***
За две недели проживания здесь парень не находит ничего лучше, чем работа в небольшой кофейне почти на берегу. Отсюда слышен шум волн, если оставлять стеклянную дверь открытой, на одной из стен висят часы в виде якоря, которые совсем не подходят под остальной дизайн кафе, а на витрине каждый день появляются кексы с изюмом. Ещё здесь есть Кендалл — девушка, которая будет работать с ним только по пятницам и понедельникам — в эти дни загруженность выше, в другое время людей слишком мало, чтобы ставить их вдвоём на смену. Луи нравится здесь, потому что он может готовить себе латте с ореховым сиропом со скидкой в пятьдесят процентов, выходить на побережье во время обеденного перерыва, а на полученные деньги можно будет набить несколько татуировок, о которых он мечтал с восемнадцати. На часах половина первого, когда Томлинсон застегивает джинсовку с искусственным мехом, поправляет волосы и открывает дверь, заставляя ее скрипеть. В его рюкзаке сэндвич с сыром и маленький шоколадный кекс, а в кармане немного денег на случай, если он захочет чуть позже взять кофе, чтобы согреться. Пляж в это время года пустой — сезон закончился в конце сентября, забирая с собой солнечные дни, зонтики от солнца, что обычно вкопаны в песок, и кучу туристов. Небо над головой напоминает асфальт, песок мокрый от дождя, а вокруг пахнет гнилыми листьями. Луи думает о том, что сам немного похож на этот пляж осенью, когда садится на песок, не боясь запачкать джинсы. Вдалеке девушка играет с собакой, а где-то слышен крик чайки. Аппетита нет совсем, и парень предпочел бы выкурить несколько сигарет, но он уже месяц пытается избавиться от этой привычки, потому что его любимые сигареты стоят слишком дорого. (У него даже получается, несмотря на то, что иногда легкие жжет от нехватки никотина, а запястья чешутся слишком сильно.) Луи вспоминает себя в семнадцать, когда мечтал об успешной карьере журналиста и маленькой квартире где-то в центре Лондона. Вместо этого у него сейчас есть лишь синяки под глазами, шрамы на бедрах от того, что жизнь иногда бывает слишком жесткой, и старая джинсовка, что все еще пахнет дымом. Теперь его жизнь напоминает одну из песен, где поется о боли и разрушении, которые обычно слушают осенью. — Прости? — голос рядом возвращает его в реальность. — У тебя не будет случайно зажигалки? Я свою потерял, кажется. Томлинсон поднимает глаза, замечая парня рядом с собой. На нем пальто цвета жженого сахара, короткие волосы, что немного вьются на концах, а на щеках румянец от холода. Луи на секунду кажется, что происходит что-то неправильное. — Да, сейчас, — говорит шатен, роясь в своих карманах. Кроме зажигалки там лежат ключи, несколько монет и чеки из магазина, где он покупает себе чай и печенье с белым шоколадом, потому что проводить осенние вечера в компании самого себя бывает слишком одиноко. Она старая, когда-то синяя краска выцвела, а в некоторых местах облезла. Луи не знает, почему она еще не закончилась, и он надеется, что это не произойдет прямо сейчас, иначе ему придется как минимум пойти и прыгнуть с пирса. — Спасибо, — парень берет из рук Томлинсона зажигалку, улыбаясь, после чего достает из своего кармана пачку сигарет и достает одну, поджигая. Слабый огонёк кажется самым ярким, что есть на пляже, и поверить в то, что несколько недель назад здесь все пестрило разноцветными зонтиками очень трудно. Когда незнакомец возвращает ее, Луи качает головой, отмахиваясь. — Можешь оставить себе, если хочешь. Я все равно стараюсь бросить курить. — Хм, — говорит он. — Я не мешаю тебе сейчас тем, что курю? — Нет, все в порядке, — отвечает Луи, потому что не хочет показаться невежливым, хотя, на самом деле, он хочет курить чертовски сильно, а еще может быть да, он слишком одинок и хочет хоть с кем-то обсудить оттенки волн и новый выпуск x-factorа. (Но незнакомец вряд ли будет заинтересован в этом, ведь Луи все еще