what's your favorite color?

— Я буду засыпать на ходу, если в ближайшее время не выпью кофе, — мямлит Брюс через зевок. Наигранный, надо сказать, поскольку спать он не хочет и в кофе не нуждается: сломанные накануне рёбра периодически отдают острой болью. А боль здорово отрезвляет. Только почему-то даже переломанные рёбра не позволяют Брюсу трезво мыслить рядом с Джоном. Особенно когда тот снова заглядывает в рот, внимая каждому его слову. С губ поневоле срывается нервный смешок. Брюс заламывает руки, незаметно для себя скорчив смущённую гримасу: — Может, составишь мне компанию? Реакция не заставляет себя ждать. Зелёные глаза широко распахиваются, за мгновение загораясь бешено-весёлым огоньком, Джон вскакивает со своего излюбленного инвалидного кресла и разводит в стороны худые, бледные руки, словно жаждет захватить ими целый мир. Брюсу кажется, что проходит целая вечность, прежде чем Джон восторженно, уже привычно на повышенных тонах, тараторит: — Прогулка с лучшим другом? Потрясающе! Ты осчастливил меня, Брюс! Мне абсолютно точно необходимо надеть свой лучший костюм! Джон не умеет себя сдерживать и всегда беззастенчиво и не раздумывая проявляет свои эмоции. К сожалению, это не всегда играет на руку. К сожалению, Брюсу это нравится. Импульсивность и эмоциональность Джона невероятно его притягивает. Альфред искренне полагает, что связь с Джоном – хитроумный план по манипулированию наивным психом, но Брюс умалчивает о том, что всё абсолютно не так. Он знал, что рядом с этим человеком всё пойдёт кувырком, ещё когда впервые его увидел. Когда окинул взглядом избитых чужими руками пациентов Аркхема, решивших отыграться на золотом мальчике Готэма, и увидел безумную улыбку на бледном лице. Когда благодарил за помощь, а после покрывал его перед доктором Леланд, приняв на себя весь удар и шквал критики за жестокие действия, – в те самые моменты он знал, что если они с Джоном ещё раз встретятся (а это обязательно произойдёт, верит Брюс), всё пойдёт кувырком. Уэйн ждёт его за дверью, подушечками пальцев растирая уголки губ, – те предательски приподнимаются в по-идиотски счастливой улыбке. Брюс знает, что так нельзя: забывать о конечной цели, ради чего он здесь, о том, что Джон Доу – нездоровый человек, и связь с ним кончится катастрофой. И абсолютным крахом для Брюса. Но они уже прочно связаны. Как две нитки в одном шве. Лучше и не скажешь. — Я готов, Брюси! — распахнув дверь, восклицает Джон. Изменений в его одежде практически не наблюдается. Всё тот же жилет с выбивающейся из общей картины фиолетовой пуговицей, та же зелёная рубашка в белый ромб, разве что пластиковый цветок у сердца – на пару оттенков темнее. Брюс это замечает. Брюс чересчур внимателен к мелочам, касающимся Джона. Брюс плывёт с его инфантильного поведения и чудаковатых привычек. И Брюс не хочет – боится – себе в этом признаться. Джон заказывает себе огромный пластиковый стакан кофе с возвышающейся шапкой сливок и сиропа. Так же, как и в прошлый раз, шумно хлюпает, втягивая напиток через толстую, вишнёвую трубочку, а Брюс смотрит с завидным вниманием и долго молчит, обдумывая, не попросить ли попробовать. Он уверен, что это редкостная дрянь, переслащённая до того, что сводит зубы, но думает о том, что хочет знать, какая эта дрянь на вкус, потому что Джон её очень любит. А ещё кофейная капля на нижней губе Джона по какой-то причине выглядит крайне соблазнительно и вызывает желание захватить её языком. Брюс отмахивается от навязчивых, иррациональных желаний и уже собирается с мыслями, чтобы попросить сделать пару глотков, как Доу отвлекается от напитка и с широкой улыбкой спрашивает: — Какой твой любимый цвет, Брюс? — Его бледное лицо так и светится искренним интересом и воодушевлением, будто ничего любопытнее начатого им разговора в этой жизни Джон не знал. У Джона Доу неестественно зелёные глаза и такие же неестественно зелёные волосы. Брюс ловит себя на постыдной мысли, что очень хочет коснуться его волос ладонью, чтобы узнать, какие они на ощупь. Возможно, зарыться носом в пряди и вдохнуть их запах. Интересно, чем он пахнет? Он всегда недостаточно близко, чтобы прочувствовать. Сейчас их разделяет столик, в заброшенном метро – Харли, Бейн, Фриз, дверь его чёртовой комнатушки, господи, да кто и что угодно, но они вечно держатся друг от друга как минимум на расстоянии вытянутой руки. Брюсу скверно, потому что ему это не нравится. Ему хочется – хотя бы раз – сделать шаг ближе. Брюс хочет, хотя бы раз, иначе. Не мудрено, что Джон ассоциируется у Брюса с зелёным цветом, слишком много в нём зелёного: перед глазами вечно маячит его зелёная макушка, зелёная одежда, зелёные ботинки, зелёные глаза, зелёные волосы, вывеска над его комнатой в метро («Добро пожаловать, Брюс!»), предметы и стены внутри неё пестрят зелёным. Джон всё ещё смотрит заинтересованно, вскинув зелёные брови, и Брюс улыбается ему самыми уголками губ. Он делает небольшой глоток горького кофе из своей чашки и несколько секунд гипнотизирует взглядом торчащую из рукава Джона зелёную нитку. Если бы он только мог, он назвал бы зелёный цвет джоном доу. — Так что, Брюс? — нетерпеливо, но добродушно привлекает к себе внимание Джон. — Я жду ответа. У тебя ведь есть любимый цвет? Брюс кивает. — Я сам от себя этого не ожидал. Но с недавних пор я безумно люблю зелёный.