Прикосновения прошлого

      Клаус имел привычку не упускать возможности обнять кого-нибудь или прикоснуться. Так он выражал свою привязанность и доверие. Все члены семьи это знали и давно уже смирились с таким поведением брата. И даже спустя годы разлуки друг с другом, они заметили, что Клаус ничуточки не изменился. Перед похоронами он успел обнять их всех, выразить свое поддельное соболезнование и отпустить пару комментариев о том, что те сильно изменились с их последней встречи. Даже ворчливого Диего он умудрился поймать в свои объятья, хотя тот пытался всячески избегать брата, который с хитрым блеском в глазах караулил его. Бен же наблюдал за этим с почти незаметной улыбкой. Он был рад снова увидеть свою семью вместе, хотя остальные не могли разделить его чувств.       И каково же было их удивление, когда Пятый неожиданно вернулся. Тот мальчик, который убежал из дома семнадцать лет назад, теперь стоял перед ними. Первое что сказал тогда Пятый так это «черт», осматривая свое подростковое тело и сильно великоватую одежду, что висела на нем. И выглядел он очень озадаченным и немного раздраженным. Тогда Клаус глазам своим не поверил. Долго стоял и просто пялился на брата, который все говорил что-то про просчет и ругал самого себя за такую глупую ошибку, упоминая еще какую-то Долорес, которая предупреждала его о возможной неточности в каком-то уравнении. Но это сейчас было не важно. Он был живым и невредимым и стоял сейчас в двух метрах от него. Клаус шагнул вперед и замер, боясь, что еще одно движение и Пятый исчезнет, как сделал это семнадцать лет назад, но тот лишь раздраженно смотрел на них. И тогда Четвертый решился и, преодолев расстояние между ними, обнял маленького брата, надеясь, что это не призрак. Но почувствовав тепло, исходившее от него, его опасения тут же развеялись. Но, к сожалению Клауса, эти объятья длились секунды, и не успел он насладиться ими, как Пятый резко оттолкнул его и озадаченно уставился, но потом прошел мимо него и скрылся в дверях дома. Клаусу показалось, что в его глазах он увидел много смешанных чувств от простого раздражения до необъяснимой боли. Это был первый раз, когда он стал свидетелем странной реакции Пятого на прикосновение. Но Четвертый не обратил особого внимания на это, потому что помнил Пятого как немного вредного брата, который не любил, когда лезут в его личное пространство, из-за чего Клаус старался в детстве без серьезной причины к нему не приставать.       Следующий раз, когда Клаус заметил нездоровую реакцию брата на прикосновения, был тогда, когда они успешно справились с небольшой миссией по поиску информации о стеклянном глазе. Перед выходом из здания, довольный собой Четвертый хотел было стукнуться с братом кулачком, в знак хорошо проделанной работы, но Пятый лишь равнодушно посмотрел на протянутую ему руку, а после взглянул ему в глаза, выражая явное непонимание, чему Клаус так радуется, если в итоге владелец глаза был так и не найден. Поняв, что ответа на кулачок не ожидается, он разочаровано опустил его. - Не переживай ты так, - начал Клаус и положил руку Пятому на плечо, пытаясь поддержать.       Но от этого мальчик лишь дернулся, не ожидая этого прикосновения. Он небрежно смахнул с плеча его руку и хмуро посмотрел на него, в глазах он увидел те же эмоции, что и при неудачных объятьях в день его возвращения. Это заставило его задуматься. - Ты не понимаешь насколько все это серьезно, - строго сказал Пятый и направился к выходу, оставляя Четвертого позади.       Но этот случай забылся сразу, как только его кинули на двадцать баксов.       Возвращаясь домой, Клаус всю дорогу жаловался Бену на Пятого, как тот несправедливо поступил с ним. И даже не заметил, как пришел к поместью. Уже собираясь зайти в свою комнату, он неожиданно вспомнил, что так и не обработал рану, полученную в столь ярком представлении, которым он по праву гордился. И решил, что следует сначала заняться ей, а после можно и себя отмыть от застрявших в волосах снежинок, которые также покоились и на его плечах. Зрелище было жалким. Но представление того стоило. Клаус надолго запомнит испуганные глаза доктора и довольную ухмылку Пятого. При воспоминании о брате, Клауса передернуло, и он представил, что бы мог купить на ту обещанную двадцатку и больше не был рад всплывающей в его воспоминаниях довольной мине Пятого. Он смутно помнил, где у них располагались аптечки, но решил вначале поискать на кухне. Точнее это ему подсказал Бен. Но подходя к лестнице, которая вела на первый этаж, Четвертый замер и прислушался. Были слышны тихие