Оперетта лебедя

«Я спою тебе свою последнюю оперетту. Оперетту лебедя. В знак того, что лебедь — верная любви и любимому птица. Я не случайно выбираю именно этот жанр для последней песни. Ведь смешно, не правда ли? Ты хочешь жить, но добровольно идешь на смерть, а я хочу умереть, но ты держишь меня, всякий раз доставая из петли. Но не сегодня. Сегодня ты предпочел покинуть меня. Знаешь, же, что лебеди разбиваются о скалы, потеряв свою пару? Почему мне так смешно? Ведь это моя последняя песня, адресованная тебе?» — слышится мягкий смех такого родного голоса.       Вот такое голосовое сообщение пришло Оде на мобильник, когда он почти достиг своей цели — пристанища вражеской организации Мимик.       Желание отомстить, боль от утраты тех, кого так жаждал защитить… Кажется, что больнее уже нельзя сделать, но Дазай находит способ. От страшных слов, отчаяния подростка и его дрожащего голоса по спине бежит холодок. Столько лет Ода оберегал его. Их отношения всегда были дружескими, даже отеческими, но Сакуноске не знал, что Осаму взрастил в своей груди ростки шипастой розы любви.       Колючие ветки с каждым годом все сильнее впивались в сердце подростка, причиняя неимоверные страдания, когда тот замечал, как рискует самый важный для него на свете человек. Ода не замечал, списывая печальные взгляды, вздохи и томные прикосновения к его плечам на дружескую симпатию и очередные кривляния подростка. Боясь, что Одасаку отвергнет его чувства, а в их дружбе образуется непреодолимая пропасть Осаму молчал, наслаждаясь редкими минутами, проведенными вместе. Горечь Дазай запивал виски, вдыхал запах духов и тонул, тонул в серых глазах друга. Всякий раз напиваясь до беспамятства он надеется, что Одасаку принесет его в свою квартиру и… Но этого никогда не происходило. Ода доставлял подростка в комнату, выделенную Дазаю мафией и скрывался, уложив того в кровать.       Осаму плакал, сжав телефон рукой. Аппарат случайно разблокировался и записал очередное голосовое, но Дазай вовсе этого не хотел.       Собравшись с мыслями Ода отбросил мысли о Дазае. «Не маленький, перебесится и забудет. Наверняка, это обычная уловка. Осаму проверяет, сможет ли вернуть меня таким образом… Очередное смс? Что же еще…» — с первых нот не понятно, что там такое происходит — что-то хлюпает и давится.       Медленно, но верно до сознания мужчины доходит, что это плач. Хриплое поскуливание от которого сжимается сердце. С таким невозможно шутить, невозможно сыграть. «Не это ли та самая обещанная лебединая оперетта?» — думает Ода и нажимает на вызов. Не сразу, но трубку все же снимают. На том конце тишина. — Дазай? — А? — стараясь не выдать дрожь в голосе, старается отвечать короткими звуками и словами Осаму. — Что ты пытаешься сделать? — Ничего,       Сдавленный голос подростка слышится, словно откуда-то очень далеко, не из этой вселенной. На минуту Оде кажется, что так оно и есть. Кто-то из них уже погиб. Но вот кто? Руки начинают дрожать. «Кажется, уже поздно что-то менять, но… Но!» — сжимая от напряжения кулак Ода бьет рукою по панели машины.       Резко вывернув руль на 180 градусов Сакуноске мчится прочь, считая своим долгом спасти хотя бы Дазая. «Месть… Я обязан, но Дазай. Сначала выясню, что с ним. Нет, я не откажусь от своей идеи, но сейчас он совсем плох. Минует кризис и…» — но Ода не успел закончить мысль.       