Весеннее обострение

      Джойс посмотрела на часы — время издевается, тянется. Только за последний час она раз пять протерла кассовый аппарат. День ничем не отличался от вчера или дня неделю назад — такой же пустой, безжизненный, неинтересный. Покупатели так же, как и полгода назад, обходят маленькие магазины, предпочитая им «старкорт».       На улице заметно потемнело. Сумеречное небо стремительно пряталось за темными тучами. Она еще раз глянула на часы — до девяти чуть более двадцати минут. Джойс засуетилась, спешно скидывая вещи в сумочку, она поглядывает за тем, что происходит на улице.       В магазин проникает аромат свежести. «Только бы успеть» — мысленно повторяет она себе. Но все надежды рухнули, когда телефон надрывно зазвенел.       Она едва успела поднести трубку к уху — Оди уже что-то тараторила.       — Тише, милая. Давай помедленнее. — Джойс смотрит на часы, затем на улицу.       Минуты ускользают, она буквально чувствует, как гроза подкрадывается, как набирает свою мощь.       — Миссис Байерс, вы не знаете где папа?       Она пропустила мимо ушей вопрос и пытается вспомнить: сколько раз девочка называла Хоппера отцом. Джойс задумчиво накручивает провод на палец. Прошло два месяца с его возвращения, а она все никак не может поверить в происходящее.       — Миссис Байерс?       — Он в порядке. — Джойс говорит уверенно, хоть у самой в груди похолодело.       Девочку это успокоило, но не Джойс. Она глубоко вздохнула, пытаясь усмирить нарастающую тревогу. Приятный аромат свежести прорвался в сознание — он должен успокаивать, но Джойс не может устоять на месте. Слишком много плохих воспоминаний.       Она стойко выдерживает все вопросы. Только Оди замолкает на несколько секунд — спешно прощается. Срываясь, она со звоном бросает трубку на рычаг.       «С ним все хорошо» — повторяет Джойс.       — Аминь! — крикнул ей вслед, появившийся около двери сменщик.       Томас всегда приходил как по расписанию, и она безумно рада его пунктуальности.       Джойс бросает сумку на пассажирское сидение и рывком вставляет ключ в замок зажигания. Руки трясутся, и передача не сразу включается. Джойс психует. Она дергает рычаг так сильно, что машина издает жёваный механический звук — авто по своему материт нетерпеливую хозяйку.       Она успела позабыть, что такое спокойствие. Последние пару лет Джойс дергается по каждому пустяку, который поначалу невозможно назвать таковым. Где-то внутри, настолько глубоко, что и сама она не уверена в её существовании, есть надежда. Надежда на то, что это только паранойя и ничего более.       Холодный ветер прокрадывается в салон машины. На лобовое стекло падают капли. Она спешит, совершенно забывая о собственной безопасности. Джойс не включает ни дворники, ни фары. Голова пуста, за исключением жутких картинок, который подкидывает ей воспалённый паранойей мозг.       Полицейский участок близко — на соседней улице. Она превышает скорость. Как безумная, мчится на красный свет. Где-то в небе мигает молния, и Джойс щурится в предвкушении оглушительного грома.       Резкий звук пронзил барабанные перепонки, яркий свет ударил в глаза. Она выкручивает руль до упора и спасает как себя, как и встречного водителя, от лобового, возможно фатального, столкновения. Сердце не успокаивается ни на секунду — оно безумно бьется в грудной клетке.       Гром, молнии, дождь льющий стеной, воющий ветер — на улице настоящий хаос. Деревья гнутся под девяносто градусов, срывают крыши с домов и бьют припаркованные автомобили.       Тормоза скрипят. Она замирает возле хорошо знакомого внедорожника шерифа. В участке, как и по всей улице, не горит свет. Она прищуривается и, сквозь непроглядный дождь, замечает движение.       Джойс не позволяет себе бежать в здание. Она постукивает пальцами по рулю и, закусывая губу, переводит сбившееся дыхание, успокаивает сердечный ритм. Но, как бы Джойс не старалась, она не в состоянии усмирить ураган эмоций. Паранойя выигрывает раунд у гордости.       Джойс выскакивает на улицу и понимает — ноги в сменных тапочках и они насквозь промокли. Чудесно. Только простуды ей не хватало. Она перепрыгивает лужи, прикрывает голову руками, но все равно промокает. Холодная вода молниеносно охлаждает распаленное тело.       В дверном проеме Джойс практически сносит с ног женщину. Она отшатывается, обратно в ливень, хватаясь за сердце, и чертыхается.       — Джойс. — У Фло спокойный голос, будто секунду назад ничего не произошло.       В сомнениях, он рассматривает женщину: синий целлофановый мешок она надела на всю себя, руки, ноги, голова, даже сумка спряталась в безразмерном изделии. Её очки мгновенно запотели, но это не мешает Джойс разглядеть, как женщина закатила глаза.       — На улице дождь, — иронизирует Джойс, — я могу войти?       Фло, кажется, стоит на своем, но через мгновение тяжело вздыхает и отступает в сторону. Джойс чувствует себя незваным гостем. Назойливой мухой, которую никак не удавалось выгнать из дома. Так и есть. За последние полгода она заскакивала в участок при любом удобном случае.       Джойс слышит громовое «твою мать» откуда-то из глубины здания. Она успокаивается от одного голоса.       — Что на этот раз? — голос Фло пронизан усталостью, будто весь день разгребала вселенские проблемы.       — Кактус!       Женщина снимает запотевшие очки и смотрит на Джойс. В какой-то момент ей даже кажется, что у Фло подергивается глаз. Женщина крепко сцепляет зубы и, переминаясь с ноги на ногу, нетерпеливо посматривает на дверь.              — Я справлюсь.       — Аптечка там. — Фло шелестит целлофаном, указывая на свое рабочее место. — Держись! — она хлопает Джойс по плечу.       Женщина не утруждает себя пройти и показать точное место, она спешно выбегает на улицу — сильный ветер буквально захлопывает за ней дверь.       Джойс мотает головой. Ни черта не понимает, но подбирает аптечку и идет на тусклый свет. Гордость окончательно взяла верх над паранойей, и Джойс заходит в кабинет, задрав подбородок.       Хоппер сидит на стуле в одной белоснежной футболке и рассматривает руку. Форменная рубашка небрежно висит на спинке стула. На столе горит всего одна свеча.       — Джойс?! Что-то случилось? Ты промокла! — он неловко подрывается с места и ударяется ногой об стол. Чертыхаясь, падает обратно и хватается рукой за ушибленное колено.       Джойс прикрывает ладонью улыбку. Она не помнит его таким неповоротливым со времен средней школы.       — Все хорошо, — она подавляет улыбку и подходит к нему.       — Меня точно кто-то проклял. — Жалуется он.       Джойс не может отвести взгляд от его рук. Она закусывает губу. И откровенно пялится на него. Мускулистые, грубые, они покрыты старыми шрамами и какими-то мелкими царапинами.       — Кхм, ты мне поможешь?       — Да-да, конечно! — Она вздрагивает и, скинув насквозь мокрую накидку, подходит к нему. — Снимай штаны! — командует Джойс и достает из аптечки мазь от ушибов.       Хоппер повинуется. Он снова встает, на этот раз успешно, тянется к ремню — Джойс ощущает острую необходимость следить за его руками. Она облизывает губы, глядя как напрягаются мышцы, как под кожей играют вены, когда он обхватывает пряжку.       — Твою мать! — одергивая руку, он шипит и дует на ладонь. — Джойс, рука!       Она жмурится, поджимая губы, и втягивает шею — это вселенский провал. Попалась с поличным.       — Ну и чего ты молчал? — Джойс сразу переходит в атаку. — Откуда мне знать, что у тебя за проблемы с кактусом?       Хоппер хрипло смеется и Джойс, кажется, теряет способность вдыхать. Она благодарит всех богов, что в кабинете темно — Хопперу не хватит света разглядеть её красноту.       Джойс мотает головой, пытаясь избавиться от неловких мыслей.       — Присядь.       Она послушно садится на еще теплое место шерифа. Хоппер стоит прямо над головой. Будто специально нависает. Сбивает с мысли и мешает искать проклятый пинцет, который как назло затерялся в глубинах аптечки.       — Обязательно стоять над душой?! — раздраженно интересуется она.       — Эй, спокойней.       Она смотрит в его глаза и в потемневших зрачках видит отражение огня. Он мятежно извивается, будто сомневается.       — Присаживайтесь, шериф Хоппер! — кажется, она вырывает его из мыслей.       — Да, мэм. — Мурашки пробегают по спине, когда он отвечает низким покладистым тоном. Он садится на пол, стараясь не использовать ушибленную руку, прислоняется спиной к столу и протягивает ей руку.       В кисти, по меньшей мере, с дюжину иголок, но помимо последствий схватки с кактусом, она видит укусы, синяки.       — Безумный денек был. — Он будто читает её мысли.       Джойс обхватывает мужское запястье. Хоть и знает точно — не сможет удержать в случае чего. Она пытается подцепить желтоватый кончик, но зрение уже не то и свет слишком тусклый. Она злится, буквально впивается ногтями в измученную конечность.       — Прошу, полегче. — Стонет Хоппер.       Он наклоняется и накрывает ладонью её руку. Легкое и теплое прикосновение заставляет посмотреть ему в глаза. Она пытается разгадать его мотивы, прочитать мысли, но видит только последствия «безумного денька».              — Боже, Хоп, что случилось? — она оглаживает синий ушиб на скуле, кажется, Хоппер вздрогнул от прикосновения.              — Весеннее обострение. — Едва слышно заявляет он, охрипшим голосом.        Джойс концентрируется на ушибленной руке, стараясь как можно скорее избавить Хоппера от пыток.       Джойс так и тянет увернуться от ситуации. Уйти. Сбежать. Все что угодно лишь бы сохранить дружеские отношения, ведь потерять такого друга ей никогда не хотелось. Она не хочет больше портить с ним отношения. Она не хочет возвращаться в те времена, когда все не так, когда любое его действие считалось неверным, любой поступок. Они друзья и не больше.        Иглы легко поддаются манипуляциям, хоть некоторые надежно прячутся — Джойс удается избавиться от них довольно быстро. Будто её рука специально натренирована на такие дела. Она глядит в глаза Хопперу и теряется.        Столько лет прошло. Даже взгляд изменился. Пропал тот бунтарский огонек, который был его воплощением. Она видит в его глазах пожар, будто его мысли не находят выхода, противоречат друг другу, и ему приходится сжигать их. Она все держит его руку, и та будто заражается огнем, разгорается.        Они явно не друзья.        Джойс завороженно наблюдает, как Хоппер привстает, оказываясь на одном уровне с ней. Он смотрит на неё затуманенным взглядом, будто моля о разрешении. И Джойс посылает все сомнения, сокращая расстояние. Она нежно касается его губ, жесткая щетина обжигает её кожу. Опьяняет. Медленный, тягучий поцелуй, перерастает в страстный танец, когда Хоппер углубляет его.        Они отрываются друг от друга лишь, когда не хватает воздуха. Хоппер тянет её, и она буквально соскальзывает со стула в его крепкие руки. Давно надо было это сделать.        Джойс испытывает его возбуждение каждым миллиметром своего тела.