больше похож на пепел на кроссовках и испорченные кексы.) — Спасибо, — снова говорит он, хотя благодарить не за что, падая на песок рядом. Пальто сразу же пачкается. Парень делает несколько затяжек прежде, чем заговорить снова. Дым растворяется во влажном воздухе, и пахнет легкой сладостью, смешанной с пустотой. — Я раньше не видел тебя здесь. — Да, — соглашается Луи. — Я переехал сюда несколько недель назад. — Не разочаровался еще? Многим не нравится этот город. Говорят, что нельзя жить в месте, где толком даже нет центра - только главная улица, - и всего одна автобусная остановка, — пепел сыпется на песок, а Томлинсон пожимает плечами. — Нет. Мне нравится здесь. Тут спокойно, в отличие от больших городов, и есть море, — на самом деле, он разочаровывался только в людях, в самом себе и в жизни. И он почти не думает, прежде чем снова открывает рот: — Слушай, ты не хотел бы зайти в кафе тут неподалеку? Там тепло и есть вкусный какао. Или американо, если ты любишь покрепче. Возможно, Луи слишком замерз, поэтому говорит такие глупости, а может, просто слишком устал смотреть на людей, которые греют свои руки в чужих карманах и целуются на улицах. (Его руки всегда были холодными, а губы — потрескавшимися, потому что все, ради чего с ним когда-либо хотели быть — очередная пачка сигарет и хороший секс, когда синяки на коже появлялись вовсе не от любви.) — Извини, но, может быть, в другой раз? — парень тушит сигарету о песок и встает, отряхиваясь. И, конечно же, на что Луи еще мог рассчитывать? На прощание парень кидает тихое 'спасибо еще раз', и уходит, оставляя после себя запах дыма, одиночество и следы на песке. Луи сидит так еще несколько минут, прежде чем встает тоже, возвращаясь в кофейню. Кекс в его рюкзаке так и лежит нетронутым, а на зеркале, куда Луи смотрит прежде, чем вернуться в зал, слишком много разводов. Под его глазами синяки от недосыпа, на голове полный бардак, а на скулах несколько царапин от бритвы. Он возвращается к работе, стараясь не думать о пустоте в кармане, где раньше еще недавно лежала зажигалка.***
Другой раз, о котором говорил незнакомец, так и не наступает, зато наступает ноябрь, принося с севера холодный ветер и высокие волны, что разбиваются о камни около пирса. У Луи ломается бритва, стираются джинсы от того, что он слишком много времени сидит на сыром песке, но он может сказать, что это намного лучше, чем то, что у него было раньше, и это не будет ложью. (Он может сказать, что не ждет каждый раз парня, который, наверное, скажет, что зажигалка сломалась, и спросит, не разочаровался ли тот в городе теперь, и снова откажется вместе сходить в кафе, но на этот раз это будет абсолютная ложь.) В его фотопленке собирается слишком много фотографий ночных штормов, соседской собаки, которой Томлинсон иногда покупает печенье на последние деньги, и мелких камушков на песке, что позже находят место в его карманах. Вместе с ними там хранится пустая пачка от сигарет, которую он привез еще из дома, а новые не появлялись в руках парня уже два месяца, и это можно назвать абсолютным рекордом. Луи мог бы отмечать каждый день, когда сигаретный дым не наполняет его легкие, звездочкой в календаре, но считает это глупой формальностью, поэтому продолжает только сжимать пустую пачку в руках, когда ломка по никотину становится особо сильной, и добавлять в свой кофе сироп, так, будто он сможет сделать ноябрь не таким серым. (Это не помогает.)***