Наконец, молчание прервалось словами Дазая, вырвавшим Оду из раздумий: — Одасаку… Раздели со мной еще несколько минут. Я почти закончил, хочу слышать твой голос, а потом я больше не потревожу. Я сброшу сам, как пойму, что хватит. Не стоит перезванивать мне, иначе будет больно. Я не возьму трубку, а ты понапрасну распереживаешься. Но не думай. — Прекрати, Дазай! Что ты делаешь? — Наслаждаюсь твоим голосом, единственный верный друг. Мой странный чудаковатый Одасаку… Снова ты думаешь о чем-то постороннем, когда нужно лишь бежать не оглядываясь. Вперед, к цели, в самое пекло. Я знаю, это для тебя не трудно быть настоящим, открытым. Я так не умею. Я сомневаюсь в себе, убивая всех, кто сомневается во мне. Но я хочу слышать тебя. — Хватит-хватит отойди от края, отложи лезвие, сними петлю, выплюнь яд… Осаму! АА! Я убью тебя сам, если ты этого так хочешь! Слышишь? Я уже еду, где ты? — Не скажу, я не верю, что ты сможешь меня убить. — Это правда, Дазай, я готов. Я не хочу твоих мучений. Предоставь мне себя и я накину петлю, а когда за нее тянуть, ты узнаешь после. — Ха-ха, — раздался хриплый смешок подростка, — Ты снова шутишь, говорю же, что это оперетта. Хочешь получить мою бессмертную душу? Желаешь, чтобы я никогда не умирал? Тогда признайся мне в чувствах, да так, чтобы я поверил. — Адрес, Дазай, — послышался безоговорочный тон мужчины.       Осаму назвал адрес гостиницы, ему безумно хотелось посмотреть на разгневанного друга. Одасаку, грозящий убить его — это что-то новое. «Надо почувствовать его ненависть, злость. Окунуться в холодность ледяного взгляда. Больше боли, пожалуйста, не останавливайся.» — Осаму едва на стенку не лез от сумасшедшего ощущения, разрывающего сердце.       Ода забарабанил по двери гостиничного номера, который снял предусмотрительный подросток, чтобы его тело не пухло в какой-нибудь канаве.       Мужчина налетел на Дазая, схватил его за плечи, как только дверь открылась, и стал яростно трясти. — Говори-говори, что ты сделал. — Ничего! — Говори! — пощечина окрасила в розовый щеку подростка. — Ни… чего, — едва не плача повторил Дазай, прижимая ладонь к больному месту. — Правда? — душа Оды корчилась в муках, и он уже жалел, что ударил Осаму, — Прости, пожалуйста.       Одасаку прижал растерянного Дазая к своей широкой груди. Уткнувшись носом, Осаму был слегка придушен объятиями мужчины, но если это и есть его способ убийства, то Дазай вовсе не против. «Что может быть лучше, чем задохнуться любимым ароматом, лучше чем задохнуться в объятиях любимого?» — думал Дазай, стоя неподвижно, боясь шелохнуться.       Сакуноске немного успокоился. Было непривычно чувствовать непреодолимое желание коснуться губ паренька, раскрасневшихся от слез. Поддавшись порыву, Ода накрывает их своими. Поцелуй получается равным печати священнослужителя. Дазаю не по себе. Это было слишком, да и ощущения не совсем те, что он представлял во снах. «Так черство. Я не…» — очередная печать ставится на его лбу и мысли сбиваются.       Губы Оды пляшут в нервной лихорадке, но он продолжает сжимать руку на боку паренька, боясь отпустить и увидеть, как тот простреливает себе голову прямо на его глазах. — Одасаку, не нужно себя заставлять. В конце концов я же не… — Осаму, зачем тебе мои признания? Нравится держать меня рядом? Знаешь же, что у меня просто нет сил сопротивляться твоим слезам, твоей боли… — Я не плакал! — выпалил Осаму, краснея, и оттолкнул мужчину от себя. — Осаму! Не уходи от темы. — Я л… — повисла пауза, — Я… Я люблю тебя! — В каком смысле? — Самом прямом! — кипел праведным гневом Дазай, боясь, что его запала не хватит и, он либо расплачется, либо сбежит, так ничего не добившись, — Я хочу тебя не только как родственную душу, все время видеть рядом, но и как любовника!       