голоса. Он выглянул из-за угла и увидел стоящих у лестницы Лютера, Эллисон и Пятого. Они о чем-то напряженно говорили, точнее Лютер и Эллисон, Пятый же молча их слушал. У него была, странного вида, сумка на плече и у Клауса заиграло любопытство, что же могло скрываться в ней. Зная брата, что-то определенно интересное и, возможно, очень опасное. А потом Первый потянулся к плечу парня, возможно, пытался подбодрить или же забрать у того сумку, Клаус точно сказать не мог, так как слов он их не слышал. Но его движение резко перехватили, так и не дав дотронуться до себя. Пятый смотрел с какой-то грустью на Лютера, и его слова были отчетливо слышны Клаусу: - Ничем вы не поможете, - его голос, казалось, сочился горечью и отчаянием, от чего Клаусу стало не по себе, - Никто из вас не поможет.       Даже с такого расстояния можно было разглядеть, как Пятый хмурится и старается не смотреть на руку, которую он держал. Но когда взгляд упал на нее, то казалось, что он вспомнил что-то очень болезненное и неприятное, потому что это отразилось на его лице. И Пятый поспешил отпустить ее. Лютер удивленно уставился на него, но ничего не сказал, а Эллисон стояла позади и молча наблюдала за сменяющимися эмоциями на лице брата. Пятый потянул одну руку к карману, что-то нащупывая, проверяя на месте ли вещь, а потом взглянув на Лютера, телепортировался. Возможно, в свою комнату. Клаус долго стоял и думал над тем, что только что произошло. Но из своих мыслей его выдернул Бен, напоминая, куда они шли до этого маленького инцидента.       После этого Клаус часто замечал, как Пятый дергался и насторожено смотрел на того, кто пытается до него дотронуться или обнять, что было слишком для мальчика, и тот просто уходил от прикосновений, перемещаясь подальше от объекта, который решил поиграть на его нервах. Но сам он без проблем мог прикоснуться к любому. Казалось, что никто больше не замечает его странного поведения, но, очевидно, всем было все равно, каждого заботили свои проблемы.       Таким Пятого сделали десятки лет одиночества в апокалипсисе в купе с незаконченной работой на Комиссию, как Клаус позже выяснил, в этом он не сомневался. И даже представить боялся, что пришлось пережить его брату. Вспоминая свой опыт путешествия в прошлое, почти на год, и как оно на него повлияло. Клаус умножал все это на сорок и даже тогда у него не получалось того, что мог пережить Пятый, находясь в постапокалипсисе. Ведь сам Четвертый мог вернуться, когда хотел, его держали лишь появившиеся чувства к Дейву. А Пятый был один. Все сорок с лишним лет в разрушенном мире. Да и мало кто знает, что произошло, когда он работал на Комиссию. Но Клаус искренне был рад тому, что тот вернулся обратно к своей семье, хотя остальные его радости не разделяли, потому что вместе с Пятым появились и новые проблемы, и было плевать, кто на самом деле является их причиной. Всем было проще обвинить его во всех своих грехах и со спокойной совестью продолжать заниматься своими делами.       Пятый все время был на взводе. У него не было времени на то, чтобы отдохнуть или элементарно поспать хоть немного, чтобы восстановить свою энергию не очередной чашкой кофе. Синяки под глазами были тому доказательством. Никто не замечал, как изводил себя Пятый и как отдавался своей миссии без остатка. Возможно, свидетелями этой невидимой остальным борьбы стали Эллисон и Диего, когда, не смотря на осколочную рану, Пятый продолжал свое расследование и в бессознательном состоянии бредил о том, что ему нельзя останавливаться, ведь он так близко подошел к своей цели. Но, видимо, все это быстро забылось. И было уже не удивительно, что Пятый так сторонился чужих прикосновений. Ему было просто не до этого, но это была одна из многих причин.       В ночь, когда Клаус узнал о том, что Пятого принесли раненым, он не мог уснуть, беспокоясь о его состоянии. Хотя гонка за Лютером и кратковременная смерть его сильно вымотали. Но его радовал лишь один плюс из этой всей ситуации. Пятый наконец отдохнет. Понимая, что вряд ли теперь уснет, Клаус расположился на первом этаже в гостиной, устраиваясь возле телевизора. Надежда найти что-то интересное в такое позднее время не покидала его. Бен устроился рядом и просил оставить какие-то очень нудные программы, которые Клаус терпеть не мог. Наконец, найдя что-то более менее сносное для него и для Бена, он устроился поудобнее и начал погружаться в сюжет фильма.       