Это четверг, когда Луи ставят незапланированный выходной, который он все равно проводит на берегу моря. В это время года темнеет чертовски рано, поэтому парень сидит на асфальте, наблюдая, как звезды отражаются на поверхности воды. Но он почти уверен, что это не звезды, а брызги волн, потому что шторм сегодня тоже слишком сильный. (Он также почти уверен, что говорит про шторм на море, а не внутри себя.) Волны достают до его кроссовок, что спущены на песок, но он абсолютно игнорирует это, продолжая прокручивать в голове что-то из Конана Грея. В одном из открытых окон громко играет музыка, что больше похоже на лето, чем на позднюю осень, а где-то так же громко проезжает мотоцикл. Луи кашляет, думая, что сорок семь дней без сигарет — слишком для него, одновременно чувствуя разъедающее одиночество. Он не одинок — у него есть несколько старых пластинок дома, суккулент на подоконнике и несколько друзей из Донкастера, с которыми он говорит по фейстайму иногда, поэтому Томлинсон не уверен, почему чувствует себя так. Проходит больше часа, прежде чем парень собирается уходить, потому что холодный бриз ощущается уже слишком резко на коже. И когда Луи встаёт, последнее, что он ожидает увидеть — улыбку парня, которому он одолжил зажигалку несколько недель назад. (Томлинсону срочно нужно узнать его имя, потому что это описание звучит слишком длинно даже в его голове.) — Привет, — говорит незнакомец, смотря прямо в глаза шатену, и последнему кажется, что шторм теперь определенно переместился внутрь него. — Я давно не видел тебя здесь, — вместо приветствия говорит Луи. — Да, я был занят, — парень пожимает плечами. — Не хочешь сходить со мной в кафе? Это звучит слишком неожиданно, поэтому Томлинсон теряется, быстро моргая, но все же приходит в себя через несколько секунд. — Воруешь мою идею? — спрашивает он, подмигивая, одновременно чувствуя желание ударить самого себя за это, потому что это максимально тупо. Но зеленоглазый в ответ смеется, так что все, кажется, не очень плохо. — Она определенно нравится мне, а еще ты, кажется, замерз, так что почему нет? Они выбирают кафе на другом пляже, до которого идти двадцать три минуты пешком (Луи считал). Там часто включают The Beatles по вечерам, в меню есть алкогольные коктейли, а еще там готовят самый вкусный шоколадный кекс в городе. Пока они идут вдоль побережья, в кроссовках Луи хлюпает вода, и все, на что он надеется — не подхватить воспаление лёгких завтра, волны все также продолжают разбиваться о скалы, а в карманах звенит мелочь. Он узнаёт, что парня зовут Гарри, он работает в маленьком музыкальном магазине и ненавидит ментоловые сигареты и белое вино, зато любит Италию и длинные пальто. Когда брюнет в очередной раз заставляет Луи смеяться так, что в уголках глаз собираются маленькие капельки слез, Томлинсон думает, что это определенно его лучшее спонтанное знакомство, и если бы у него была машина времени, он бы не стал ничего менять.***
Когда с момента переезда Луи сюда проходит семьдесят один день, он наконец-то покупает себе тостер, собирает половину нужной суммы на ту татуировку, которую он хочет, и благодаря Гарри слушает все тринадцать альбомов The Beatles. Он привыкает готовить фирменный имбирный раф по пятницам, вставать в субботу на час раньше, чтобы встречать рассвет, рассматривая его сквозь грязные стекла в его квартире, и иногда пить красное вино по вечерам, позволяя ему открашивать его губы в более яркий оттенок. (Окно всегда можно открыть, и Луи считает это отличной метафорой, ровно также, как и красное вино.) Когда парень в очередной раз смотрит на море, стоя, правда, на асфальте, а не на песке, потому что его слишком размыли ежедневные штормы, он может сказать, что впервые за последние годы чувствует себя свободным.***
— Я пришел забрать тебя со смены, — сразу начинает Гарри, как только открывает дверь в кафе. Здесь пусто, из всех столиков заняты лишь два. Девушка за первым поднимает на него взгляд, отрываясь от своей книги, но почти сразу же возвращается к ней. Луи думает, что если сейчас здесь была бы его начальница, то он бы был уже уволен. — Мне осталось ещё шестнадцать минут до официального ее окончания, — говорит он. — Я должен выкинуть остатки десертов и протереть все столики. На самом деле, он редко когда выкидывает оставшиеся кексы или печенье, и сразу после смены идёт кормить им чаек. Гарри предложил эту идею, и они иногда делают это вместе. — Я помогу со столиками, — говорит Гарри, забирая у Луи тряпку.***