Выпалив все это, Осаму зажмурился, боясь встретиться с осуждающим взглядом лазурных глаз или получить по губам за такие слова. Ответом была тишина. В конце концов пришлось открыть глаза и боязливо взглянуть исподлобья. — Ну и? — спросил Ода, как только Дазай перестал жмуриться. — Чего еще ты от меня ждешь? — шепотом вымолвил Осаму, непонимающе глядя на мужчину. — Я спрашиваю чего конкретно твоей душе угодно, дабы не покидать сей мир? — Тебя, — коротко и едва не плача заключил Осаму, а потом уселся на кровать, закрыв лицо руками. — Мм, — промычал мужчина и сел рядом на скрипнувшую от его веса кровать, — Давай, я попробую сделать то, о чем ты меня просишь.       Насилу оторвав руки Осаму от лица, Ода прижался к его щеке губами. Нежно касаясь губами кожи подростка на щеках и шее, мужчина поглаживал его руки, крепко держа в своих.       Внутри Дазая все кричало от страха и необъяснимого ощущения отрицания существования настоящего момента в мире реальности. Но руки Оды успокаивающе действовали на подростка. Закрыв глаза он медленно дышал, желая запомнить каждую шероховатость на ладони мужчины… Осаму хотел большего, в мечтах все казалось так легко, но только не сейчас… Дазай сходил с ума, боясь продолжения сцены. Боясь завершающего ее акта, когда занавес уже падет, будто желая прикрыть бездыханные тела. Имеет ли он право на Оду? — Дазай посмотри на меня, ты все так же близок мне в душевном плане, но стоит ли заходить так далеко? — Ода держал лицо Осаму в своих руках и пристально вглядывался в карие глаза напротив. «Если только так я смогу привязать тебя к себе. Если только так ты будешь чувствовать ответственность за меня. Если только это сможет остановить тебя, хотя бы сегодня от необдуманного шага… Я готов сделать все что угодно, переступить через все, но добиться иного исхода, чем тот, что ты выбрал для себя, забыв меня в этом безрадостном мире.»  — рассуждал Дазай, с минуту глядя на Оду. — Ты возьмешь ответственность за произошедшее, ведь я всего лишь подросток, — улыбнулся Осаму, — Иначе я покончу с собой раньше чем ты скажешь «постой, я передумал». Хотя, конечно, выбор за тобой. — Шантажист, — хохотнул Ода и поцеловал Осаму в ожившие глаза.       А после слов не осталось, были лишь вздохи, натянутые до предела нервы и непрошенные стоны, ненароком слетающие с губ…       Руки Оды бережно раздели подростка. Совершенно нагой Осаму лежал на кровати, не шевелясь и не пытаясь скрыться, предоставляя полную свободу действий и взглядов. По его телу скользили ладони Одасаку. Умирая и возрождаясь с каждым касанием, молодой мафиози задыхался от наслаждения. Дазай и не подозревал, что такие простые движения, могут влиять похлеще наркотиков. — Мх… Одасаку, я хочу чтобы ты был со мной вечно. Х. я…       Пальцы в смазке коснулись ягодиц паренька, заставляя затаить дыхание. Медленно входящие пальцы любимого не встречали существенного сопротивления, потому что Осаму полностью ему доверял, ждал и желал…       Закончив с растяжкой Ода опустился на парня, вглядываясь в его глаза, погладил спутанные пряди, прижался к губам. Все еще мысленно борясь с сомнениями, правильно ли он поступает, Ода целовал по-настоящему страстно отдаваясь целиком. Все, чем он был сейчас обеспокоен — это состояние Дазая.       