gone with the sin

      Каждый раз, когда я вижу твоё тело в синяках, мое сердце обливается кровью. Твоё практически бездыханное тельце лежит на моём старом матрасе, укрываясь тонкой простынкой. Тебе больно, с трудом уснул после избиений, я понимаю тебя. Всё своё детство мне приходилось подобное терпеть от своего отца, ведь «ты не станешь мужиком, пока не получишь столько боли, сколько потребуется». А сколько надо? Я даже и не знаю, в какой-то момент я потерял счёт дней моих избиений и свыкся с ситуацией, как будто так и должно быть, так у всех... Пока в комнате темно, а ты спишь, тихо посапывая, я аккуратно ложусь рядом, но не решаюсь обнять или притянуть к себе. Почувствовав тяжесть на матрасе, ты съеживаешься, усерднее стараясь укрыться простыней. Я знаю, ты боишься меня, особенно в те моменты, когда я злюсь и не контролирую себя. Я ужасен, но ты не скажешь мне этого в лицо, ведь опасаешься, что после этих слов тебе будет ещё больнее. Но порой.. это единственные слова, которые я хочу услышать от тебя.        Ты ведь наверное думаешь, что я глупый и не понимаю? А я всё понимаю, малыш. Я чувствую твой страх, вижу его насквозь, читаю в карих глазах... И в этот момент моя рука тянется к твоим волосам, чтобы убрать смольные прядки с лица. Я наслаждаюсь твоим ликом даже в темноте и даже тогда, когда оно изуродовано фингалом или бинтами. Мне нравится твой изувеченный вид, хоть это и не нормально.        Иногда я калечу тебя лишь потому что хочу. Я заставляю тебя провиниться, чтобы вновь ударить, швырнуть к стене и начать избивать. Я получаю удовольствие, видя как ты скрючиваешься в позу эмбриона, пряча лицо ладонями. В один из таких дней я сломал тебе руку и мне пришлось перебинтовать ее, а потом помогать тебе с простыми действиями. Меня это вовсе не бесило, ведь мне нравилось проводить с тобой время и ощущать, что я тебе необходим. Каждый раз, когда я что-то ломал тебе или причинял сильный вред, я любил становиться твоим спасателем, чтобы из омерзительного абьюзера я предстал тебе милым и заботливым. — Мэтти... - тихо окликаю тебя, чтобы ты открыл свои очаровательные глазки и посмотрел на меня. Ты долго мнешься, думая, что сможешь притвориться спящим, настолько спящим, что будто бы мертвым. Но это не так. Я знаю, что ты не спишь, поэтому ты медленно открываешь слипшиеся глаза и смотришь на меня сквозь мрак. Я провожу большим пальцем по твоей скуле, мягко и нежно, чтобы тебе показалось, что перед тобой тот добрый и хороший Джордж, который никогда тебе не причинит вреда. Приближаюсь к тебе ближе, целуя в уголок губ, слюняво, но любовно. Движусь в шее, где красовались багрово-фиолетовые отметки, горячо дышу, заставляя покрыться твою бледную кожу мурашками, но не из-за страха. Ты хоть и не видишь меня, но понимаешь что я делаю и зачем. Это мне и нравилось в тебе. Что ты всё понимаешь и без слов. Прикусываю слегка нетронутый участок кожи, чтобы ты проскулил. Провожу горячим языком по синякам на шее, надавливая, из-за чего ты мычишь. Тебе больно, но ты не станешь перечить. Ты хороший мальчик Приближаюсь к шее и прикусываю мочку, позже нашептывая твоё сладкое имя, чтобы ты ещё больше дрожал. — Мэтти.. Мэтти... Мэтти.. - немного грубо говорю, сильно дыша, — ты простишь меня за боль? - на моем лице постепенно красуется ухмылка и я начинаю медленно надавливать своей рукой на твою плохо сросшуюся руку, где ещё было много лазурно-сиреневых синяков. Ты тихо скулишь, по твоей щеке катится слезинка, которую я осторожно слизываю, — ведь.. ты был виноват.. и я никогда не причиню твоему тельцу повреждения просто так.. малыш Джордж хороший, чтобы так поступать, не так