— Что ты хочешь сегодня на ужин? — спрашивает зеленоглазый, когда они только сворачивают от морского побережья в сторону дома Луи. Летом здесь много сувенирных магазинов и ларьков с мороженым, но сейчас — декабрь, поэтому единственное, что можно здесь найти — несколько продуктовых магазинов. — Пасту, — отвечает Томлинсон после пары секунд. Он не ел ее с того времени, как был в Италии по дороге сюда. Его поезд опоздал на час и три минуты, но город встретил его солнечной и тёплой погодой, а дружелюбный итальянец на вокзале рассказал ему, как быстрее добраться до центра и где можно пообедать. Это был неплохой день, несмотря на то, что тем же вечером Луи уехал оттуда. — Хорошо. Тогда нам нужно зайти и купить кое-что в магазине. Луи и Гарри покупают брокколи, несколько приправ со странными названиями и сливочный соус. Шатен успевает захватить еще мятные леденцы, и они еще некоторое время смеются, рассматривая странные рисунки на упаковках печенья. Когда Луи расплачивается, из его бумажника сыпется на пол мелочь, и ему кажется, что это немного похоже на звёзды.***
Луи думает, что любить море так сильно — незаконно, когда приходит на побережье за день и несколько часов до своего дня рождения. Здесь холодно и сыро, а соленый бриз обжигает лицо, но парень чувствует лишь спокойствие внутри себя. В его потертой джинсовой куртке несколько вишневых конфет и пара новых дырок в карманах, в которых можно потерять жвачку или ключи, а позже может и себя; шнурок на его кроссовке развязывается сразу же, как только он ступает на влажный песок. Небо над головой слишком чистое для конца декабря, хотя Луи сомневается, был ли здесь когда-либо снег в это время, даже если бы небо было застелено тучами. Звезды отражаются в водной глади, планеты за миллионы километров отсюда вращаются вокруг оси, а море шумит, разбиваясь о скалы. Шторм сегодня не сильный, так что Томлинсон садится на прохладный песок. Холод пробирается под одежду, и кожа покрывается мурашками. Парень обнимает себя руками и часто моргает, стараясь убрать слёзы, которые появились от сильного ветра, а не от его мыслей, с ресниц. Луи хотел бы сейчас сидеть здесь в шортах, в которых видны были колени с множеством ссадин и несколькими пластырями на них — потому что кататься на скейтборде никогда не поздно, — с бумажным пакетом, полным черешни, которая пачкает пальцы и губы. До официального самого лучшего месяца года осталось ровно двести двадцать два дня, колючие звёзды над головой совсем не похожи на летний закат, и Луи совсем не уверен, согласится ли Гарри делить с ним вино, сидя на пляже когда-то в августе, потому что Томлинсон уверен, что разбитые люди не делают так. Разбитые люди тушат сигареты о свои подошвы, придумывают слишком много метафор к черному и не могут уснуть до трех утра. А влюблённые танцуют на мокром от волн песке, рисуют звезды на ладонях, пока такие же отражаются в их глазах — и, кажется, вовсе не от вина. Луи всегда принадлежал к первым, но, кажется, был бы совсем не против попробовать стать вторым.***
Они не видятся с Гарри практически до конца февраля, и последние недели второго месяца Луи засыпает с мыслью, что ему остро не хватает глупых шуток, запаха дыма, которым пропитаны фланелевые рубашки, и зелёных глаз напротив, которые похожи на океан, хотя океан и не зеленый.***
Когда парни впервые встречаются после долгого перерыва, у Гарри темные синяки под глазами, а руки немного дрожат, пока он поджигает сигарету. Дым поднимается к небу, а вдалеке шумит прибой. Они стоят около одного из магазинов, где на улицу уже вынесли стенды с открытками после холодной зимы. — Все в порядке, тебе не стоит переживать, — уверенно говорит Гарри, хотя Луи отказывается верить. — Просто тяжелые недели. Тяжелые недели состоят из кромешной темноты, пустоты и одиночества. У Гарри проблемы в семье, его едва ли не уволили с работы, и он не хочет видеть никого возле себя, но уверяет Луи, что это пройдёт. Луи думает, что может пройти все, кроме чёрных дыр внутри и слез, которые оставляют невидимые шрамы.***