Через некоторое время глаза начали наливаться свинцом. Бен рядом что-то сказал, но звуки расплывались, и он ни слова не понял. Но заметил отдаляющийся куда-то силуэт. Готовый уже полностью уйти в страну грез, Клаус прилег на диване, подкладывая руки под голову, вместо подушки. Но долго он не проспал. Бен что-то громко сказал ему на ухо, что вывело его из желанного состояния. В глазах было мутно, но он мог увидеть очертания брата рядом. - Что случилось? Из-за чего такая шумиха? – вяло спросил Клаус. - Ты не слышал? – уточнил Бен. - А что я должен был слышать? - Крики, - коротко ответил он.       Бен не удосужился ввести его в курс дела и сам направился к лестнице. Клаус лишь вздохнул, но последовал за ним. Они пришли к комнате Пятого и Бен указал на дверь, прося открыть ее. Это он и сделал.       Пятый лежал на кровати и, казалось, мирно спал. Возможно, Бену просто причудилось, что кто-то кричал, и Клаус намеревался, уже было уйти, но его остановили. - Подожди, - сказал он, заходя глубже в комнату, Четвертый зашел следом.       Комната было погружена в темноту, но подойдя ближе к кровати, стало видно, как Пятый судорожно сжимает в руках одеяло и лихорадочно дышит. На его лбу образовалась испарина, лицо искажалось от боли. Послышался слабый стон, который заполнил комнату, нарушая гробовую тишину. Смотреть на Пятого в таком состоянии было больно. Они с Беном переглянулись. Оба понимали, что нужно его разбудить. Клаус двинулся к кровати, но все сделали за него. Пятый с криком сел, хватаясь руками за грудь и тяжело дыша, будто ему не хватало кислорода. На лице отражалась боль при каждом глубоком вдохе. Взгляд у него был потерянный и испуганный. Он был похож на загнанного в ловушку зверя. Его глаза бегали по комнате, пытаясь уловить хоть что-то знакомое. И в темноте он увидел Клауса. Заметив своего брата рядом, дыхание Пятого стало потихоньку выравниваться, он начал делать глубокие вдохи уже без болезненной гримасы. Клаус, будто забыв о том, как Пятый относится к прикосновениям, ринулся к нему. Бен не успел ничего сказать. Четвертый обвил вокруг него свои руки и попытался обнять, но услышал шипение, которое издал Пятый, пытаясь уйти из его объятий. Казалось, эти касания причиняли ему боль, и эта боль была не из-за осколочной раны, а отголоском кошмара, в котором он был минутой ранее. Клаус сразу же отодвинулся от него. И стараясь его больше не трогать, сел рядом с ним на кровати. Дыхание со временем стало равномерным и взгляд был более спокойным. - Я в порядке, - прохрипел Пятый, удивляясь своему голосу. - Я вижу, - обеспокоенно ответил Клаус. – Я сейчас вернусь.       Сказав это, Четвертый направился к дверям, но остановился и дал несколько поручений Бену, который продолжал стоять рядом с кроватью. Пятый немного странно посмотрел на него, но ничего не сказал. А после Клаус вышел из комнаты и побрел на кухню. Вернулся он минут через пятнадцать с кружкой в руках и с сэндвичем с арахисовым маслом и с маршмеллоу, который лежал на тарелке. Пятый сидел на кровати, прислонившись спиной к изголовью, и задумчиво рассматривал свои руки. Клаус подошел к нему и протянул кружку, а тарелку поставил на прикроватную тумбочку. - Спасибо, - тихо проговорил Пятый, обхватывая горячую кружку руками. – Какао? С зефиринками?       Клаус кивнул. - Тут еще сэндвич, если захочешь перекусить. Правда, у меня скулы сводит от того насколько все это сладко. Берегись кариеса.       На что Пятый слегка улыбнулся. Не было ни ворчания о том, что он не ребенок, ни напоминаний о том, сколько ему на самом деле лет. Слишком устал. Он просто принял какао и сделал несколько глотков. Лицо его не сморщилось, значит, можно было считать, что какао получило высокую оценку. Клаус был доволен собой. - Конечно, лучше бы это был кофе, - все-таки сказал Пятый, поставив на тумбочку пустую кружку. – Вряд ли я усну, поэтому лучше займусь математикой, чтобы не тратить время в пустую.       Клаус понял, что так его просят уйти. - Если что, я буду внизу, - сказал он, на что Пятый кивнул.       Поднявшись с кровати, он с тяжелым сердцем вышел из комнаты. Когда они с Беном дошли до гостиной, Клаус попросил его незаметно присмотреть за Пятым. Шестой хотел и сам предложить это, но его опередили. Конечно, Четвертый знал, что пребывание в постапокалипсисе не могло пройти бесследно, но стать свидетелем кошмаров Пятого было для него странным опытом. Этот испуганный ребенок, никак не вязался с образом, который он видел ранее. Высокомерным, самоуверенным и решительным Пятым, который, казалось, ничего не боится. Клаус понимал, что и у него есть слабости и травмы, но видеть его таким было очень непривычно, от этого щемило сердце. Его хотелось защитить и уберечь от того, что заставляет так страдать. Клаус понимал теперь, что все это время этот чертов пятидесятивосьмилетний ребенок пытался загнать поглубже свои личные проблемы, которых, судя по всему было намного больше, чем у всей их семьи вместе взятых, и пытался спасти мир от чертового апокалипсиса. Теперь то, что он не видел его спящим, приобретало смысл. Это была не только глупая трата времени, по мнению Пятого, но и избегание кошмаров, которые ждали, когда он, наконец, заснет. Он не знал, стоит ли ему восхищаться им или беспокоиться. Но одно он знал точно, что Пятый заслужил быть счастливым и просто жить. В эту ночь Клаус так и не смог заснуть.       