Прекрасной юности момент

Свою шестнадцатую зиму Майя Харт встречает с пьяной улыбкой на лице и почти приятной горечью во рту. Ее руку греет стакан с каким-то дешевым алкоголем — хуже только смешанный с чем-то пунш, — а талию — ладони симпатичного старшеклассника. Майе весело достаточно сильно, чтобы не помнить его имени. Чарли? Чак? Ой, да плевать. Сегодня ее день рождения. И каких-то два года назад прежняя Майя Харт ударила бы любого, кто предложил бы ей такой праздник. Сегодняшняя Майя Харт счастлива, она смеется, принимает поздравления. И нагло врет самой себе. Но сегодняшняя Майя Харт игнорирует этот факт и привычно погружается в вечеринку. В конце концов, за два года она к этому привыкла. В конце концов, у нее идеальная укладка, место в команде чирлидерш и восхищенные взгляды футболистов. В конце концов, Майя давно покинула пресловутый Райлитаун. Девушка встряхивает головой, отгоняя ненужные мысли и мысли в принципе, но несколько выпитых стаканов дают о себе знать. Майя задумчиво кусает губу, осматривая десятки танцующих людей, и думает — а все ли она сделала правильно? Предпочла бы она шумную вечеринку компании друзей, Мэттьюзов и именинного торта отвратительно фиолетового цвета? Харт заливисто смеется и прячет лицо в широкой груди стоящего рядом парня, и «нет» будет ее окончательным ответом. Прошлое далеко позади, теперь в ее школе единственная королева — Майя Харт, которая никогда не разделит свое звание. Оказалось, что странноватые оптимистки не нужны старшей школе. Они сидят за самым дальним обеденным столом, вместе с занудными умниками и «правильными мальчиками». А похуистичным бунтаркам старшая школа поклоняется. Майя этим воспользовалась и сорвала джекпот, забывая обо всем, во что верила раньше. Она верит лишь в себя, а надежда, как и прежде, для неудачников. Харт верит лишь в себя. Она больше не верит в дружбу, и шипящие сплетни ей на ухо девушки не более, чем фоновый шум. И уж точно она не верит в любовь, а старшеклассник с настойчивыми руками смотрит на нее зелеными глазами мальчишки с Техаса. Майя верит в то, что она заслужила наконец побыть на первых ролях. Майя верит в то, что ее жизнь превратилась в дурацкий подростковый сериал, и честно играет роль главной суки школы. И Майя верит в то, что ей нужно больше алкоголя, иначе анализ собственной жизни захлестнет ее с головой. Харт наконец выскальзывает из теплых объятий Чеда, фальшиво улыбается какой-то девушке — Майя не уверена, что видела ее хоть раз — и пытается сбежать в сторону стола с напитками. — Эй, куда ты? — недовольно окликает ее Честер. И да, Харт хорошо известна причина его раздражения. Она выбрала его на сегодняшний вечер. И, обращаясь к негласному своду школьных правил, компания Майи Харт возводит тебя прямиком на вершину Олимпа. Расположение девушки терять не хотят. Но причина ее выбора проста и прозаична, ведь темные волосы и карие глаза старшеклассника ничем не напоминают светлый образ Лукаса. Лукас. Девушка мысленно пробует имя на вкус и дергается от знакомого черничного привкуса. Она запретила себе произносить, писать и даже думать о нем. Но сегодня ее день рождения. Сегодня она может немного отойти от единственного правила в ее жизни. — Мне нужен еще стакан этой дряни. Не теряй, Чендлер! — Майя позволяет себе флиртующую улыбку и подавляет приступ тошноты. Но парень не ведется на ее уловку и хмуро сводит брови. Харт хочется ударить его, но она устала и вряд ли дотянется до возмущенной физиономии. — Но я Чейз! Парень грубо хватает ее за руку, Майю этим не удивить. Девушка вырывается и шипит:       — Да мне поебать! Отвали, придурок. Он что-то кричит ей в след — наверняка жалкие мольбы о прощении, — но девушка реагирует лишь на оглушающий бит. Он кажется ей слишком громким, слишком вульгарным, слишком подходящим. Харт берет бутылку пива и делает несколько глотков, игнорируя стаканы. Всем уже давно плевать, и лишь пара часов отделяют обычную школьную вечеринку от лайтовой версии Содома. Не в ее правилах оставаться среди этой вакханалии слишком долго, и цепкий взгляд проскальзывает по толпе, ища, — уходить одной не в ее правилах тоже. Зелень. Зелень смешивается с крапинками желтого и коричневого и с размаху бьет Майю по лицу. Два года без этой блядской — невыносимо родной — зелени, и Майя спешно жмурит глаза. Ей кажется, ей снова кажется, алкоголь просто играет в свои жестокие игры. Но приходится вновь оглядеться и получить очередной удар, теперь под дых. Иначе как объяснить абсолютную невозможность вздохнуть? Лукас-черт-его-дери-Фриер стоит впереди нее, в несколько метрах, но не видит. Слишком занят попытками одновременно улыбаться и похищать сердце очередной девчонки. Майя действует инстинктивно и жалеет о своем поступке после первого шага, но пути назад нет. Майя Харт не отступает, лишь не замечает животный страх и гулко бьющееся сердце. Осознание приходит слишком поздно — она стоит напротив девушки, оценивающе оглядывает. Милая. Слишком милая для подобного мероприятия, и Майя мысленно сажает ее за «лузерский» школьный стол. Что ж, Фриеру всегда такие и нравились. Харт подмечает вымышленное сходство с бывшей подругой, и страх сменяет неприкрытая злость. Но и злости не остается, потому что спиной она ощущает вздымающуюся грудь Лукаса — сердце перестает биться вовсе. Девушка чувствует так много, что не чувствует ничего, и позволяет растерянности лишь на секунду мелькнуть на лице. Вновь возвращается злость и сосредотачивается на несчастной «подружке» Фриера. — Съебись. И одного слова достаточно, чтобы девушка вмиг исчезла. С Майей Харт лучше не спорить, если хочешь закончить старшую школу. Еще одно негласное правило, Майя обязательно выдаст весь свод Фриеру. Как только разберется, какого черта он тут забыл. Но она снова видит зелень и дурацкую привычку Лукаса смотреть прямо в глаза. Харт цепенеет и может только смотреть, смотреть, смотреть. Даже не дышать. Лукас почти не изменился. Слегка подрос, стал шире в плечах — повзрослел. Но все равно смотрел на девушку знакомым осуждающим взглядом. В первый и последний раз он смотрел так в последний день средней школы, и, черт, Майя сделала все, чтобы забыть. Но у жизни отвратительное чувство юмора. Они просто смотрят, не говорят, и Харт ненавидит тот факт, что ей приходится задирать голову. Но она готова стоять так всю жизнь, если потребуется, и это наверняка отдельный вид мазохизма. Губы Лукаса вдруг трогает усмешка. — С днем рождения, Харт. Майя резко разворачивается и позорно сбегает в толпу. «Блять, блять, блять, » — бьет у нее в голове в такт музыке, заглушая людей и их глупые вопросы о ее самочувствие. Она игнорирует их, отталкивает плечами и бежит к выходу. Пошел к черту, Лукас Фриер. Ненависть вперемешку с чем-то давно забытым переполняют девушку. Он все испортил. Он снова все испортил! Ворвался в ее идеальную жизнь, разворотил все, раскидал сложенные по полочкам чувства. Пошел к черту, Лукас Фриер! И сегодня Майя Харт уходит домой одна, пусть это и не в ее правилах, потому что лучше бы людей вообще не было. Лучше бы ее не было.