Путь в никуда?

      Оранжевый закат поднимался над улицами Корусанта, ярким цветом пылая на небе. Асока медленно спускалась по белой мраморной лестнице храма джедаев, оставляя за спиной прошлое, к которому она уже не вернётся никогда. Да, Тано уходила, буквально бежала от минувшего, но по сути, впереди, в будущем, её ничего не ждало. У неё не осталось друзей, у неё не осталось дома, ей некуда было идти.       Однако, тогрута продолжала упорно шествовать вперед по пути в никуда, шествовать и думать о том, что с ней произошло. В какой-то миг идеальная, счастливая и беззаботная жизнь рухнула навсегда, повернулась к Асоке обратной стороной, и это было ужасно, невыносимо, нестерпимо, страшно. Лучшая подруга оказалась предательницей, которая желала девушке смерти, любимые магистры и учителя, в один миг обратились против неё, а слава и почёт, совершенно беспечная и полностью обеспеченная жизнь в довольстве и роскоши храма превратилась в неизбежную угрозу смерти.       До этого дня, до того, как её ни за что, ни про что обвинили в убийстве сотни людей и гуманоидов, Асока чувствовала себя в абсолютной безопасности. В Ордене девушка была как дома, и не было ничего для неё роднее этого дома, не было никого ближе тех джедаев, которых она уважала, любила, которым доверяла. Баррисс — самая первая и самая лучшая подруга, Тано, коей она могла рассказывать всё, делиться весёлыми историями о миссиях и самыми сокровенными секретами. Магистр Пло — «отец» который нашёл её, спас от работорговцев и привёл в Орден. Магистр Йода, который сам обучал её в детские годы, и сам же посоветовал именно её в падаваны к избранному. И, наконец, Энакин — учитель, друг, товарищ, брат…       Все эти связи когда-то казались тогруте прочными и нерушимыми, в каждом из этих людей и гуманоидов девушка была уверенна, и каждая из этих стен односторонней любви и самообмана рухнула в одночасье для Асоки. Все они предали Тано, бросили умирать, отвернулись, как будто и вовсе не было тех связей между ней и ними. Правильно гласит кодекс джедаев — «Нет привязанностей», и нет сердца у всех тех, кто слепо следует ему и считает себя истинным джедаем. Как оказалось, сердца не было ни у кого из них.       На стороне тогруты в сложной ситуации очутился разве что Энакин. Но его одного, даже с его бесконечной, подобной по размером вселенной, дружеской любви было слишком мало против целого Ордена.       «Мерзавцы, лицемеры, предатели!» — яростные слова отчаяния звучали в рвущейся на части душе Асоки, а её слабые, хрупкие обессиленные кисти, неуверенно, жалобно обнимали дрожащие от холода и одиночества плечи.       Тано плакала, плакала горькими слезами навзрыд, которые катились по её нежным оранжево-белым щекам, срывались с острого подбородка, и падали под ноги, на грязный асфальт, такой же грязный, какой была, по вине моральных убийц, теперь реальность тогруты.       Грязная, мерзкая, холодная и одинокая пустота… Дорога в неизвестность и отвращение, казалось бы, к самой жизни. Асока впервые поняла, какой страшной может красивая жизнь в стенах храма, на первый взгляд сказочная и героическая, абсолютно обеспеченная и мирно-спокойная, в реальности же висящая на волоске от чьего-то решения, такая, которая из-за одного не верно сказанного слова обвинения может превратиться в безжалостную и леденящую ужасом абсолютной всеобщей ненависти смерть для ни в чём не повинной девочки, подростка, ребёнка. И это пугало на самом деле.       К счастью Асока сегодня избавила себя от такой участи, ушла навсегда, спаслась. Но было ли спасением то решение, которое она приняла? Куда идти, что делать, что предпринять, как выжить? Тано не знала ответов на эти вопросы, она просто брела, бесцельно и нехотя, не имея желания ни что-то делать, ни вообще жить.       Тёмные тучи сгущались над судьбой Асоки, как с громкими раскатами грома и яркими вспышками молний они сгущались на оранжевом вечернем небе. Пошёл дождь. Капля за каплей ледяная вода пронзала почти ничего не скрывающий наряд тогруты, обжигая её ещё тёплую, мягкую кожу холодом, как боль и печаль, беспросветная тьма обжигали льдом депрессии едва живую юную душу.       