Путешествие в прошлое на три года и вынужденное выживание в нем откинули любые мысли из головы Клауса о проблеме брата на второй план. И он даже не вспоминал об этом, вплоть до того момента, когда они наконец воссоединились.       Клаус заметил, с какой грустной улыбкой Пятый смотрел на то, как он и Эллисон обнимают вернувшуюся к ним Ваню. И, возможно хотел бы даже присоединиться к ним, но отдернул себя и отправился объяснять очередной план по спасению мира.       Уловив явное напряжение, которое излучал Пятый, находясь со своей семьей в лифте, будто в любой момент на него могли напасть. Клаус решил, что обязательно должен поговорить с ним об этом. Но не сейчас, не когда опасность может таиться где угодно, а в более подходящее время. Было интересно, сколько же прошло времени для Пятого, если он ни капельки не изменился, ни внешностью, ни поведением. И если это было частью его способностей, то это было слишком по-читерски, не стареть. Хотя и быть заточенным в тело тринадцатилетнего было не из самых приятных бонусов.       Но ещё один момент запомнился Клаусу так же хорошо, как и случай с кошмаром.       Был вечер и в магазинчике Элиота почти не горел свет. Лютер и Диего ушли отдыхать в выделенные им комнаты, Эллисон с Ваней смотрели на первом этаже телевизор, разговаривая о чем-то своем. Клаус же решил поискать на кухне, есть ли у Элиота, что-нибудь покрепче кофе, который так хвалил Пятый. Последнее время тот выглядел очень уставшим и явно вливал в себя не одну кружку кофе в день. Клаус не помнил, чтобы видел, как Пятый спит. Казалось, что живет он чисто на кофейном топливе. В окно на кухне светило заходящее солнце, освещая помещение в приятные теплые цвета. Как ни странно, но Клаусу нравилось это место. Оно было очень уютным и достаточно большим для такого количества гостей. Снизу были слышны голоса сестер и тихое хихиканье, которое заглушал звук телевизора, так что разобрать слова было почти невозможно. Пройдя на кухню, Клаус заметил стоящего у кофеварки Пятого, который внимательно уставился на нее. Кофе был по видимому уже готов, но никто не торопился его наливать. - Пятый, ты чего застыл? – окликнул его Четвертый, но ответа не последовало. – Пятый?       Он медленно подошел ближе к брату, но тот продолжал так стоять. Было заметно его прерывистое дыхание. Клаус знал, как неприятны могут быть для Пятого прикосновения, но сейчас об этом думать приходилось в последнюю очередь. Он аккуратно положил руку его плечо и тихонько потряс. Пятый, будто вышедший из транса резко развернулся, уходя от прикосновения, как от раскалённого железа, случайно задевая кофеварку. Звук разбивающегося стекла ударил по ушам. Пятый вздрогнул. Кофе темным пятном расползлось по кафелю. Клаус заглянул в глаза Пятого и увидел в них, замешательство, испуг и что-то еще, отчего сердце болезненно сжалось. Он часто дышал, пытаясь успокоиться, и нервно посматривал на плечи, будто там что-то должно было быть. После того как паническое состояние более менее сошло, он начал переводить свой взгляд с разбитой кофеварки на Клауса. Потом осмотрел помещение и начал успокаиваться. - Черт, а такой кофе был вкусный, - нервно проговорил Пятый, чтобы хоть как-то заполнить тишину.       Мальчик вздохнул и начал собирать осколки. От прежнего испуга не осталось и следа, будто это не он минуту назад стоял возле плиты, будто находится совсем в другом месте. Четвертый догадывался, что это могло быть, потому что и сам испытывал такое, но у него был Бен, который мог хоть как-то помочь. И ему было больно смотреть, как Пятый переживает то же самое, но в одиночку. И судя по всему не первый и не последний раз. - Слушай, - начал, было, он, но его перебили. - Не сейчас, Клаус, прошу. Не подходящее время для решения личных проблем, - серьезно сказал Пятый, не замечая, как несколько кусочков стекла порезали его пальцы.       