую близость с ней, когда ничего не чувствовал, кроме гордости, и видел её белую и светящуюся на солнце, а не в свете фонарей в коридоре или квартале пролов, кожу в самый первый раз. — Будешь чай или кофе, милый? — спросила Джулия, прервав раздумья. — Кофе, если можно, — ответил Уинстон, встрепенувшись от вопроса, нарушившего тишину. — с сахаром, пожалуйста. — Без проблем. — полуголая девушка с деловитым видом встала с кровати, и направилась к керосинке, чтобы осуществить желание Уинстона. Он, тем временем, зажег сигарету, и закурил, хоть стал делать это реже после знакомства с Джулией. Уинстон выпустил немного терпкого дыма из легких и с непривычки закашлялся — первая сигарета за два дня — это рекорд. Смотря в окно, на обычные дома пролов, в душе ему стало легче, комната вместе с Джулией казалась ему раем, а вечерний кофе — чем-то запредельным. Фигура девушки мелькала по комнате, будто светлячок в темноте, Джулия, атлетического телосложения и при этом не перекачанная, вписалась бы в картину Боттичелли или фреску Микеланджело, но, увы, ей было не суждено родится в то время, так что Джулия довольствовалась (нельзя сказать, что неприятным) обществом Уинстона в комнате антиквара, с бесчисленным количеством клопов, интересными вещицами в неожиданных местах, керосинкой, украденными у Внутренней партии продуктами, и жаром от страсти, пылавшей между ними со Смитом. — Готово, как просил. — запыхавшись, будто готовит на огромную семью, сказала Джулия. На её груди проступил пот. — бутерброд с джемом сделать, пока я возле еды? — Нет, спасибо, милая. — сдержанно ответил Уинстон, легко улыбнувшись ей вслед. Девушка протянула Смиту стакан кофе, и тот сразу, глотнув его, немного обжегся. — Аккуратнее, горячий. — немного не вовремя сказала Джулия. — Или уже поздно? — Есть немного. — ответил Уинстон, затягиваясь сигаретой в очередной раз. Они сидели, наслаждались августовским солнцем, пили кофе, и им этого хватало, чтобы быть полностью счастливыми. Девушка облокотилась рукой на плечо Смита и, пока он смотрел в окно, рассуждая о партии, она видела в его умных и отчасти печальных глазах себя. Они вызывали в ней чувства, не испытываемые ранее. Темноволосая понимала, что именно ради него готова всё поставить на кон, не ради того шестидесятилетнего, по молодости ставшим её первым мужчиной, а именно ради Уинстона, который заставлял её ощущать себя желанной, прекрасной и вместе с тем обреченной в каждую их встречу и не только. Она захотела что-то ответить на монолог Смита о работе в Министерстве Правды и новой придуманной истории о подвигах какого-то товарища, вытащенного из архивов на поверхность по «вине» очередного нелица. — Уинстон. — прервала его Джулия. — Что? — спросил Смит с удивлением. — А как ты думаешь, что, если нам сбежать? — к тому времени, девушка уже полностью погрузилась в грёзы, пожелав унести туда же Уинстона. Что ж, тот не сильно сопротивлялся. — Джулия, я же… — Я знаю. Ну, а вот если? Нас сразу бросятся искать? Телекран не увидит ни тебя в «Победе», ни меня в общежитии, или какая-то из тех моих глупых куриц-соседок заметит моё отсутствие, а тебя хватятся коллеги. — Джулия явно не собиралась останавливаться при погружении в мечты. Она говорила ровным и немного задумчивым тоном, но всё ещё в своей резкой манере. — Ну, и куда мы можем сбежать, если так? Всё происходит очень быстро при таких обстоятельствах… — Не знаю. Махнем за океан, в другую провинцию, по дороге изменим внешность. — она легла на спину так, чтобы не опираться ни на что и посмотрела в потолок. — я готова променять свою фигуру на бедра той огромной пролской женщины ради тебя. Эта фраза казалась высшей степенью доверия к Уинстону. Он лег рядом с ней на бок, повернувшись к ней и, проводя ладонью по талии Джулии, неотрывно слушал девушку. Его глаза скользили от кончиков пальцев на ногах девушки до её волос, медленно осматривая каждый сантиметр тела Джулии. — Если бы мы могли, милая. — опустив глаза вниз, ответил Смит. — Сегодня никаких «если бы», дорогой. — Джулия была тверда, как никогда. — Давай хоть на секунду допустим, что у нас есть полная и открытая возможность исчезнуть, забыть Лондон вместе со всей Взлетной полосой I, как страшный сон, и лишь быть вместе — ты и я. Он взглянул ей в глаза, полные желания провести остаток жизни с ним, Уинстоном, дни которого до неё были зашиты в синий комбинезон, утоплены в джине, задушены сигаретами и полны безрадостного настоящего до краёв. Джулия замолчала, и тогда он приблизился к ней и, поцеловал её, вложив в этот жест всю скорбь и радость момента, которую можно выжать из себя. Никогда в их поцелуях не было той чувственности, которую они нашли в, казалось бы, обычный момент между собой. Его руки были в темных волосах Джулии, она, в свою очередь, оставила свои ладони у него на лице, ощупывая каждую морщину, каждую неровность, изучая её снова и снова, как под микроскопом, девушке нравились все эти детали, делавшие Уинстона неидеальным. Затем, он отпрянул от девушки, и она легла ему на плечо, обняв Уинстона так крепко, как могла. В его руках она чувствовала себя свободной и ещё более прекрасной, чем думала. В её руках Уинстон находил покой. Его лихорадило, когда он не с ней, и, когда Смит видел девушку, а она даже не смотрела на него, опасаясь патруля или вертолёта поблизости. Они были безнадежны, но их слишком тянуло друг к другу, чтобы прекратить эти встречи и общение раз и навсегда. Джулия не хотела, чтобы момент прерывался, отдала бы всё, чтобы не волноваться о времени или расписании, но ей пришлось взглянуть на часы. Выдохнув, она отложила на место столь немилый ей предмет в сторону, и, будто описав все их отношение одним предложением, сказала: — У нас ещё есть время, милый.