Это начало марта, когда Луи покупает первую за долгое время пачку сигарет. Он думал, что бросил, но, кажется, ошибался. Нехватка никотина каждый день напоминала о себе царапинами от коротких ногтей на запястьях, и жжением в легких. Море больше не кажется Томлинсону метафорой, а его сбывшаяся мечта не имела не единого смысла, потому что разрушенный человек не перестанет рушиться, стоит только сменить город, работу или любимый напиток. Он курит у открытого окна около четырёх часов утра, пока в квартире пахнет лавандовым стиральным порошком и крепким кофе, а на улице — солью и йодом. Томлинсон думает о том, что ему стоит сходить в магазин сегодня и купить шоколадного молока, мороженого и пачку хлопьев на завтрак, потому что к нему может прийти Гарри. Легкие болят от непривычки, и парень тушит сигарету о поручень, не докурив и половины. По коже бегут мурашки от прохладного воздуха, а в волосах путается дым. Он включает Lucky Strike Троя Сивана на своём телефоне, когда заходит в дом, моет чашку из-под кофе, и, падая на помятые простыни спиной, старается не думать о колючих звёздах и темном небе, похожем на пустоту.***
Луи не ошибается и Гарри действительно приходит, когда на улице идёт мелкий мартовский дождь, а море бушует слишком сильно. В его кроссовках песок, а за ухом — очередная сигарета, когда он снимает джинсовку с мехом, жалуясь на то, что для пальто ещё слишком холодно. Парни заказывают пиццу, потому что готовить не хочется никому, перед этим долго выбирая между гавайской и карбонарой, и на фоне включают какую-то музыку, даже не вслушиваясь в слова. Ожидая заказа, парни обсуждают прошедшие новогодние праздники и новые маршруты, сделанные в их городе для туристов, и им обоим кажется, что все может быть не так плохо. (И пусть даже у Гарри бессонница и новые таблетки от неё, а Луи заканчивает вторую пачку сигарет за неделю.)***
На часах давно за полночь, когда Гарри и Луи лежат на кровати, смотря в потолок. Свет в комнате выключен, и единственное, что его освещает — фонари с улицы. (Луи почему-то уверен, что глаза Гарри светятся тоже, пускай тот и отрицает это.) На полу лежит почти пустая коробка от пиццы, через приоткрытое окно в комнату проникает ночной воздух, а в руках у обоих парней сигареты. — Не бойся за меня, — в который раз говорит Гарри, пока пепел с его сигареты ссыпается на помятую простынь. Он надеется, что на ней не останется дырок. — У меня бывает такое иногда. Знаешь, не люблю зиму. Кроме декабря только. Потому что в остальное время все абсолютно серое и пахнет безнадёжностью, даже если ты живешь на берегу моря. Луи знает, потому что он сам не любит январь и февраль. Да и остальные десять месяцев тоже, но здесь он чувствует себя лучше, несмотря на то, что снова начал курить. Здесь, где у него есть работа, которая ему нравится, песок в кроссовках и соль на ресницах. А ещё Гарри, которому тоже не лучше в последнее время, но Томлинсон верит, что они справятся. — Но с тобой все это кажется не таким унылым, — продолжает Гарри. — Мне кажется, мы могли бы сходить на пикник однажды. Я знаю проход на скалы над пляжем, там обычно нет людей, зато есть вид на море и на звёзды, если мы решим остаться до темноты. Парень меняет тему, но Луи совершенно не против этого. Он чувствует, как быстро бьется его сердце, и что-то странное в его лёгких, но шатен обвиняет в этом сигареты, которые сегодня немного крепче, чем всегда. Луи хочет спросить, зовёт ли его Гарри на свидание, но продолжает бояться слишком сильно, так что просто делает очередную затяжку прежде чем ответить. — Я смогу взять бутылку вина или вишнёвого