Пятый устало вздохнул и уставился на мелкие капельки крови, которые стекали по его руке и капали на пол, смешиваясь с лужицей кофе, создавая странную картину. Собрав последние осколки, он кинул их в корзину для мусора и, решив, что остальное уберут другие, не медля и минуты, переместился подальше от кухни, избегая продолжения разговора.       После этого Пятый старался не оставаться с Клаусом наедине, и общались они только на семейных собраниях, или перекидывались парочкой слов, когда это было необходимо и на этом все. А потом им было не до этого.       Но вот теперь они в безопасности. Куратор мертва, оставшийся швед сложил оружие, все живы, если не считать ушедшего к белому свету Бена. В ближайшее время конца света не намечается, вроде, поэтому Клаус мог теперь заняться тем, что все это время его беспокоило. А именно, отношением Пятого к чужим прикосновениям и не покидающее его чувство опасности. Он, конечно, был не экспертом в этих делах, но попытаться он должен был.       Жизнь потихоньку налаживалась, и каждый из них начинал возвращаться к обычной жизни. Эллисон и Лютер решили попробовать быть снова вместе и снимали квартиру недалеко от места, где жила Клэр с Патриком. Ваня решила попробовать снова играть на скрипке, но не была уверена, что хочет вернуться в оркестр. Клаус уверил всех, что попытается завязать с алкоголем и пить только в экстренных ситуациях или только по праздникам. Диего же решил, что ему следует отдохнуть и заявил, что останется в академии, что многих удивило. Пятый тоже остался, но соседству с Диего был не сильно рад, хотя быстро привык. Это было не сложно, потому что Диего в основном пропадал на новой работе охранника в каком-то магазине, работая в ночную смену, а днем отсыпался в своей комнате. Так что виделись они нечасто.       Пятый пытался найти то, чем бы хотел заниматься, если бы не было всего этого ужаса. Воспользоваться подаренным ему вторым шансом. Но Клаус замечал порой растерянный взгляд парня. Будто ему нужно было бежать, но тот не знал, куда и где он вообще находится. Клаусу было больно смотреть на брата, который потерял цель в жизни, но пытается найти то, ради чего можно было бы жить. С одной стороны он, наконец, мог отдохнуть и насладиться мирной жизнью. Но с другой стороны был ли он создан для нее?       Вначале Клаус решил попробовать с малого. Легкие «случайные» прикосновения при передачи соли или пульта от телевизора. От отсутствия угрозы миру Пятый стал более спокойным со временем и такие касания постепенно стали и вовсе для него незаметны, хотя поначалу он кидал подозрительные взгляды на Клауса, а тот, как ни в чем не бывало, продолжал то, чем занимался. Но нередко от неожиданного звука все тело Пятого напрягалось как скрипичная струна, и он еще долго ходил, ожидая, что из любого угла на него могут напасть.       Потом Клаус решил увеличить контакт и порой хлопал при удобном случае Пятого по плечу, как бы подбадривая, или чтобы тот обратил на него внимание. Сначала он изворачивался и пытался избежать контакта, одаривая его раздраженным взглядом, но со временем реакция была не такой резкой, и он терпеливо ждал, когда руку уберут сами. Клаус был рад, что Пятый начинает привыкать к такому, на первый взгляд обычному проявлению заботы. Для Диего, который временами выходил из своей комнаты, чтобы поесть, такая тяга брата к разным видам прикосновений не была новостью, так что коварного плана Клауса он так и не раскрыл.       Что нельзя было сказать о Пятом. Он помнил тот случай на кухне и то, что Клаус стал свидетелем его ночного кошмара, и понимал, что брат пытается ему помочь, а он был не так уж и против этого. Хотя такое внимание с его стороны иногда немного раздражало. Он привык, что его все время окружает опасность и его тело реагировало на любые прикосновения как на угрозу. Без этого было бы очень сложно выжить. Поэтому любое касание вызывало у него противоречивые эмоции, особенно если касались его родные. Там, в апокалипсисе, он мечтал о том, что обнимет их, когда сможет, наконец, вернуться в свое время. Но в реальности не смог себя даже заставить сделать это. Слишком много навалилось. Слишком много ненависти. Слишком много всего. И слишком много воспоминаний об их бездыханных телах, лежащих под грудой камней. О том, как он пытался их разбудить, будто из долгого глубокого сна. О том, как раздирая руки в кровь об камни, пытался вытащить тела своих братьев и сестры из завалов, чтобы похоронить их возле академии. Ваню он так и не смог найти среди развалин. Как с тяжелым сердцем уходил все дальше и дальше от дома, где остались его родные. Ему казалось, что все это может раствориться, как только он позволит себе расслабиться, и он вернется обратно в тот ад, в котором прожил достаточно долго, чтобы он навсегда отпечатался в его памяти. Но Пятый был благодарен, что Клаус пытается ему помочь, хоть и делает это в своей манере. Он сильнее убеждался, что все, что происходит это очень даже реально. И то спокойствие, что начинало приходить рядом с братом, делало его менее нервозным и более расслабленным. Прогоняя все те мысли и воспоминания, что вгрызались в него своими заточенными годами зубами, как только Пятый оставался один.       