Осаму вырос, но Ода и не подозревал, что все это время Дазай хотел такой близости. Отказать было невозможно, однако муки совести не отпускали. Что-то он все-таки упустил и это точило его изнутри. Хотел ли Сакуноске этого? Хотел ли он взять Дазая? Или хотел и дальше оберегать, словно ребенка. Он любил Осаму, но не желал становиться его любовником. И все-таки Ода хотел заполучить Дазая всего без остатка… Правда не так сразу, не так обезоруживающе быстро, не так неожиданно.       Войдя в податливое девственное тело восемнадцатилетнего Дазая наполовину, мужчина поймал остановившийся стон прямо с губ. Проникая все глубже в его нутро, и одновременно с этим целуя в ротик паренька, Ода ласкал его руками. Худые ножки, расставленные по бокам от Оды, были широко раздвинуты. Гладя горячей ладонью одну из них, мужчина ощущал, как прохладная кожа медленно покрывается мурашками, а внутри парня все сжимается, доставляя удовольствие, находящемуся внутри него Оде.       Стараясь глушить стоны, Дазай сжимал простынь руками и метался, прикусывая собственную губу. Остановив эти безнадежные мучения, мужчина провел большим пальцем по губам молодого мафиози и сказал что-то низким сексуальным голосом, ухмыльнулся, завораживающее глядя в глаза. — Кричи, ведь в опере у всех высокие голоса! А ты так хотел спеть оперетту. Ну же, Осаму! — Аа! Одасаку… — больше не сдерживаясь, выгнулся в спине Дазай, прижимаясь дрожащим телом к возлюбленному.       Ода входил глубоко, задевая чувствительные точки не только внутри, но и на коже, сводя с ума.       Громкие несдержанные стоны наполняли номер, заставляя забывать обо всем и отдаваться моменту без остатка. Больше не было сожалений, не было желания умереть, не было страха… Наслаждение тел, захватило разумы. «Идеальный первый раз, идеальный возлюбленный. Страшно даже представить, заслуживаю ли я?» — после всего произошедшего думал Осаму, прячась под одеялом с головой и прижимаясь к груди Одасаку.       Ода не погиб в тот день. Он вернулся к Дазаю, чтобы взять в свои руки тоскливую прежде жизнь паренька.       До самого утра Осаму не отпускал из своих объятий, боясь потерять того, кто был ему необходим, словно воздух. Даже во сне, подросток жался и скулил, стоило Оде хоть немного сдвинуться в сторону. Мужчине ничего не оставалось, как прижать того к себе посильнее, дабы хоть ненадолго страдалец обрел желанное спокойствие.       Сердце Одасаку сжималось, стоило представить, как он покинет Осаму, оставив в остывающей постели. Слишком жестоко, что самому страшно от себя. Прекратив терзаться, Ода заснул, чтобы утром встретить улыбчивое лицо паренька, получившего полную власть над его сознанием.       Проснувшись раньше чем Одасаку, Осаму улыбался, вспоминая как нежен тот с ним. «Теперь-то Ода не отвертится. Мой без остатка!» — подумал шатен, довольно облизнувшись.       Мужчина проснулся от того, что Осаму попытался аккуратно выскользнуть из его объятий. Быстро повалив подростка и буквально прижав того к кровати, Ода настороженно заглянул в его глаза, но карий взгляд был наполнен покорностью и любовью. — Ты чего, Одасаку? Боишься, что я сбегу после того, что ты вчера со мной делал? — смеясь заявил Осаму, непонимающе хлопающему глазами Оде. — Ох, Осаму… От тебя всего можно ожидать. Но я спокоен, ведь ты похоже в хорошем настроении, не смотря на то, что я с тобой делал, — вернул провокационную фразочку Дазаю. — Не бросишь, — серьезно спросил молодой мафиози. — Никогда, — ответил Ода и поцеловал, утопая в нежности губ возлюбленного.