ли? И он никогда не сделает плохо без причин.. Ты до сих пор молчишь, но скуля, меня начинает это раздражать, хотя если бы ты сразу бы заговорил, то тебе было бы хуже. Слеза за слезой, я ещё сильнее надавливаю, а ты сдерживаешь крик в себе, потому что привык быть терпилой. Ты мерзок. — Ну что ты молчишь, сладенький? Язык проглотил вдруг? - тихо усмехаюсь, кусая за кожу на скуле и ты начинаешь скулить громче. Блаженство... Ты словно запуганный щенок. — Джордж... прекрати... пожалуйста,- молишь меня, но знаешь, что слова я пропускаю мимо ушей. Ты пытаешься вырваться из-под меня, чтобы подползти к ширинке моих джинс, но я не хочу сейчас минет, я хочу сейчас видеть твою боль. Снова. — Нет, сладенький, ты не загладишь так свою вину.. Мне нужно знать: ты простишь меня? Ведь если ты не простишь.. что случится с маленьким Мэтти? - рычу я, царапая твою кожу на шее ногтями. Происходит писк, который режет мне уши, я надавливаю всем весом на твою руку, чтобы ты постарался сдержать себя. Ты прижимаешь губы, прокусывая нижнюю, чтобы боль перебить болью. Больной ублюдок. — Ты у нас вампиренок что ли?Слизываешь кровь со своих блядских губ теперь? - кричу я на ухо, чтобы ты вздрогнул, нависаю над тобой и слизываю сам струйку бордовой крови, чтобы ощутить твой металлический привкус. — Мэтти.. ты плохо себя ведёшь. И не принимаешь мои извинения.. Мне опять тебя наказать? - вздыхаю, смотря сквозь темноту на твоё испуганное, но идеальное лицо. — Нет... Джордж.. я прощаю тебя, прощаю.. И ты извини меня за мои ошибки, я как-нибудь решу их, обещаю! - громкий скулёж, будто бы ты и правда побитая псина. Опять усмехаюсь, ведь ты всегда остаёшься виноватым, даже тогда, когда ты истинная жертва. Но в моем доме нет жертв. Здесь есть лишь очень плохие и непослушные люди, которые либо платят за всё своей смертью, либо как Мэтти, отплачивают постепенно.        И если честно, я бы убил Хили в первую же нашу встречу, если бы тот не признался мне в любви, внушив какие-то тёплые ощущения, которые по идее, такие люди как я, не должны испытывать. Мне было приятно с ним проводить время, лежать на диване и смотреть старые мультфильмы или глупые комедии, ужинать с ним за одним столом, словно мы семья. Иногда я даже мечтал о том, что мы уедем из Манчестера, чтобы жить у моря в красивом и уютном домике с нашим маленьким чёрным лабрадором. Но этого не бывать. Мэтти никак не поймёт, что я испорченный и никчемный, что меня не изменить и его любви будет мало. Он будет вечно сидеть у моих ног, пока я не умру. А когда умру, он окончательно сойдёт с ума, поняв, что стал таким же испорченным человеком. Хили слишком глуп, чтобы понять это сейчас, поэтому мне приходится воспитывать его как щенка. Этот маленький ублюдок никогда не сможет постоять за себя, поэтому я хочу, чтобы он научился этому. Но с каждым днем я больше и больше понимаю, что становлюсь как мой отец. Это не приносит мне удовольствия, это загоняет меня в угол, заставляет паниковать и реветь, калечить себя. Я пытаюсь быть хорошим, но это невозможно. И Мэтти никогда не поймёт этого. Замерев, я вглядываюсь в его лицо, читая в нем ужас и вину за своё существование. Я ненавижу себя за то, что сделал с Хили, но другим я не буду. Мои руки тянутся к его шее, чтобы задушить и закончить муки. Он пытается сопротивляться, рыпается и кряхтит, но я не вижу другого исхода событий. Как только его тело становится совсем бездыханным, я вздыхаю и ложусь рядом, прижимая к себе его тело, потерявшее сознание. Обнимаю, словно свою родную мать и пытаюсь забыться, шепча ему на ухо: — Прости.. Ведь когда он очнётся, всё будет вновь повторяться, изо дня в день.