Телевизор был включен на каком-то скучном, по мнению Клауса, документальном фильме про серийных убийц. Пятый сидел, одетый в свою форму, что было удивительно, если считать, что последние месяцы он почти не снимал свою пижаму. Он подошел к дивану и рухнул рядом с братом, пытаясь поймать суть того, о чем говорят на экране. Но ничего не получалось, потому что цель у него была совершенно другая. Клаус смачно зевнул и через несколько минут аккуратно лег головой на коленки Пятого, специально стараясь не касаться его открытой кожи, и пытался лечь только на прикрытую шортами часть. Парень дернулся и напрягся, но не оттолкнул. - Ты что делаешь? – поинтересовался Пятый, без особого раздражения. - Устал сидеть, а тут, как видишь, подушек вообще нет, - спокойно ответил Клаус и попытался устроиться поудобнее. – Хотя я бы на твоем месте не носил эти шорты и поменял свой гардероб. А то это очень опасно для окружающих. Так недолго и педофилом стать.       Пятый ухмыльнулся его словам, но ничего не ответил. Напряжение начало уходить и ближе к концу фильма Пятый был более менее расслаблен. Даже позволил себе немного поиграть с кудряшками Клауса, которые так и норовили попасть в глаза Четвертому. Когда фильм закончился, Клаус с сожалением поднялся с колен Пятого и собирался уже уйти, но до его слуха дошло очень тихое «спасибо». Без характерного сарказма, без язвительности. Просто искренние слова благодарности. Улыбнувшись, он поднялся с дивана и направился в свою комнату, продумывать следующий шаг в его маленькой, но важной миссии.       Клаус решил, что следующее, что он попробует, так это обнять брата. Это было уже сложнее. Но придумал очень хороший повод для этого. Четвертый дождался, когда Пятый, наконец, выйдет на улицу и по возвращению предоставил ему самый теплый прием, на который он был способен. - Пятый, - протянул гласные Клаус и раскрыл руки для объятий, - ты вернулся.       Он подошел к удивлённому такому приветствию парню и крепко обнял его. Тело Пятого напряглось, но вырываться не стал, а тихо ждал, когда его отпустят. - Клаус, ты меня задушишь, - прохрипел он. - Ой, извини, - проговорил Четвертый, ослабевая хватку.        Пятый поправил немного помятый костюм и подозрительно посмотрел на брата. - Меня не было минут десять, - осторожно начал он. – Ты что-то натворил? - Нет, как ты мог подумать о таком?- оскорбился Клаус. – Я что, не могу обнять своего брата?       Явно не поверивший в его слова, Пятый с подозрением обошел Клауса и направился в сторону своей комнаты. Но Клаус победно улыбнулся, ведь его план сработал.       Спустя еще несколько таких неловких объятий, которые он каждый раз пытался объяснить тем, что неимоверно соскучился, Пятый начал более спокойно реагировать на его порывы обнять. Былой напряженности почти не было. Лишь подозрительные взгляды, хотя иногда они казались напускными, потому что с каждым новым объятьем Пятый начинал все больше расслабляться, ощущая, что находится в безопасности, в объятьях брата и ни что не угрожает, ни им, ни остальному миру. Клаус даже сказал бы, что Пятому стало приятно, когда его обнимают.       В один из вечеров, когда дом пустовал, и заняться было нечем, Клаус почти умирал со скуки. Все сериалы были уже просмотрены, комната убрана, а книжки так и продолжали пылиться на полках. Диего ушел куда-то, не сказав и слова, а Пятый пропадал с утра в своей комнате, а ближе к вечеру улетел по своим делам, так же невероятно секретным. Только Клаус не знал чем себя занять весь день и пытался найти хоть какое-нибудь занятие. Без Бена, который был все время рядом, было неимоверно одиноко в моменты уединения с самим собой. Сейчас ему казалось, что наступила как раз та экстренная ситуация, о которой он говорил. Он умирал от скуки. Даже пытался научиться плести фенечки, но после того, как понял, что для этого нужно неимоверно много времени и терпения, бросил затею и просто улегся на кровати, уставившись в потолок, и включил наугад плейлист с какой-то попсой.       