Я так не хочу

      Сук хрустнул прямо под рукой, больно кольнув Генкину ладонь.       «Занозил», — отрешенно подумал он, глядя на полупустой перрон. Даже взгляда не отвел, так боялся упустить что-то очень нужное из вида.       Ствол на дереве раздваивался рогаткой, можно было расположиться с комфортом. Свежая листва, не успевшая покрыться августовской пылью, надежно скрывала его от посторонних глаз. Как в детстве, когда нужно было спрятаться от разозлившейся бабки.       Темнело, и вокруг красного здания несмело зажигались фонари. На их мягкий свет слеталась мошкара и полупрозрачные мотыльки — Генка хорошо видел их мохнатые спинки. Зрение у него всегда было хорошим, а уж когда надо было выглядывать кого-то…       Наконец со стороны пролеска показались четыре фигуры. У Генки подскочило сердце, хотя из-за темноты он видел только их очертания: две высокие, взрослые и две поменьше, — и все равно узнал. На самой маленькой и тонкой Генка задержался дольше, чем на остальных. Если бы Генка не знал, он принял бы ее за самую младшую. Но действительно самый младший член семьи шагал впереди всех, явно борясь с желанием подскакивать при каждом шаге.       — Как есть козленок, — хмыкну Генка, не заботясь о том, что его могут услышать. На первый путь прибывал поезд, оглушительно свистя и фыркая, так что тут сам себя не всегда расслышишь.       Тетя Тамара прибавила шаг и в два счета обогнала выбившегося вперед Ильку, будто и не было у нее в руке огромного чемодана. Иван Сергеевич припустился следом, словесно подгоняя отстающего Владика. Генке стало приятно, что Владька не торопится — может, не очень и хочет уезжать?       Посадку еще не объявили, так что семья сложила чемоданы и сумки на деревянную лавку. Удивительно, как много человек копит, и как мало берет с собой, уезжая навсегда.       Иван Сергеевич закурил, и Владька отпустил едкий комментарий по этому поводу, разгоняя рукой сигаретный дым. Иван Сергеевич сказал что-то про последний раз.       Дверь вагона хлопнула и на перрон скатилась грузная проводница. Она долго рассматривала билеты и о чем-то переговаривалась с Иваном Сергеевичем. Наконец тот махнул рукой тете Тамаре, Ильке и Владьке. И у Генки опустилось сердце.       В восемь рук они затащили поклажу в вагон, и Генка остался в одиночестве, с сжимающей тоской в груди. Вот и все. Может, спрыгнуть сейчас с дуба, подбежать к поезду и броситься искать Владькин вагон? Генка уже напряг ноги для рывка, но в последний момент раздумал.       Зачем? Только душу рвать. И себе, и Владьке. И так тоска его весь день грызет, зачем еще Владику настроение портить напоследок? Пусть едет в свою Москву и поступает на метеоролога. Он же с детства хотел. А Генка ему потом напишет.       Поезд уже собирался тронуться. Может, Генке лучше уйти уже сейчас? Долгие проводы — лишние слезы. Увидел, что все хорошо, и ладно. Но он все равно продолжал смотреть на состав, как завороженный. Будто хотел убедиться, что действительно все.       Владька выпрыгнул прямо из окна поезда. На самом деле, конечно, с подножки, но Генке от неожиданности показалось, что из окна. Следом вышел Иван Сергеевич.        Генка видел, что тот хочет закурить, но сдерживается. Он что-то говорил Владьке, а тот молча кивал. Вот ведь нашли место беседы воспитательные вести — поезд же скоро отправится! Уже и свисток дали…       Владька сделал шаг к отцу, неуверенно, будто колеблясь. И резко наскочил на Ивана Сергеевича, обнимая. Как маленький. Генка смущенно отвел взгляд. А когда поднял его, то увидел медленно отходящий поезд. И Владьку. Отчаянно машущего вслед.       Состав уже скрылся за поворотом, а Владька все стоял, не уходил. Начали собираться пассажиры на следующий поезд. Вокзал стал наполняться гомоном и смехом. Только тогда Владька развернулся и не спеша побрел в сторону аллеи.       Генка по-кошачьи быстро соскользнул с дерева. Еще немного, и Владька скроется в густых зарослях шиповника. Нужно успеть наперерез…       Колючая ветка хлестнула его по лицу, но Генка не обратил внимания. Он выскочил на дорожку прямо перед ничего не подозревающим Владиком, и тот напугался от неожиданности.       