Мелкий моросящий дождик постепенно перерастал в мокрый и промозглый полноценный ливень, но тогрута продолжала двигаться в неизвестность. Вот она остановилась у «проезжей части», вот какой-то спидер, неаккуратно несущийся по узкой лётной полосе, «задел» огромную лужу, и несчастную, одинокую и всеми брошенную девушку с ног до головы окатило грязью, сейчас физически, как совсем недавно морально. Всей грязью этого ужасного реального мира, от которой нельзя было отмыться.       Только теперь, когда ледяные брызги воды, вперемешку с частицами тёмного песка, окропили её, Асока поняла, что сама не заметила, как оказалась в узком мрачном переулке Нижнего уровня Корусанта. Собственно, а куда ей ещё было идти? Друзей нет, помощи нет, даже денег, наверняка, не осталось… Едва ли, того, что лежало в её маленькой сумочке, крепящейся на пояс, которую отдали сразу после освобождения, хватит хотя бы на самую дешёвую ночлежку рядом с меха-крысами.       Подумав об этом, Тано невольно запустила одеревеневшую кисть внутрь и с печальным видом поскребла по почти не пустому дну. На ладонях перед ней оказалось всего три золотистых кредита, которые мгновенно ускользнули сквозь онемевшие от неприветливой погоды пальцы и упали на землю, звеня на мокром грязном асфальте и закатываясь в небольшой бордюрный сток.       Понимая, что эти средства — единственные, что были у неё на дальнейшее существование, тогрута жалко плюхнулась на колени и стала их подбирать, пачкаясь в тёмном мокром песке улиц.       — Посмотрите какую крошку сюда занесло, — похотливо разглядывая просвечивающиеся через влажную тонкую облегающую одежду прелести Асоки, мерзко воскликнул массивный зелёный трандошанин с оранжевыми глазами.       — И совсем одна, — вторил ему такой же мускулистый желтокожий финдианец с радужками золотистого цвета.       — Наряд дорогой, да ещё и кредитов у неё, видимо, полно, — присвистнул высокий с выкрашенными в сине-зелёный цвет волосами кареглазый мандалорец, — Поживимся на славу.       От появления поблизости трёх грубых и явно нетрезвых мужланов, Тано невольно вздрогнула, словно её окатило с ног до головы ушатом ещё более ледяной воды, и даже со звоном выронила три жалкие золотые пластинки собственных сбережений обратно на асфальт, часть из которых прыгая скатилась в бордюрный сток.       Тогрута явно была к такому не готова, в первые секунды откровенно не зная, что делать, она хотела было сбежать, однако резкая когтистая рука трандошанина больно ухватила её за тонкое запястье, и мужчина потянул Асоку на себя. Его грязные мерзкие лапы тут же похотливо прошлись по бёдрам, талии и плечам девушки, заставляя ту буквально сотрястись от отвращения и попытаться сопротивляться.       Асока невольно дёрнулась и рванулась было для удара, коему учил её когда-то Энакин, но в один момент ощутив слабость лишь сейчас поняла, что препарат, введённый ей в тюрьме для блокировки Силы и боевых физических способностей, ещё действует. Не в состоянии дать достойный отпор обидчику, Тано со всей дури замахнулась и влепила по его грубой чешуйчатой роже хлёсткую пощёчину, что откровенно взбесило пьяного бандюгана.       От неожиданности и злобы резко рванув тогруту за хрупкое оранжевое плечо, он безжалостно разодрал на нём часть бордового платья, а затем двинул девушке кулаком с такой силой, что та отлетела на несколько шагов назад, попав в похотливые руки не менее отвратительного финдианца.       Уже его грязные лапы туже прошлись сквозь мокрую, тонкую одежду по ногам, животу, талии Асоки, поднимаясь всё выше и нагло, по-хозяйски, сжимая грудь. Ощущая, что ещё сейчас стошнит, Тано попыталась тут же отбиться от него локтем, за что получила очередной не хилый удар и, сквозь треск разорвавшегося края юбки, полетела в руки прямо к мандалорцу.       Тот, в отличие от своих отвратительных дружков, оказался куда более жадным, чем похотливым, потому, на счастье и так избитой полу раздетой тогруты, сразу попытался обшарить её маленькие сумочки на поясе, но, не найдя там ничего, кроме пустоты, как будто в качестве компенсации, с досадой ухватил девушку за бёдра и ягодицы.       Понимая, что с неё нечего было взять, два других мерзавца-бандюгана, мгновенно оказались около Асоки, и уже само тело Тано стало расплатой и наслаждением за всё упущенное, а сама тогрута, стала безвольной игрушкой в руках пьяных извращенцев.       