Необычный

      На первый взгляд он ничем не отличался от тысяч других посетителей нашей закусочной: усталый, слегка запылённый, пришедший за быстрым перекусом и чашкой горячего кофе. Кожаная куртка, повадки крутого чувака – всё это я уже видела.       А потом он приблизился, и я заглянула ему в глаза…       — Ты в порядке, дорогуша? – спросила я, с чайником в руке подходя к прилавку.       — Да, – машинально ответил он, что означало – вас это не касается. Я не стала лезть в чужие дела. Хотя, может быть, сочувствие и облегчило бы его боль. – Кофе на вынос. И тосты. – Он впервые посмотрел на меня. – Сок есть?       — Конечно, дорогуша – яблочный и апельсиновый. Выбирай.       Красивые зелёные глаза на мгновение приобрели отсутствующее выражение, потом он вернулся в действительность.       — Яблоко… Подходяще.       — И тосты? Больше ничего?       Парень решительно покачал головой. Он был крайне напряжён; ладное тело под кожанкой словно скручено в тугую пружину, как судорогой. Но никакого нервного тика. Сила воли у него была железная.       Ожидая заказ, он молча изучал помещение: Дьюи в угловой кабинке, винтовка над входной дверью, выход во двор позади Гомера.       Так же не говоря ни слова, он расплатился по счёту. И я не заинтересовалась порезами на его кисти и повязкой, показавшейся из рукава, когда он протянул деньги.       Спросила только:       — Уезжаешь?       Отойдя на два шага, он обернулся. Взгляд суровый, если не сказать – жёсткий.       — Мы проведём в городе несколько дней.       И вышел.       Мы? * * *       На следующий день он пришёл снова – примерно за полчаса, как толпа завсегдатаев – Уилли Пейнтер, шериф и Рюб из бакалейной лавки – должна была явиться на ланч.       На парне была та же одежда, кроме кожанки, изрядно помятая, словно он её сутки не снимал. Но чудесные глаза уже не затуманены страданием; он даже как будто оттаял немного. Готова поспорить, что его улыбка на максимальной мощности отправит в обморок любую дамочку.       — Кофе, сок и тосты? – спросила я.       Парень сел за стойку. Вблизи он выглядел более усталым, чем вчера, но определённо не таким измученным. Настоящая загадка, а не человек.       Он заглянул в меню.       — Э-э… Сэндвич с беконом, кофе, сок и… – короткая неяркая улыбка была предназначена не мне, она для внутреннего употребления – тому, о ком все мысли, – блины, пожалуйста. – Он посмотрел на меня. – У вас случайно нет арбуза?       Это не самый сумасшедший вопрос, который я слышала.       — Боюсь, нет, дорогуша. Только мускатная дыня.       Он кивнул, скрывая разочарование.       — Ну, ладно.       Готовя еду, я наблюдала за ним краем глаза. Он явно лишён душевного равновесия. На левой руке не было обручального кольца, однако он будто привык, что кто-то должен сидеть рядом. Я повидала достаточно людей, чтобы отличить одиночек от тех, у кого были близкие. Зеленоглазому посетителю очевидно кого-то не хватало.       Я уложила заказ в пакет и, недолго думая, спросила:       — Ты путешествуешь один?       Он помедлил несколько секунд, словно прикидывая, что мог мне открыть.       — Нет, я… – и качнул головой. – Неважно. Длинная история.       И опять короткая улыбка – чистая и солнечная, как мёд, извиняющаяся, но без малейшего сожаления. Этот паренёк казался всё интереснее и интереснее.       Он оставил хорошие чаевые и ушёл вниз по улице к мотелю Милли.       Так и тянуло позвонить ей и разузнать про таинственного клиента, но… Он не хотел впускать меня в свою жизнь. А без приглашения я не полезу.       Только проводив парня взглядом, я заметила, что он прихрамывает. * * *       На следующее утро я не сразу его узнала, потому что мальчик сиял.       Какой-то непомерный груз свалился с широких плеч. И разница между вчерашним и сегодняшним – будто ночь и день.       И насчёт улыбки я тоже права – сердце затрепетало, когда он подошёл, а я ведь ему в матери гожусь.       — Счастливое утро? – спросила я, наливая ему чашку кофе.       — Спокойная ночь, – весело ответил парень. Улыбка вернула ему юность, он оказался лет на десять моложе, чем представлялся вчера. На десять тяжёлых, непростых лет. — Вы и сами отлично смотритесь сегодня.       Невероятное обаяние!       Я растерялась и почувствовала, что краснею, несмотря на то, что это даже флиртом нельзя было назвать.       Он сел за прилавок, я поставила чашку. Сегодня он переоделся, хотя рубашка мятая – наверняка не женат.       — Мы получили арбузы, – как бы невзначай произнесла я, умолчав о том, что арбуз купила сама перед работой.       Сверкающая улыбка потускнела. Я с удивлением отметила нерешительность парня, его настороженность. Неужели никто и никогда не делал ему добра? Похоже, простая человеческая теплота – единственное, к чему мальчик был не готов.       — Вот как? Вдруг поступили?       Я посмотрела ему прямо в глаза.       — Вроде того.       Он медленно кивнул, словно что-то обдумывая.       — Мой брат должен лежать несколько дней… несчастный случай. – Двадцать лет выслушивания исповедей научили обращать внимание на крошечную заминку перед последними словами. – Он очень любит арбузы. – И снова эта необыкновенная лёгкая улыбка вовнутрь – для того, кто в душе́. – Итак, арбуз и… пара бутербродов с жареным сыром, – добавил парень, глядя в меню.       Как я уже говорила, я разбираюсь в людях и знаю – такие дешёвые сэндвичи заказывали только те, кто не может позволить себе большего.       Я записала заказ и спросила, как можно равнодушнее:       — Твой брат любит жареный сыр?       — Нет, он предпочитает с тунцом или с куриным салатом. Просто… он пока не в том состоянии, чтобы много есть.       — Ты прав. Что ещё? Кофе и сок?       Он медлил, мысленно подсчитывая, на что ещё хватит его скудных средств. Не тот человек, чтобы принимать милостыню. Поэтому, когда он произнёс: «Только сок», я поставила перед ним две чашки.       — Извини, заказ задерживается. Пока ждёшь, кофе бесплатный.       Судя по брошенному на меня взгляду, он разгадал мою хитрость. Несмотря на юный возраст, парень, несомненно, повидал и испытал многое – глаза у него слишком взрослые…       Он выгреб из бумажника всё, до последней монеты, чтобы оставить чаевые. Интересно, что он скажет, когда обнаружит в пакете два сэндвича с куриным салатом, которые я по ошибке заказала вместо жареного сыра. * * *       В нашем городишке сплетни распространялись со скоростью света. Я услышала, что новый посетитель обыграл в пул подчистую хвастуна Джимми Причарда ещё до того, как победитель вошёл в закусочную.       Мы ещё обслуживали, хотя время ужина закончилось.       — Проголодался? – спросила я, наливая кофе.       — Ага, – он улыбнулся в ответ. – И, помнится, я задолжал за ланч.       Я пожала плечами.       — Ты же расплатился, дорогуша.       — Дин.       Я была искренне поражена. Не могла припомнить, когда кто-нибудь из клиентов посчитал нужным представиться.       — Бренда.       А потом вспомнила об именной бирке на платье. Попалась.       — Как поживает твой брат, Дин?       Он удивлённо приподнял бровь и негромко, с явным облегчением ответил:       — Лучше.       Я снова наполнила чашку, радуясь вместе с парнем.       — Что закажешь, дорогуша?       Мальчики и их растущие аппетиты. Чизбургер с картошкой фри, молочный коктейль, порция капусты, пирог. Арбуз и сок.       Он призадумался.       — Может быть, салат? – словно советуясь со мной.       — Для твоего брата? Как насчёт омлета с ветчиной и овощами? Сытная и нетяжёлая пища. Салат вряд ли поможет ему восстановить силы.       На этот раз его улыбка была другой – честной, спокойной, заставляющей глаза светиться тепло и мягко.       — Омлет подойдёт.       Он оставил двадцать долларов чаевых – очень щедрая плата за те два сэндвича с курицей. * * *       На следующий день Дин выглядел ещё лучше – отдохнувший, свежий, уравновешенный. Мне нравился этот парнишка, хотя за ним наверняка был нужен глаз да глаз.       — Бренда. – Он улыбнулся своей настоящей улыбкой.       — Дин, – тепло приветствовала я. – С твоим братом всё хорошо?       Он взял кофе и сделал глоток.       — Да, спасибо. Сегодня он встал и побродил по комнате.       — Рада за вас. Что принести, дорогуша?       На сей раз это рубленый бифштекс в кляре и – слегка поморщившись – солонина на ржаном хлебе; нетрудно было догадаться, что для кого.       Я решила его пожурить:       — Да будет тебе известно, ирландцы со всего штата приезжают сюда полакомиться солониной.       — Все трое? – сдерживая улыбку, уточнил он.       Дин прав. В конце концов, мы в Нью-Мексико.       — Вы неисправимы, молодой человек, – укоризненно произнесла я.       — Да, Сэмми тоже так говорит. – И снова этот отсутствующий взгляд – как будто на секунду он перенёсся куда-то на тысячу миль. Или вниз по улице в мотель Милли. Мне любопытно, есть ли кто-нибудь у них ещё, кроме друг друга. А потом он опять поглядел на меня, словно никуда не пропадал. – Пирог с черникой был потрясающий. Можно повторить?       