Только стоя перед ним, удивленным, Генка понял, что сильно сбил дыхание. Пришлось схватиться за коленки, чтобы не кружилась голова. Владик смотрел на него, запыхавшегося, с поцарапанной щекой, и слабо, но очень понятливо улыбался.       Они присели на скамейку с витыми ножками, освещаемую апельсиновым светом фонаря. Владька — удобно откинувшись на спинку и глядя в сторону вокзала. Генка — ссутулившись и не зная, куда девать руки.       — Ты же сказал, что уедешь… — пробурчал он, избегая смотреть на Владика.       — А ты сказал, что провожать не придешь, — Владька, наоборот внимательно посмотрел на Генкин профиль. К окончанию школы уши у него перестали торчать в стороны, а нос немного съехал на бок после стычки с Завалкиным, но в остальном это то же самый Генка, с которым он запускал воздушного змея и которому не боялся рассказывать все свои секреты.       Генка вдруг почувствовал влажный прохладный запах речки, хотя до нее было километров десять, не меньше.       — Поступать-то как будешь? — Генка, желая справиться со смущением, стал говорить быстро и залихватски закинул ногу на ногу. — Здесь на метеорологов не учат.       — Значит, буду не на метеоролога, — раздраженно отозвался Владька и полностью развернулся к Генке, пытаясь встретиться с ним взглядом. Но Генка упорно не замечал этого.— Опять ведь получается: ты здесь, а я там… Я так не хочу.       Тут Генку словно волна окатила. Теплая, нагретая дневным солнцем. Ему даже захотелось провести рукой по лицу, смахивая мелкие капли. А Владька почувствовал свежий речной ветерок и вздрогнул — на нем была только клетчатая рубаха, совсем не защищающая от вечерней свежести. Зато на Генке была непродуваемая куртка-тигровка. Ее-то он и снял и неуклюже накинул на узкие плечи.       — Не надо. Ты же сам замерзнешь, — запротестовал Владька, но Генка уже поднялся на ноги.       — Тогда пошли скорее, — он протянул Владьке руку, совсем как раньше, когда помогал ему выбираться из лодки или спускаться с особо крутых склонов.       Владька внимательно посмотрел на него, а потом кивнул и принял теплую ладонь.       Тетю Тамару по работе перевели в Москву. Там же быстро подыскали место Ивану Сергеевичу. А их бывшую квартиру забирать пока, почему-то, не стали.       Там и проснулся Генка, не поняв поначалу, отчего стена стоит не с той стороны. Он лениво завозился, укладываясь поудобнее.       Комнату заливал яркий лунный свет, позволяя без труда разглядеть фигуру на фоне окна. Владик стоял, облокотившись о подоконник, и отведя правую ногу чуть дальше, за левую. Он смотрел в небо — Генка видел кончик торчащего вверх носа.       Генка сначала хотел сделать вид, что спит, но помучавшись пару минут все же поднялся, сгребая на себя одеяло, и пошел к окну. Владька не мог не слышать его шагов, но даже не пошевелился. Пришлось Генке прокашляться, разгоняя нахлынувшее на него смущение.       — Жалеешь? — тихо спросил он. Ответа не последовало. — Тогда поезжай. Москва — это ж не Северный Полюс. А я к тебе приезжать буду…       Владька бросил быстрый взгляд на Генку. Будто первый раз увидел. Потом улыбнулся и снова глянул на круглую, как блин, Луну. Словно благодарил за что-то.       — Нет. Не жалею, — отозвался, наконец, он. — А метеорологом я быть передумал. Давно еще. Когда тот чердак пыльный увидел. Я инженером быть хочу. Как папа. Тут и университет недалеко…       Может, Владька хотел сказать что-то еще. Но услышав облегченный Генкин вздох, передумал. Неважно потому что все остальное. Ничего не важно. Только он и Генка. Здесь. Вместе.       Генке показалось, что Владику прохладно стоять в одних трусах да на голом полу. И он подошел совсем близко, накидывая ему на спину край одеяла, чтобы второй край остался у него. Чтобы можно было стоять совсем рядом, касаясь худого плеча и тихо улыбаться.       Вверх по улице шла шумная толпа ребят и девчонок. С танцев шли, гомоня и заливисто смеясь. Пусть себе идут. Генка с Владькой не против.