Танцы

Пятый с улыбкой смотрит, как Эллисон закручивается в танце с Лютером. Его рука нежно лежит на тонкой женской талии, её ладони прикасаются к чужим широким плечам. Они ритмично двигают бёдрами, попадая в каждый ритм будто наизусть знают песню. Пятый отпивает Пину Колада и снимает дольку ананаса. Он вначале обхватывает её губами, всасывая терпкий вкус, после откусывает мякоть. Музыка звучит на весь особняк, наверно откуда-то сверху на них смотрит Пого, опираясь на свою трость. Мама ловко танцует с Диего заводной свинг, игнорируя музыку. Второй смотрит на Грейс обожающим взглядом, так, что сразу ясно, насколько та любима. Пятый отбрасывает в сторону корочку ананаса и наливает новый стакан коктейля. Рядом падает Клаус. В его руке стакан виски, на губах — лукавая улыбка. Хотя, может и не лукавая — Пятый не видел на нём другого выражения лица. Четвёртый расплывается на барном стуле, локтем свободной руки опирается на стойку. Он спокоен. Алкоголь больше не его слабость, ему нравится использовать свои силы. Как сейчас, например. Бен с удовольствием крутится рядом с Ваней. Их легкое опьянение заставляет пару создавать эстетику неловкого танца. Скованная Ваня, впечатлительный Бен — сочетание пирожного и васаби. В них нет ничего схожего, но это комбо заставляет всех улыбнуться и искренне порадоваться за обоих ребят. — Музыка ужасна, правда? — говорит Клаус. Пятый поднимает брови, будто играя с его эмоциями, и делает новый глоток. Клаус издает хриплый смешок и, облизнув губы, улыбается снова. — Мы ставим музыку по очереди. Дождись своей, а не обсирай чужой вкус, — ехидно выдаёт Пятый, не отводя глаз от семьи. Его сердце приятно сжимается, когда он видит каждого её члена таким… счастливым и беззаботным. Словно кадр из детства, когда по субботам можно играть. Даже плечи расслаблены, что такая редкость. — Но ведь тебе тоже не нравится, — фыркает Клаус. — Ты даже не танцуешь. — Я никогда не танцую, — отрезает Пятый, доставая снова дольку. Клаус смотрит, как Пятый снова обсасывает ананас. Вытащив его со рта, он немного причмокивает и Четвёртый резко наклоняется. Пухлые губы касаются чужой дольки, и Пятый замирает. Клаус откусывает фрукт и возвращается на место, изображая на лице вселенское удовольствие. — Стесняешься или не умеешь? — жуя, уточняет он. — Ты охренел? — возмущается Пятый, смотря на корку в своих руках и на брата. — Сделай себе коктейль и ешь свои дольки. — Ты красивый, когда злишься, — ухмыляется Клаус, склоняясь к чужому уху. — А ещё смертоносный, осёл, — цедит сквозь зубы старик, округляя светлые глаза. — Называй меня, как хочешь, малыш, — на этом слове Пятый хищно сощуривается. — Так в чем проблема? Пятый поджимает губы, на его подбородке появляется складочка. Клаус ещё раз облизывается, шумно выдыхая через нос. Пятый чувствует его трепетный страх и наглую хитрость и поэтому приближается. Но Клаус не отстраняется. Пятый резко делает необъяснимое выражение лица и сам выпрямляется. — Что же ты сам не танцуешь? — тянет он, разворачиваясь к бару за очередным бокалом. — А как без тебя танцевать? Пятый оглядывается на него с натянутой улыбкой на лице, от которой появляется ямочка на щеке. Он наигранно смущённо тянет воротник рубашки. Клаус в очередной раз наблюдает за тонкой шеей, криво улыбается и отпивает свой алкоголь. — Какой глупый и дешёвый подкат, — изрекает Пятый и съедает дольку сразу, не растягивая больше удовольствие. — Узнаем это, когда ты будешь звать Бога в постели, — поднимает брови Клаус, и мальчик без задержки парирует: — Настолько будет всё плохо? Музыка сменяется, и Бен ловко перехватывает Эллисон, закручивая её. Лютер вначале становится в ступор, но Ваня со смехом забирает его в свою пару. Эту песню заказывала она, поэтому её искренняя радость неудивительна. Пятый уже начинает ощущать лёгкое опьянение. Не такое, которое бы заставило его станцевать, но достаточное, чтобы относиться к выходкам Клауса пренебрежительно и с ноткой веселья. — В детстве ты был очень активным, — вдруг говорит Клаус, допивая остатки в своем бокале. — Годы идут, люди меняются, — хмыкает Пятый, но продолжает. — Ты сам ведь не танцуешь. — Я кайфую только от танцев с тем, кого люблю. — Бен? Диего? — Дэйв. Но я бы хотел и с тобой попробовать. — Я не Дэйв. Я не буду принимать все твои недостатки и безоговорочно любить. Или терпеть твои выходки, как это делает Диего, и я… — Я знаю. Это не меняет моего мнения. Клаус встает с места. Песня Вани подходит к концу, начинает играть знакомая мелодия. Пятый делает новый глоток, смотря на Клауса в его просторной футболке и облегающих джинсах. Четвёртый подаёт ему руку. Пятый изгибает брови, но отставляет стакан. Мальчик встает, запихивая руки в карманы. Клаус без лишних слов берет его под локоть и выводит к остальным. Ваня встает в неловкий танец с Диего. Грейс с удовольствием танцует с Эллисон, пока Лютер с Беном пародируют танцы крабов. Клаус разворачивает Пятого и плавно покачивает бедрами. Его руки двигаются в ритм, скоро Четвёртый превращается в одну эстетичную фигуру. Пятый неловко притопывает. — Давай, ты тут самый красивый, — склонившись, снова шепчет Клаус эти неловкие слова. — Придурок, — бурчит Пятый с усмешкой. — Называй, как хочешь, папочка. Пятый вначале медленно, а потом всё же энергично начинает двигать своими плечами, так и не вытащив рук из карманов. Его челка падает на лицо, на лбу появляется пот, пиджак немного сковывает. Клаус с каждым шагов становится ближе и оказывается уже так рядом, что ему приходится подстраиваться под ритм Пятого. Эллисон возвращается в объятия Лютера. Диего подхватывает с угрозами «пушек-щекотушек» Ваню на плечо, отчего девушка звонко смеётся. Бен с любовью и нежностью шагает в ритме Грейс. Клаус приобнимает за талию Пятого. От сбитого дыхания у него выходит только сказать «ха», пока Четвёртый его притягивает к себе. Их животы соприкасаются, и Пятый чувствует его жаркое возбуждение. Движения замедляются. — Не останавливайся, — подбадривает Клаус. — Это же твоя песня. Пятый открывает рот, закрывает его и отводит взгляд. Его встречает раскрасневшаяся Ваня, показывающая большой палец вверх. Сзади неё Лютер довольно кивает, а Бен подмигивает. Пятый в легком возмущении возвращается к Клаусу. Его усы обрамляют широкую улыбку, глаза блестят. — Ты прекрасно танцуешь. — Разумеется, — натягивая на лицо надменность, выдает Пятый. — Целуешься ещё лучше, да? — смеётся Клаус. — Лучше этого только трахаюсь, — снова играет бровями Пятый. Его сердце бешено стучит, музыка не смолкает, хоть уже и играет другая песня. Академия Амбрелла танцует в субботнее утро в своей светлой гостиной. Руки Клауса легко поглаживают спину, а руки Пятого наконец оказываются вне карманов и переходят на талию. Парни улыбаются друг другу. Спокойная жизнь только начинается, а танцы — самое лучшее начало.