Жадные дрожащие кисти финдианца скользили по мокрым плечам и груди с выпирающими сквозь одежду от холода сосками, не менее отвратительные ладони мандалорца грубо и мерзко ласкали бёдра и упругие ягодицы, а вот конечность трандошанина, преодолевая все возможные и не возможные нормы приличия, спешно скользнула по внутренней стороне ноги вверх, неизбежно устремляясь к трепещущей от ощущения ужаса промежности девушки.       Секунда, ещё секунда, и отвратительные «грязные» пальцы пьяного бандюгана коснулись бы самого нежного, потаённого и интимного места Асоки. Тано уже было зажмурилась от страха, омерзения и безнадёги, как, внезапно, появился он.       Молодой парень с тёмными от влаги волосами в чёрных одеждах и высоких сапогах на грубой подошве, той самой, которая хорошенько съездила по наглой кисти трандошанина, в миг отбивая её прочь от заветной цели.       Моментально придя в ярость, пьяный массивный мерзавец резко развернулся в сторону обидчика и хотел было уже напасть, как тут же получил мощную затрещину второй конечностью по лицу, и рухнул без сознания наземь.       В недоумении от того, кто посмел столь дерзко разобраться с его дружком, финдианец, за секунду позабыв о плотских утехах с незнакомой крошкой, тоже отчаянно ринулся в бой. Атака кулаком, одна, вторая, обе были успешно блокированы привлекательным незнакомцем, который, обладая великолепной реакцией, моментально залепил противнику с разворота по роже. И, последовав примеру трандошанина, финдианец тоже рухнул к его ногам.       Совсем рассвирепев, что его товарищей вот так грубо и бесцеремонно «вывели из игры», хитрый мандалорец, небрежно швырнув Асоку прочь, ухватился за бластер. Несчастная, жалкая и вся истерзанная, обессиленная Тано вновь безвольно упала в грязь, как раз подле тех самых позолоченных кредитов, что она выронила недавно. Несчастная, одинокая и измучанная. В то время как увернувшись от нескольких ярких зарядов, таинственный незнакомец точно выстрелил последнему бандюгану в кисть, буквально заставляя выронить из неё оружие.       Не успел мандалорец и громко вскрикнуть от боли до того момента, когда молодой парень в чёрном мгновенно ринулся к нему и отправил в длительную отключку мощным ударом кулака последнего мерзавца.       Пьяный бандюган рухнул на грязный асфальт в паре метрах от Тано, туда же, куда обильно падали прозрачные капли дождя, расчищая тёмный песок улиц и холодными потоками омывая мужественный стан незнакомца. Он стоял к тогруте спиной, и прозрачные ледяные струи природной воды медленно сбегали по его красивому мускулистому телу. Девушка не решалась поднять испуганный, затравленный взгляд на своего спасителя, как будто боясь спугнуть последний лучик света в её тёмном-тёмном мире, до тех пор, пока молодой парень не подошёл к ней.       Дружественно протянув руку несчастной, загнанной в угол судьбой тогруте, сквозь пелену ужаса, смотрящую на раскрытую ладонь, незнакомец произнёс мягким голосом, тёплой нежностью прозвучавшим эхом в отрешённом сознании Тано:       — Я искал тебя. Прости, что так долго не появлялся в твоей жизни ранее. Просто я хотел всё подготовить к тому моменту, когда ты вновь войдёшь в мою. Дом, деньги, прошение о твоём уходе из Ордена — всё, чтобы мы с тобой могли быть вместе. А затем я бы прилетел за тобой. Как только всё было готово, я сразу направился в храм. Но там тебя не было, мне сказали, что ты ушла. И я с большим трудом отыскал тебя здесь. Впрочем, это не важно, главное, что мы снова вместе. И теперь, уже, надеюсь, будем вместе навсегда. Я люблю тебя, Асока. Пойдём со мной… В наш новый дом.       На этих словах ещё совсем недавно разбитое и опустошённое, безжизненное сердце Тано дрогнуло, а слёзы вновь покатились по её щекам, на сей раз тёплые слёзы волнения и радости. Растроганная и дрожащая, забитая в угол, но кем-то спасённая и объятая нежностью его чувств девушка нашла в себе силы боязливо и недоверчиво поднять глаза и всмотреться в бездонные, словно тысяча шилийскийх трав изумрудные радужки.       Перед ней стоял Лакс, тот, кого Асока уже не ждала, тот, кого её сердце и душа успели позабыть, и тот единственный, кто пришёл к ней на помощь тогда, когда весь мир отвернулся от тогруты. Пришёл и позвал с собой. И теперь, расцветающая сотнями полевых цветов счастья душа девушки знала, что Асоке есть куда идти. Решение покинуть Орден… Путь, который Тано выбрала… Этот путь больше не был в никуда, теперь этот путь был в её новую, счастливую жизнь!