Дверь в комнату была открыта. В коридоре послышался до боли знакомый щелчок и мимо прошел Пятый. Клаус хотел было окликнуть брата, но тот быстро умчался в свою комнату. Четвертый разочарованно вздохнул. Но через несколько минут его мучения были прерваны стуком. В дверном проеме стоял Пятый и неуверенно смотрел на брата. Четвертый поднялся с кровати и уселся на ней в позе лотоса, ожидая, зачем же к нему пожаловали. Хотя в глубине души был неимоверно рад хоть какой-то компании. Брат мялся у входа, не зная как начать. Вид у него был уставший. Синяки под глазами никуда не делись, будто со временем становясь частью его самого. Клаус догадывался, кто виноват в исчезновении кофеварки с кухни. Она не покидала комнаты Пятого. - Ты что-то хотел, mi hermano*? – решил помочь ему Клаус. - Я тут заметил, что ты немного заскучал, - начал он, но сделал небольшую паузу, - и решил кое-что тебе предложить. - И что же? – с любопытством спросил Клаус.       Пятый достал откуда-то небольшой пакет, и вытащил из него коробку с диском, показывая ее Клаусу. Он точно не был уверен, что выбранные им фильмы могут понравится брату, но надеялся, что тот не будет против провести этот вечер за просмотром кино. - Парк Юрского периода? – удивился Четвертый. – На диске? Видимо о скачивании из интернета ты еще не слышал.       Но подросток пропустил мимо ушей последние слова и ответил, как ни в чем не бывало. - Все части. Пришлось очень постараться, чтобы мне продали эти фильмы, - он взглянул на содержимое своего пакета и ухмыльнулся. – Продавец не хотел мне их отдавать, возможно, из-за того, что я был без сопровождения взрослых. Все время подозрительно на меня пялился. А когда все-таки согласился мне их продать, то долго рассматривал купюру, что я ему дал.       Клаус тихо засмеялся, но сразу же взял себя в руки. Он помнил его реакцию, когда кто-то постоянно напоминал о его тринадцатилетнем теле. - Ну, не думаю, что дело было в возрастных ограничениях, - заметил Четвертый. - Они вроде соответствуют твоему физическому возрасту. Он просто был осторожным, возможно, ждал подвоха.       Пятый неопределенно пожал плечами. - Ну, не думаю, что что-то из этого может непоправимо ранить психику тринадцатилетнего ребенка, - он положил коробку с диском обратно в пакет и посмотрел на брата. - Особенно если учитывать, что этому ребенку на самом деле пятьдесят восемь лет и он бывший киллер. - Ну, это ему было знать необязательно, - хихикнул Клаус. – Значит, ты предлагаешь посмотреть их вместе?       Пятый кивнул и ожидал ответа на свое приглашение. Четвертый, немного подумав, скорее для вида, потому что для себя он уже давно все решил, согласился. Уговаривать его не пришлось, да и никто и не стал бы. Потому что Клаус чувствовал, что это предложение действует только один раз.       Пока Пятый разбирался со старым видеопроигрывателем, Клаус набирал всякие закуски, которых в их доме было не шибко много. А если они и появлялись, то Диего утаскивал их в свою комнату и больше никто никогда этих вкусняшек не видел. И не было на его памяти такого момента, когда бы Второй возместил такую наглую кражу.       Когда все уже было готово, то они устроились на диване, заранее стащив со второго этажа пару пледов и несколько подушек, чтобы на этот раз было удобнее сидеть. Клаус очень хорошо помнил этот фильм, и он вызывал у него сильную ностальгию, потому что он вспоминал, как Бен уговаривал его посмотреть именно его, что когда они были детьми, что когда оба выросли.       Фильм он почти не смотрел, его захватили воспоминания. Как они вдвоем сидели, маленькие, в гостиной и на столе стояли огромные миски с попкорном и большая бутылка с газировкой, а по небольшому телевизору шел этот фильм, а рядом лежали кассеты остальных частей. Они смеялись и комментировали каждое действие персонажей. Бен и Клаус уже знали его наизусть, но все равно продолжали пересматривать. Четвертый не мог отказать брату. Это были редкие случаи, когда Реджинальд позволял им смотреть телевизор допоздна и есть всякую гадость, в честь удачно выполненной миссии. Пятого тогда уже не было с ними.       Из ностальгических воспоминаний Клауса вытянуло неожиданное прикосновение к плечу. Он невольно вздрогнул. Взглянув на Пятого, который устал сидеть прямо и положил свою голову ему на плечо, Клаус невольно улыбнулся. Он выглядел таким спокойным и расслабленным, что на душе у Четвертого стало тепло. Он уже не был похож на того нервозного подростка, одержимого предотвращением конца света. И Клаус в тайне надеялся, что ему больше никогда не придется наблюдать его в таком состоянии. Хоть он не мог никак избавить Пятого от тяготящего его прошлого, но он старался сделать все, чтобы в данный момент он чувствовал себя комфортно. Клаус посмотрел на экран и понял, что пропустил не так много и теперь постарался сфокусироваться на том, что творилось в фильме, несмотря на то, что каждую реплику он знал наизусть благодаря Бену.       