сока, — кивает он. — И несколько сэндвичей в магазине возле пляжа. — Ты опять возьмёшь сырный, и мне придётся снова выковыривать оттуда помидоры, — говорит Гарри, потому что он ненавидит помидоры, но в его голосе не слышно ноток недовольства. Последний раз они брали там еду в конце ноября. В тот день было слишком солнечно для поздней осени, и парни сидели на бетонном ограждении, которое стоит по краям канала. Он соединен с морем, так что вода в нем соленая и иногда там плавают мелкие рыбки. Гарри кидал им помидоры, которые доставал из своего сэндвича, а Луи улыбался, потому что находил это забавным. Они обсуждали фильмы, что крутили в кинотеатрах, чаек и рассветы в четыре утра, а под вечер попали под ливень, который неожиданно пришёл с запада вместе с темно-синими тучами. Тогда все было в порядке, поэтому они оба не против это повторить, даже если в сэндвиче будут помидоры, которые ненавидит Гарри, и даже если Луи придётся выкинуть свои кроссовки под конец дня, потому что те полностью промокли и подошва у них почти стерлась. В половину двенадцатого Луи заваривает им чай и открывает окно полностью, чтобы выгнать запах дыма, который поднялся куда-то к потолку. Одеяло смялось и лежит где-то в ногах, а Гарри просит добавить лёд в его чашку, пускай даже на улице март, а не июль. Парни смотрят несколько видео на YouTube длинной в пятнадцать минут каждое, и ещё немного говорят, пока выпивают весь чай, оставляя на дне чашек лишь осадок. В комнате больше не пахнет сигаретами, но одеяло так и остаётся лежать смятым в ногах. Они ложатся спать далеко за полночь, деля на двоих одну кровать, потому что уже слишком поздно для того, чтобы ехать домой, и из транспорта, ходящего по городу, остались только такси по ночному тарифу. Под утро Гарри обнимает Луи за талию, а его холодные ноги касаются тёплых ног шатена, и последний шумно выдыхает, потому что до сих пор не спит, впервые радуясь своей бессоннице, которая началась недавно.***
На улице начало августа, на Гарри надета фланелевая рубашка с маленькими фламинго, а на руке Луи его первая татуировка, когда они наконец-то идут на пикник, о котором говорили в начале марта. Они знают, что с марта прошло почти полгода, но так же они знают, что в этой жизни все так, как должно быть. Луи выкуривает пачку сигарет в месяц, а не в день, а в глазах Гарри больше нет абсолютной пустоты. Парни не покупают сэндвичи с сыром, но зато покупают бутылку красного вина, несколько персиков и багет, который пахнет Францией, длинными пальто и такими же длинными перегонами между станциями метро, и это странно, потому что они далеко не во Франции, и никто не станет носить длинные пальто в августе. Когда Луи и Гарри поднимаются на склон, на небе уже мелькают первые звёзды, а трава под ногами отливает оттенками золота от закатных лучей. Луи царапает лодыжку об ветку и находит одуванчик, хотя они должны были отцвести давно. — Хэй, Гарри, смотри, — окликает он парня. Гарри оборачивается, и Луи протягивает ему цветок. — Подуй на него и загадай желание. Гарри улыбается, забирая цветок, и после дуя на него. Сотни мелких семян разлетаются вокруг. — Загадал, — кивает он, продолжая улыбаться. Его волосы так же отливают золотыми оттенками, а глаза кажутся горящими в таком свете. Луи находит это очень красивым. — Мы почти пришли, — продолжает Гарри, кивая в сторону склона. Когда они доходят, на склоне никого нет, только шум волн, что разбиваются о скалы где-то внизу, и лёгкие, едва заметные сумерки вокруг, потому что солнце практически село. Гарри делает несколько фотографий, пока Луи расстилает плед и достаёт штопор из рюкзака, чтобы открыть вино. Он делает первый глоток, отдавая бутылку Гарри. Проходит приблизительно семнадцать глотков, разделённых на два и три напетых песни из последнего альбома the 1975, прежде чем они находят себя сидящими на пледе и считающими корабли у горизонта. Бутылка