как и то самое тридцатое февраля

Чеен впервые встречает Дженни тридцатого февраля в одиннадцать вечера. Она летними кроссовками ходит по растаявшему снегу и ее носки с надписью «kitty gang» намокли из-за слякоти. Она повыше поднимает вязаный бежевый шарф на лицо, согревая покрасневший нос и холодные щеки. Прячет сухие, из-за холода, руки в глубокие карманы своего пальто бежево-розового цвета и выдыхает облако пара, наблюдая, как оно в свете фонарей исчезает. Она вышла на улицу с мокрыми волосами, сверху надев тонкую шапку и даже не боится, что простынет. Думает, что ведь просто вышла за вином в магазин, она не успеет заболеть. По коже бегут мурашки. Она стоит возле полок с алкоголем и выбирает между сухим и полусладким. Окоченевшие руки теплеют в помещении. Наконец она решает взять полусладкое и направляется к кассе, секундно обратив внимание на девушку перед ней, покупающую две плитки белого шоколада. Они встречаются взглядами всего на секунду и Чеен почти сразу отводит глаза, скучающим взглядом осматривая магазин. Сердце не екнуло и она не влюблялась с первого взгляда, или как там описывалось в тех фильмах? Она платит за вино и выходит. Прямо на улице откупоривает пробку вина и ленивым, медленным шагом идет в сторону своего дома. Приятное на вкус вино расслабляет. Чеен делает еще несколько глотков и вытирает тыльной стороной ладони вино на подбородке, пролившееся мимо ее рта. Прямо стоя возле своего подъезда и набирая номер квартиры ее соседа, потому что она, зараза, забыла ключ от подъезда дома, к ней подходит она. Похожая на демоненка в черном кашемировом пальто, со своими темно-каштановыми волосами, растрепавшимися из-за ветра и помадой mac matte lipstick оттенка 633, punk couture. Безумно сексуального темно-сливового цвета. Она без слов протягивает Чеен шоколад в фиолетовой упаковке. Она смотрит странно-престранно и мягко улыбается. — Зачем ты даешь мне это? — От тебя тоской несет за километр, — просто произносит она, пожимая плечами. — Шоколад все делает лучше, знала? Чеен недоверчиво смотрит на нее, но берет шоколад из ее рук, ощущая подушечками матовую упаковку. — Можно? — спрашивает Дженни, подбородком указывая на бутылку вина в ее руке. Чеен молча дает ей в руки алкоголь и открывает упаковку шоколада. Дженни делает несколько глотков холодного из-за мороза вина и облизывает пухлые губы. На горлышке остался след ее помады. Она медленно вдыхает морозный воздух и запах чужих духов. Дешевых, но ей нравится. Держа в одной руке вино, она достает пачку тонких вишневых сигарет из кармана своего пальто и зажигалку серебряного цвета. — Не поможешь? — произносит она, давая Чеен зажигалку и зажимая бутылку в локте, чтобы не упала. — Я не люблю запах табака, — хмыкает Чеен, но принимает холодную зажигалку из чужих рук. — Мне все равно, — говорит Дженни, зажигая кончик сигареты зажигалкой, которую Чеен прямо перед ее лицом зажгла. В темных глазах отражается яркий огонь. Она делает глубокую затяжку и с наслаждением запрокидывает голову, стряхивая на пол, заваленный снегом, пепел. Лужи и растаявший, грязный снег отражают тусклый свет высокого фонарного столба. Звезд нет. В этом чертовом городе их никогда не бывает. Чеен зубами откусывает растаявший в ее руке шоколад и наблюдает, как дым от вишневых сигарет растворяется в воздухе. Чеен впервые целует Дженни тридцатого февраля в пять часов ночи. По-пьяни. Она почти до конца жмет на педали машины и уголком глаз наблюдает за тем, как Дженни, внимательно смотря в зеркало, наносит на сухие губы punk couture. Она всегда аккуратно красит губы, не выходя за границы, но сейчас ее руки дрожат из-за алкоголя, и она промахивается из-за неровной дороги. На подбородке остался след от темно-фиолетовой помады. Она произносит тихое «блять». — Помоги мне найти салфетки, чтобы вытереть это. — Я смогу и без салфеток. — Что? Чеен с громким лязгом останавливает машину и прижимается губами к чужим, холодным. Дженни на поцелуй отвечает. До кровати еле доходят. Дженни путается в своих-чужих ногах, ни на секунду не отстраняясь и целуя все глубже, грубее. Тихие стоны, усталые вздохи и шуршание простынь. Чеен водит носом по чужой нежной коже, оставляет бордовые засосы и целует каждый сантиметр. Дженни смотрит недовольно на синяки и царапины, оставленные тем ублюдком и проводит черными ногтями по чужим мягким волосам и шепчет, что похотливые мужчины ее не заслуживают. Чеен отвечает тихим «угу» и затыкает ненасытным поцелуем, водя тонкими руками по телу. Она уже откровенно заебалась гладить ее бледную кожу, резать губы об ребра и водить руками по худому телу. Она скажет, что это было чем-то особенным и вспомнит кого-то, кто был до Дженни. Она скажет, что любит, до одури любит, что она с ума по ней сходит и сердце ее даже не екнет, когда Дженни прижмется к ее губам своими. Это ведь Чеен. Потерянная, ничейная и глупая девочка. Дженни прижимается к ней, отчаянно ища несуществующее тепло и обвивает чужое тело изящными руками. Дышит прямо в затылок, целуя виски и шепчет приглушенно: — Я хочу пойти с тобой на крышу, чтобы скинуть тебя с нее нахуй. — Ты бы за мной бросилась сразу. Чеен впервые теряет Дженни тридцатого февраля в полночь. Смотрит, как от нее отдаляется маленькая фигурка, на которую накинуто пальто слишком большое, не по размеру, и прислушивается как снег хрустит под ногами. Дженни даже не оглядывается. Чеен хочет верной собачонкой за ней последовать и молить, просить ее не покидать. Но она не двигается. Сердце будто бы с корнем вырвано, ребра сломаны и душа разбита. Там, где у других сердце — у Чеен дует ветер протяжный. Там сплошной сквозняк и вьюга противно, скрипуче завывает. Места, которые ранее Дженни заботливо целовала, теперь горят стигмой, поставленной против воли. Она не выдерживает. Путаясь в собственных ногах, она доходит до старого шкафа в сырой ванной комнате и кладет в рот таблетки. Одну за другой. Катышки и следы от черной туши измазаны по всему изможденному лицу. Она садится на край ванны, из которой вода хлещет и истомленным взглядом смотрит, как холодная вода вытекает за бортики. Мокрый ковер пропитан жидкостью. Она проклинает свой гребаный организм и стремительно подходит к унитазу, скручиваясь над ним. Из горла выходят цветные круглые таблетки, смешанные с желудочным соком, и от противного запаха рвоты мутит. Спазм скручивает живот и она морщится от боли. В глазах мутнеет. Она кричит, но кричит в пустоту. — В феврале всего двадцать девять дней, милая, — сказала как-то раз Дженни и теперь эти слова молотком бьют по голове и покоя, блять, не дают. На стеклянной полке под зеркалом все еще стоит mac matte lipstick оттенка 633, punk couture с помявшимся кончиком из-за прикосновений к губам и расческа с клочками волос на ней. 30.02.20xx.