Гомер возился с заказом дольше обычного, и мы с Дином успели немного поболтать. Я рассказала историю своей жизни, что заняло целую минуту. Он сообщил, что путешествует с младшим братом, перебиваясь случайными заработками; Сэм пострадал при выполнении одного из дел.       Он не вдавался в подробности, а я не расспрашивала. От меня не ускользнули запинки, с которыми он подбирал нейтральные слова, и напряжённость при появлении Тома в форме шерифа. Я никогда не узнаю всей истории, но мне было достаточно того, что я сразу отличала плохих людей. Дин к ним не относился. Только одно цепляло: он говорил о брате, об отце и не упоминал о матери.       Хотелось сказать, мама могла бы им гордиться.       Но я так и не произнесла это вслух. * * *       В последний свой визит он пришёл не один.       Дин подъехал на старой чёрной машине, изящной красотке, которая очень ему подходила. С пассажирского сиденья вылез долговязый нескладный паренёк. Вернее, попытался выбраться. Дин тут же оказался рядом, подставил руку, плечо, и повёл в закусочную, усердно присматривая, как олениха за новорождённым оленёнком.       Сэм – а кто ещё мог быть, кроме Сэма – двигался, как мой дедушка в последние годы жизни. Он чуть согнулся, словно защищая живот, левая рука забинтована до кончиков пальцев, пол-лица покрыты желтеющими синяками. Неудивительно, что Дин был не в себе первые дни появления здесь.       Он устроил младшего брата в кабинке и не отходил, пока не убедился, что Сэму удобно.       Я принесла меню и кофе. Дин улыбнулся мне, как старой знакомой.       — Бренда, хочу познакомить тебя с Сэмми.       Младший побагровел, что в сочетании с фиолетово-жёлтыми пятнами создало забавную раскраску.       — Вообще-то, я Сэм, – он протянул здоровую руку. – Очень приятно, мэм.       Я слегка пожала ладонь.       — Мне тоже, дорогуша. Брат постоянно говорит о тебе.       Я догадывалась, мои слова смутят Дина, но он был единственным в нашей компании, кто ещё не покраснел, и я этого добилась.       Дежурная вежливость на лице Сэма сменилась чем-то более радостным и детским, и его улыбка на реакцию брата была полна обожания и лёгкой насмешки.       Они заказали горячие пирожки и колбасу, печенье и картофельные оладьи. Я периодически подходила к их столику, принося еду, напитки, меняя вилку, когда Сэм уронил свою. Я слышала обрывки их непонятного разговора и наблюдала за выражением лиц.       — …не такой, как в Гранд-Джанкшн… – Дин оживлённо болтал, отвлекая Сэма, пока нарезал тому сосиски на тарелке.       — …дурацкий шаг… – Сэм замолк, чтобы пнуть под столом ботинок брата, чьё внимание было отвлечено Джинни Мэзерс, переходящей улицу. Дин усмехнулся.       — …почистить машину… – Они замолчали, когда я подошла, чтобы налить кофе. Дин поднял на меня свои изумительные зелёные глаза и попросил принести несколько бутербродов. В тот же момент Сэм неловким движением больной руки перевернул кружку с кофе. Дин, не глядя, продолжая делать заказ, поставил кружку и вытер салфетками пролитую жидкость.       — …следующая работа… – Сэм снял солнцезащитные очки и протянул Дину, когда тот устало потёр лоб. Старший отказался, качнув головой.       Они не сводили друг с друга глаз, когда беседовали. Когда молчали – обменивались такими улыбками, что перед ними меркли те, которыми Дин одаривал меня. Я бы мечтала о таких взаимоотношениях для своих детей.       Мне не хотелось, чтобы они заканчивали обед; я догадывалась, они были здесь в последний раз.       Так и случилось.       Дин приблизился к стойке и, перегнувшись через неё, поцеловал меня в щёку.       — Спасибо, – серьёзно проговорил он.       Я кивнула. Веки пощипывало, не хватало ещё расплакаться.       — Берегите себя, – так же негромко и грустно сказала я.       Именно в то мгновение Сэм встретился взглядом со мной и произнёс одними губами: «Спасибо». И перевёл взгляд на Дина. Значит, не избалованный младший братик. Хорошо. За Дином тоже было нужно присматривать.       Я наблюдала, как Дин устраивает Сэма в машине, а потом садится с другой стороны. Они помахали мне и уехали.       Вздохнув, я пошла убирать со стола.       Стодолларовая банкнота была завёрнута в фирменную бумагу Милли. На листке написано: «Если вам вдруг понадобится помощь» и номер телефона.       С тех пор прошло несколько лет. Бумажка по-прежнему лежит в Библии вместе с засушенным цветком моего первого свидания. Я никогда не звонила по этому телефону, но уверена: случись что – мне непременно ответят.