вина почти выпита и стоит у края подстилки, солнце окончательно зашло, а в воздухе пахнет летней ночью. — Я устал, — говорит Луи, падая на подстилку спиной и зевая. — Хочешь остаться на ночь здесь? — спрашивает Гарри. — Сюда вряд ли кто-то придёт раньше рассвета. Луи думает, что это замечательная идея. Хотя, кажется, он сейчас нашёл бы любую идею замечательной, кроме той, в которой нужно идти домой ещё около сорока минут. Он пожимает плечами: — Я за. Всегда мечтал о чем-то подобном, когда был младше. Правда, тогда все выглядело иначе в моем воображении. Гарри ложится рядом с ним, поворачиваясь так, чтобы смотреть на шатена. — Каким все было в твоём воображении? Гарри лежит очень близко, и Луи может чувствовать его дыхание на своих ключицах. Он старается не думать об этом слишком много, отвечая на вопрос. — Не знаю, с какой-то девушкой, наверное. Я бы отдавал ей свою куртку, держал за руку и все такое. Кажется, в то время я смотрел слишком много сериалов. — Да, я тоже любил смотреть много подобного раньше, — в ответ кивает Гарри, чувствуя, как почему-то ускоряется биение сердца в груди. — Только мне всегда казалось, что сюжеты многих сериалов слишком нереалистичные. Конечно, они могут затрагивать важные проблемы, но. например, если бы мы были в сериале, мы бы по-любому поцеловались сейчас. А потом бы, наверное, проспали занятия утром, потому что не спали бы всю ночь. Парень замолкает, прикусывая губу и ковыряя кольцо на одном из пальцев, потому что думает, что сказал слишком много лишнего. — Но школу и университет мы уже закончили, так что можем проспать только работу, — продолжает он, стараясь перевести тему и немного путаясь в словах, пока Луи не перебивает его. — Я могу поцеловать тебя сейчас? Гарри резко поднимает голову, встречаясь с шатеном взглядом. — Что? — в смятении спрашивает он. — Я хотел бы поцеловать тебя сейчас, — спокойно говорит парень. — Я могу.? — Да, — выдыхает он, сначала отвечая, а потом уже думая. Луи пододвигается ближе, кладя руку на скулу Гарри и мягко гладит ее большим пальцем. — Ты уверен? Я просто- — Поцелуй меня, — уже просит парень, смотря Луи в глаза. Последний пододвигается ближе, прикрывая глаза и касаясь своими губами губ Гарри. Его губы на вкус как вишневое вино, ментоловые сигареты и ночь в августе. Стайлс чувствует, что дрожит, пока ему кажется, что происходит что-то странное. Но это странное заставляет его сердце биться слишком быстро, а мысли — путаться, поэтому он не возражает. Он обнимает Луи, забираясь руками ему под футболку, чувствуя, как кожа парня покрывается мурашками от прикосновений, а поцелуй становится глубже. Через минуту они отстраняются друг от друга — теперь дрожат они оба, чувствуя дыхание друг друга на коже. — Ты мне нравишься, Гарри, — говорит Луи, думая, что стоило сказать это раньше. Гарри улыбается. — Ты мне тоже, на самом деле. Я хотел поцеловать тебя еще тогда, когда мы ели пиццу у тебя дома и курили в постели. Луи ещё раз жалеет, что не сказал ничего раньше, но думает, что то время все же было не подходящим для этого. — Зато ты можешь сделать это сейчас. Ещё раз. *** До рассвета парни так и не засыпают, обсуждая греческий язык, который кажется слишком забавным, хорошее вино и немного своё будущее. Будущее из музыки, песка в кроссовках, улыбок и поцелуев, потому что теперь им обоим кажется, что оно имеет право быть таким. *** (Луи и Гарри просыпаются около шести утра, проспав всего два часа, и заменяют завтрак жвачкой и печеньем, что осталось с вечера. Луи опаздывает на работу на двадцать минут, и просыпает сахар на барную стойку, когда готовит латте (Кендалл замечает, но никак не комментирует это) но на его губах все ещё осталось ощущение прикосновений Гарри, а в его телефоне два электронных билета на вечерний сеанс в кинотеатр, ради которых нужно будет ехать на автобусе в другой город, так что это абсолютно не имеет значения.)