На втором фильме Пятый решил придвинуться ближе и поудобнее устроиться, облокачиваясь на него уже всем телом. Клаус был не против. Но все равно чувствовал неуверенность в движениях брата. Пятый был напряжен некоторое время, а потом, поняв, что его не прогонят, начал расслабляться. Четвертый старался двигаться как можно меньше, боясь его спугнуть каким-нибудь резким движением.       Удивительно было то, что Пятый до сих пор не уснул, хотя это был явно не его любимый жанр фильмов. Заметив, что рядом началось копошение, он увидел, что парень ежился. Недолго думая, Клаус схватил лежащий рядом плед и укрыл им брата. К середине фильма больше половины закусок была уже съедена и была маленькая надежда, что что-нибудь останется на третий фильм.       Но нет. Ничего не осталось. Глаза у Пятого заметно слипались. Он лишь с невероятными усилиями находился еще тут, в реальности. Клаусу стало жаль его, и он легонько провел ладонью по волосам парня и слегка взлохматил их. - Если ты хочешь спать, то лучше засыпай, - улыбнулся Четвертый. – Я же вижу, как ты борешься со сном. - Нет, - серьезно ответил Пятый. – Это дело принципа. Я давно хотел посмотреть эти фильмы, но никак не выпадал случай.       Клаус нахмурился. Он никогда не замечал его тягу к такому рода фильмам. Это было что-то новенькое и любопытное. - Почему? - Прочитал… - еле слышно ответил Пятый, но его еще и заглушил рев динозавра из фильма, поэтому Клаус толком ничего не расслышал. - Что? - Я прочитал в книге Вани, - неуверенно начал он, - что вы с Беном любили эти фильмы.       Пятый замолчал, но потом неожиданно продолжил. - Там, в апокалипсисе мне всегда было любопытно, что это за фильмы и почему вы с Беном так ими были увлечены. Но один я не решался смотреть. Даже не знаю почему.       Слова, что произнес Пятый, долго не могли отложиться в его голове, но потом до него дошло, о чем он говорил. Клаус читал автобиографию Вани и смутно помнил ее. И их с Беном отношениям там было выделено много страниц. - Мне жаль, что ты больше не видишь его, - тихо проговорил Пятый. - Ну, когда-нибудь это должно было произойти. Птенцы покидают гнезда, - он старался, чтобы его голос не выдал его горечи от того, что не смог попрощаться с Беном как следует.       Пятый промолчал, и они продолжили смотреть фильм в тишине. Он явно хотел что-то сказать, но долго не решался. Четвертый хотел было уже спросить, что его мучает, но его опередили. - Могу я тебя обнять? – неожиданно спросил Пятый.       Клаус замер, он не ожидал такого вопроса, просто потому что раньше у него никогда не спрашивали разрешения на объятья, отчего это показалось очень странным. Но взглянув в глаза Пятого, он все понял. Когда сам Клаус на недостаток прикосновений и объятий не жаловался и считал это чем-то обыденным, то Пятый нуждался в них, хотя и отвергал их, считая неприятными и неуместными. - Конечно, mi hermano, - улыбнулся Клаус. – Я всегда открыт для объятий.       Он раскрыл руки, призывая того к действиям. Пятый легонько обнял его и повернул голову к экрану, делая вид, что ничего сейчас не произошло. Клаус же приобнял его за плечо, придвигая Пятого еще ближе к себе.       К середине третьего фильма он почувствовал, как руки, которые его обнимали, ослабли, и рядом слышалось тихое посапывание. Клаус подумал, что Бен бы, наверное, начал ворчать из-за того, что он заснул на самом интересном моменте, но потом Клаус взглянул на Пятого и сразу же понял, что Бен бы не стал. Он подтянул съехавший с плеч Пятого плед и уже один досматривал третью часть Парка Юрского периода со спящим под боком братом. И краем глаза он увидел, что рядом, на соседнем кресле сидит Бен и удовлетворённо смотрит на своих братьев, но когда Четвертый повернулся к нему, то тот просто испарился, будто его там и не было. Возможно, показалось.       Клаус был доволен результатом своей миссии, хотя на это ушли месяцы, но он не жалел потраченного на это времени. Оно того стоило. Подтверждение тому лежало сейчас рядом с ним и мирно спало. И теперь он поставил перед собой цель заобнимать Пятого так, чтобы компенсировать все то время, что он обходился без этого в апокалипсисе. Так что его ждала очень долгая, но приятная работа.