Дитя

Сложно было поверить, что этот пунцовый вопящий детёныш рода человеческого станет когда-нибудь одним из величайших воинов Империи. Ребенок дёргал пухлыми ножками и орал так, что закладывало уши. Шинья печально улыбнулся. Горластый малыш, совсем не похож на него, нынешнего Синего Дракона. — Почему вы улыбаетесь, господин? — мрачно спросил Сэю, старейшина деревни. — У ребенка глаза Дракона. Вы же понимаете, что это значит? Шинья понимал. Когда рождался новый Дракон, предыдущий постепенно лишался сил и таял, словно свечка. Шинье было четыре года, когда у него на руках умер Ао, его предшественник. Значит, примерно столько осталось жить ему самому. Четыре года. Шинья шагнул вперёд и осторожно взял малыша из рук испуганной растерянной матери. Как ни странно, ребенок сразу успокоился и уставился на Дракона невероятно ясным и понимающим взглядом. — У тебя красивые глаза, малыш, — тихо сказал Шинья. Ао-младший выглянул из белоснежных прядей парика Шиньи и согласно пискнул. Старейшина только пожевал губами. Ему сложно было привыкнуть к тому, что глаза Дракона — не проклятье, а благословение. Он охотно нацепил бы на ребенка маску, но Императрица Йона запретила эту традицию, назвав ее варварством. Шинья полностью поддерживал её решение, хотя со своей маской не расставался до сих пор. Старые привычки уходят неохотно. Дракон легонько покачал малыша. Интересно, что Ао испытывал на его месте? Презрение? Жалость? Облегчение? Шинья не чувствовал ничего из этого. Он был проклят и одинок почти всю свою жизнь — но только не в последние годы. Нет, это были хорошие годы, полные опасностей и почти непреодолимых препятствий, но так же дружбы, теплоты и света. Шинья был благодарен за каждое мгновение своей новой жизни, даже теперь — особенно теперь — когда так четко и неумолимо обозначился конец его пути. Душу Синего Дракона охватила острая невыносимая печаль. Он поспешил отдать ребенка матери — ни к чему малышу так рано знакомиться с этим чувством. Его жизнь только начинается, и, в отличие от Шиньи, он никогда не будет так бесконечно одинок и всеми отвергнут. Дракон вышел из хижины, на свежий воздух позднего вечера. Луна проглядывала сквозь тонкие, словно паутина, облака, и Шинье захотелось, как тогда, в первый день своей службы Йоне, раскинуть руки и объять весь этот странный и прекрасный мир. Старейшина остановился рядом, с кряхтением потер поясницу и проворчал что-то про бесполезные облака, которые шляются по небу и совсем не дают дождя. — Не говорите про него никому, — сказал Шинья. Старейшина удивлённо взглянул на него и нахмурился: — Хотите скрыть от всех рождение нового Дракона? — Нет. Все узнают, просто… Не сейчас. Шинья подумал о своей госпоже, прекрасной Императрице Йоне и ребенке, которого она должна родить к концу месяца. Эта новость расстроит её. Он скажет ей позже. Или она узнает сама, когда силы начнут его покидать — такое едва ли можно скрыть. Ао-младший пропищал что-то ободряющее, и Шинья погладил его по шелковистой спинке. В сиянии луны его печаль посветлела и мягким туманом окутала душу. Он вдохнул полной грудью, с новой, особой остротой ощущая, как хороша жизнь. — Мы сегодня же наденем повязку ему на глаза, — сказал старейшина. — Чтобы не рисковать. Шинья не возражал. Жители деревни всю жизнь боялись драконьего взгляда, и у них были на то основания. — Следите, чтобы его не обижали. Я буду приезжать. — Шинья повернулся к старейшине, зная, что маска даже теперь вселяла в этого сурового человека почти благоговейный ужас. — Часто. Старейшина молча кивнул. Шинья заметил крохотные капли пота, которые выступили у него на лбу, и отвернулся. Ещё раз взглянув на дом, где родился новый Дракон, Шинья мысленно благословил малыша, и отправился в путь. Пора возвращаться в столицу, к друзьям. В родной деревне он никогда не был желанным гостем.